Страница 4 из 48
Каролина вспомнила, как Лаура Джейн и Стив склонились над жеребенком, и натруженные пальцы Стива прикасались к ее щеке. Интересно, как Ринк отнесется к тому, что у его сестры роман с конюхом? Каролина предпочла об этом не думать.
– Да, она уже действительно взрослая, Ринк.
Каролина почувствовала на себе его испытующий, оценивающий взгляд, который подействовал на нее, словно подогретый бренди. Ее бросило в жар.
– А ты… – тихо спросил Ринк, – ты тоже повзрослела, Каролина? Ты стала женщиной, да?
Поразительно! Она совсем не изменилась! Только красота ее еще больше расцвела.
Ринк расстался с Каролиной, когда она была пятнадцатилетней девочкой, и, возможно, ожидал увидеть теперь толстую распустеху с потускневшими волосами и расплывшейся фигурой. Но Каролина была по-прежнему стройной, будто тростинка. Грудь, правда, заметно округлилась, но ничуть не обвисла. Ринку безумно хотелось ее потрогать… Черт побери! Сколько раз папаша лапал эту грудь?
Ринк медленно поднялся по ступенькам крыльца. Он напоминал сейчас хищника, который мучает жертву ради собственного удовольствия, а не для того, чтобы утолить голод. Золотистые глаза, поблескивавшие в темноте, приковали к себе взгляд Каролины. На чувственных губах играла понимающая улыбка. Как будто Ринк догадывался, что она вспоминает вкус его поцелуев. Вспоминает то, о чем давно пора позабыть…
Каролина резко отвернулась.
– Я сейчас позову Хейни. Она…
Пальцы Ринка стиснули ее запястье. Каролина дернулась и замерла. Ей показалось, что на нее надели наручники.
Он повернул ее лицом к себе и вкрадчиво прошептал:
– Погоди… Неужели мы не можем поздороваться более сердечно? Мы же с тобой не виделись целых двенадцать лет!
Ринк обхватил Каролину свободной рукой за шею и притянул к себе.
– Не забывай, мы ведь теперь родня!
В глазах его заплясали озорные огоньки, и в следующий миг он впился поцелуем в ее губы. Однако в этом не было ни капли нежности. Ринк был готов растерзать Каролину за все те ночи, когда он лежал без сна и думал о ней, невинной девушке… и о том, как она отдается его отцу.
Каролина уперлась кулаками в грудь Ринка. У нее звенело в ушах, ноги стали ватными. Она боролась с ним, но еще больше – с собой, ибо ей неудержимо хотелось прижаться к нему и вновь, как встарь, замереть от восторга в его объятиях…
Но Каролина понимала, что объятия Ринка теперь для нее оскорбительны, и потому вырывалась. Вырывалась изо всех сил…
Когда ей наконец удалось высвободиться, Ринк сунул руки в карман джинсов и торжествующе усмехнулся, заметив, что губы Каролины заалели и припухли.
– Приветик, мамуля, – промурлыкал он, наслаждаясь ее гневом.
2
Каролина ахнула. Грудь ее заходила ходуном.
– Да как ты смеешь! – клокоча от ярости, воскликнула она. – Как ты смеешь так себя вести?
– А как ты посмела стать женой старого негодяя, который имеет несчастье называться моим отцом?
– Он не негодяй! И прекрасно ко мне относится.
Ринк сердито фыркнул.
– Ну еще бы! Это ведь он подарил тебе жемчужные сережки и кольца с бриллиантами, да? Ты вышла в люди, маленькая замарашка. И живешь теперь в Укромном уголке. Помнится, когда-то ты призналась мне, что готова все на свете отдать, лишь бы поселиться в таком дворце, – Ринк склонился к ее лицу и издевательски добавил, зло оскалив зубы:
– Хочешь, я угадаю, что ты отдала моему отцу, чем расплатилась с ним за эту женитьбу?
Не помня себя, Каролина влепила Ринку пощечину. Удар был сильным, ладонь так и горела. Одно утешение – Ринку тоже, наверное, больно.
Он отшатнулся.
Ирония, сквозившая в его усмешке, взбесила Каролину, пожалуй, даже больше, чем откровенно издевательские слова.
– Это мое дело, что я ему отдала! Ты-то за двенадцать лет вообще ради него пальцем о палец не ударил! Тебя не интересовало, что он расстраивается, страдает от одиночества, тоскует по тебе…
Ринк вновь отрывисто хохотнул:
– Тоскует? Браво, Каролина! У тебя богатое воображение. – Он скрестил руки на груди и насмешливо покачал головой. – Но, увы, вынужден тебя разочаровать. Мой отец тосковать не способен. Тем более если речь идет обо мне.
– Ошибаешься. Он хотел тебя видеть.
– Да он с радостью от меня избавился! И я от него тоже, – резко возразил Ринк. – Ладно, давай обойдемся без сантиментов. Уверяю тебя, Роско они глубоко чужды. Это все иллюзии.
– Не знаю, из-за чего вы тогда поссорились, но теперь он смертельно болен, Ринк. Прошу, не усложняй нам жизнь. Она и без того нелегкая.
– Кому из вас пришло в голову меня вызвать: тебе или Грейнджеру?
– Так захотел Роско.
– И ты туда же, вслед за Грейнджером? Я вам не верю.
– Но это правда.
– Значит, отец что-то затевает.
– Господи, да Роско просто хочет увидеть сына перед смертью! – возмутилась Каролина. – Неужели этого недостаточно?
– Для Роско – нет. Он хитер, люди для него – марионетки. И если ему вдруг понадобилось, чтобы я увидел его при смерти, можешь не сомневаться, у него есть какая-то задняя мысль.
– Ты не должен так отзываться о нем. В конце концов, Роско – мой муж!
– Это твои трудности.
– Каролина! Ты с кем тут… О Господи! Ринк! – Хейни выглянула из дома и, завидев Ринка, бросилась к нему и так стиснула его в своих могучих объятиях, что, окажись на его месте кто-нибудь более хилый, он наверняка бы задохнулся.
Но Ринк лишь крякнул и крепко обнял ее в ответ. Каролина чуть не заплакала, глядя, как с его лица спадает презрительная маска и оно озаряется счастливой улыбкой. В золотистых глазах засветилась неподдельная радость.
– Хейни! Как я скучал по тебе!
– Если скучал, мог бы писать почаще, – проворчала Хейни, делая вид, что сердится.
– Каюсь, каюсь, – вздохнул Ринк, однако глаза его шаловливо поблескивали. Как в детстве, когда он таскал из буфета сладости, а она застигала его на месте преступления. Но ему всегда удавалось выйти сухим из воды.
Вот и сейчас Хейни расплылась в добродушной улыбке.
– А ты, значит, уже встретился с Каролиной?
– Ага. И мы даже успели с ней познакомиться поближе, – откликнулся Ринк, многозначительно поглядев на Каролину.
Но экономка этого не заметила.
– Какой-то ты худющий, – заявила она, придирчиво осматривая Ринка. – Наверное, плохо питаешься? Как не стыдно! Столько денег зарабатываешь, в газетах то и дело твои фотографии мелькают, а сам не можешь нормально поесть! Ладно, пошли в дом. Я как раз ужин приготовила.
– И ореховый торт. По запаху чую, – лукаво подмигнул Ринк, подталкивая Хейни к дверям.
– Торт я испекла просто так! Под настроение.
– Да ладно тебе, Хейни! Не притворяйся!
– А я и не притворяюсь. И жаркое из курицы я не специально для тебя приготовила.
Поселившись в Укромном уголке, Каролина поначалу чувствовала себя там чужой. Но со временем ей удалось подружиться с Лаурой Джейн и тем самым вызвать расположение Хейни. Однако теперь, прислушиваясь к скрипу старинного паркета под ногами Ринка и к отзвукам его голоса, доносившимся из гулкого зала с высокими потолками, Каролина вновь ощутила себя в этом доме непрошенной гостьей. Укромный уголок принадлежал Ринку, а не ей.
Когда она вошла в кухню, Хейни и Ринк уже сидели за круглым дубовым столом. Хейни щедрой рукой положила в тарелку Ринка двойную порцию.
Он с любопытством оглядел комнату и явно остался доволен.
– Надо же! Ничего не изменилось.
– Ну не совсем, – возразила Хейни. – Пару лет назад стены перекрасили, но я попросила мистера Ланкастера не менять цвет. Мне хотелось, чтобы к твоему возвращению все осталось по-старому.
Ринк поперхнулся и смущенно уставился в тарелку.
– Хейни… я ведь вернулся только на время. Пока отец не поправится…
Хейни, хлопотавшая у плиты, замерла и поглядела на Ринка, словно на шкодливого мальчишку.
– Хватит скитаться по свету, Ринк. У тебя есть дом, и живи тут.