Невиновных нет

Он вошел, поздоровался, окинув Зуйкова цепким взглядом, как бы примериваясь, с кем придется иметь дело, затем сел и попросил разрешения закурить.

- Я слушаю вас, Антон Трофимович, - сказал.

- Дмитрий Юрьевич, давайте, чтоб снять напряжение, условимся: мы просто беседуем.

- Меня это устраивает. Но на какую тему?

- Анатолий Иванович Фита. Вы были на его похоронах?

- Допустим.

- Дмитрий Юрьевич, тут условное наклонение не подходит. Тут либо "да", либо "нет".

- Допустим, нет.

Зуйков взял пульт, включил монитор и вторым нажатием видеомагнитофон. Желтовский наблюдал. Вспыхнул экран, пошла пленка: кладбище, лица людей, наконец Желтовский, стоящий за обелиском с кинокамерой в руке. Зуйков пультом остановил кадр. Желтовский засмеялся:

- "А вот и я!", как сказал бы мальчик, увидев себя в кино. Ну, был я там, был. Что это меняет?

- Вы были знакомы с Фитой?

- Он действительно застрелился или его ухлопали?

- Какой вариант вас больше устраивает? - спросил Зуйков.

- Об этом позже.

- Значит вы были знакомы?

- Поверхностно.

- Чем объяснить, что вы не поленились поехать так далеко ради съемок? Согласитесь, эти похороны ни в какую программу передач не могли быть вставлены: для "Останкино" не то событие.

- Съемки я вел, чтобы потом продать кассету родственникам Фиты, на память.

- Логично. Многие семьи хотят иметь такие сувениры. Они вас просили об этом? Вы договорились с ними?

- Нет, по собственной инициативе.

- Вот это уже не логично. Такой известный тележурналист, репортер высокого класса и - вдруг помчался на похороны госчиновника, чтоб подзаработать, как пляжный фотограф. Значит, что-то или кто-то интересовал вас на этих похоронах.

- Интересовал.

- Кто и в связи с чем?

- Я веду журналистское расследование, оно сейчас в самом развороте. Не спрашивайте меня ни о чем больше, не скажу. Через несколько дней я вылетаю в Чечню, в обычную командировку. К моему возвращению кое-что прояснится, подтвердится. Обещаю: все вам расскажу. И почему, по-моему мнению, застрелился или был устранен Фита, и кое-что еще о других персоналиях. Я приду к вам со своей видеокассетой, покажу и прокомментирую. Но при одном условии.

- При каком?

- Что мое общение с вами по этому поводу не послужит мне помехой довести расследование до конца и предать его гласности.

- По Останкино или в прессе?

- Еще не знаю, - сказал Желтовский.

- Вы просите у меня слишком много, Дмитрий Юрьевич. Я ведь не собираю материал для репортажа, а занимаюсь расследованием причин смерти члена Госдумы. Тут уж не все будет зависеть от меня. Но я постараюсь.

- Постарайтесь. И очень, - ухмыльнулся Желтовский...

Везунчики, удачливые - народ особый. Они если и не презирают остальных, то относятся к ним беззлобно-снисходительно. А это тоже пощечина своего рода. Но свою удачливость Желтовский объяснял себе и другим просто: "Я работаю, как вол, могу по двое суток не спать, ездить ради дела в самосвалах, летать в транспортных самолетах, не жрать по два дня, лезть под пули, в "горячих точках". Не надо мне завидовать, надо вкалывать". Но ему завидовали. А зависть не любит блюсти чужие секреты, тем более профессиональная зависть. Вот почему слух о том, что Желтовский, получая зарплату в "Останкино", работает "налево", т.е. самые интересные и сенсационные расследования утаивает от своих работодателей, а продает анонимно западным агентствам, действует, как независимый нештатный стрингер. Начальство пока что не реагировало, но он, понимал, что когда-нибудь слух этот подкрепят фактами и тогда скандала не избежать, пообещал себе: как только закончит с Фитой и Перфильевым, что-то продаст во Франции, что-то тут же положит и на стол начальству: если хотите, делайте достоянием гласности. А вот захотят ли - это вопрос. Но это уже их забота...

По дороге на дачу он забыл купить пиво и сейчас пил кофе, раздумывая, понимая, что поездка в Чечню не самая его комфортная командировка, можно и пулю схлопотать, но обычно из таких командировок привозил какую-нибудь изюминку...

Просигналил телефонный зуммер, переключенный на факс. Дождавшись конца передачи, Желтовский вытащил лист. Факс был из Парижа от Поля Берара. Прочитав, Желтовский от радости оцепенел. Прочитал еще раз: "Твое предположение подтвердилось, это - он. И еще: в "Пари-диманш нувель" за эту неделю опубликовано сообщение, что службой безопасности арестован владелец фирмы "Орион" Ив Кнорре. Бери кочергу, вороши угли, как говаривал ваш товарищ Ленин, "из искры возгорится..." Я слежу за всем, но ты поторопись, чтоб нас не обскакали..."

Назавтра у знакомой киоскерши в интуристовской гостинице, где Желтовский обычно покупал французские газеты, он приобрел номер "Пари-диманш нувель", о котором говорил Поль Берар. Тут же в холле гостиницы, полистав газету, нашел заметку: "...Наши небольшие наукоемкие компании и маленькие фирмы с высокой технологией, работающие над ноу-хау, не в силах тягаться с мощной государственной разведслужбой России. Они просто беспомощны, секреты их зачастую не защищены и становятся добычей высококвалифицированной русской агентуры или бывших агентов КГБ. Последнее доказательство - утечка секретных технологий на фирме "Орион". В связи с этим арестован глава фирмы Ив Кнорре".

Вернувшись домой, Желтовский позвонил Перфильеву:

- Павел Александрович, здравствуйте. Это Желтовский.

- Здравствуйте. Что это вы обо мне вспомнили?

- Говорят, на Востоке был обычай: гонцу, принесшему дурную весть, отсекали голову. Но вы, надеюсь, смилостивитесь.

- Ну-ну, что там за весть?

- Органами безопасности Франции арестован Ив Кнорре.

Наступила пауза, затем, прокашлявшись, Перфильев спросил:

- Откуда вы узнали?

- Я получил факс из Парижа. Купите "Пари-диманш нувель" за минувшее воскресенье, там подробней.

- Если это сенсация там, то какой она интерес представляет для вас и человека, сообщившего вам эту новость?

- Что ж, вопрос по существу... Павел Александрович, я завтра рано утром улетаю в Чечню. Вернусь - обязательно встретимся, и я отвечу на все ваши вопросы. Обещаю.

- Буду ждать. Всего доброго, - сухо ответил Перфильев и положил трубку...

Лицо его, едва он опустил трубку, сразу как-то осунулось, поблекло. Хорошо, что не было дома жены, она куда-то ушла, он даже был не в состоянии сейчас вспомнить, куда именно. Он стал ходить по комнате, остановился у книжных полок, заметил кобальтовую пепельницу, подаренную ему некогда Ивом Кнорре, сдул с нее незаметную пылинку.

"Сволочь, что ему нужно от меня? - подумал Перфильев, осторожно ставя пепельницу на место. - Все плохо, плохо... Если Ива начнут "копать"... Все плохо... Нет, надо спокойно... По пунктам, где уязвим, а где буду невиновен, поскольку не смогут ничего доказать... Но он-то зачем мне позвонил, сообщил, не дружим, не перезваниваемся, вообще забыли друг друга, а тут... Что это за новость для Желтовского? Никакая. Так, из потока прочих. Однако же выдернул, порадовать решил".

Еще пришла мысль: позвонить Лебяхину, придется исповедоваться до конца, до самой что ни есть глубины. А этого делать нельзя.

Перфильев почувствовал, как заболела голова, все в ней словно переворачивалось, как с перепоя. Он открыл ящик серванта, где хранились лекарства, взял таблетку байеровского аспирина, на кухне запил водой обычно аспирин помогал...

5. ЗАГАДКИ. МОСКВА. СЕГОДНЯ

По должности полковник Зуйков не интересовался бытовой уголовщиной, однако по старой оперативной привычке просматривал сводку по убийствам и странным смертям, случавшимся в крупных городах России; была сводка скрупулезно просеяна подчиненными, в нее не включалось ничто мало-мальски походившее на убийства и смерти на почве семейных раздоров, пьянок, хулиганских стычек, отравлений спиртным, грибами и прочее...

В последней сводке он выделил зеленым карандашом-маркером три эпизода: в Москве на пустыре в районе Быкова в новеньком "форде" с московскими номерами обнаружили три трупа; в лесу под Лугой, недалеко от Питера, в "девятке" - двое убитых выстрелами в голову; под Екатеринбургом на шоссе в раздавленном автомобиле "аудио" три покойника.