Страница 42 из 55
Уходя на войну, Карл Якоб считал себя вполне счастливым. Геббельс предсказывал, что каждый немецкий солдат вернется из России бароном, что после завоевания Украины каждый немец будет иметь к завтраку по курице. "Аллес фюр Дейтчланд!" - провозгласил он. - "Все для Германии!"
Солдат Карл поверил этому. Он с огнем и мечом вступил на русскую землю, жег деревни, грабил и убивал людей. Он набивал свой ранец чужим добром.
Что же он застал, придя домой? Его ограбили в собственной стране. Да еще как ограбили! Затоптали порог, осквернили дом, обесчестили жену. Украли самое святое для человека.
Так Карл Якоб собственным лбом ударился о горькую правду жизни. И тотчас оказалось ненужным хламом все, что он с таким усердием грабил и тащил домой. Сердце солдата разбилось точно так же, как те флакончики из-под духов, которые валяются теперь под ногами.
А отчего горько плачет сейчас солдатка фрау Якоб? За что избил ее муж?
Фрау Якоб хочет быть богатой. Она любит красиво одеваться, вкусно есть, весело жить. Живут же припеваючи соседи! Они получают товары даже из Африки, растет их торговля, множатся барыши. В их магазинах продаются сейчас даже товары русского производства.
Так почему бы не делать то же самое и фрау Якоб? Ведь она тоже "чистокровная" немка!
Геббельс говорил: "Немецкие женщины, не плачьте, а радуйтесь, что ваши мужья уходят на войну. Готт мит унс!" - "С нами бог!" И, провожая мужа на войну, фрау Якоб не плакала. А несколько дней спустя одну из комнат в доме она переоборудовала под лавку и над дверью прибила вывеску: "Фрау Якоб унд Карл Якоб"*. Не много времени понадобилось, чтобы с фронта начали прибывать извещения о погибших. Матери, потерявшие любимых сыновей, покупали первые венки в лавке у фрау Якоб. Первые барыши войны посыпались в шкатулку фрау Якоб. Потребность в венках росла с каждым днем. Фрау Якоб набавляла цену на свой товар.
_______________
* "Госпожа Якоб и Карл Якоб".
Потом она стала торговать и овощами. Хлеба немцам выдавалось не слишком много, и они в основном жили на овощах. Салат превратился в дорогостоящий продукт. Фрау Якоб накинула цену и на салат. "Проголодаются - купят, никуда не денутся", - решила она. Покупатели роптали, но все же шли в лавку. Она уже чувствовала себя завтрашней баронессой.
Фрау Якоб искоса поглядывала на соседский магазин. Торговля там шла на зависть бойко. Каких только не было там товаров! "Вот такой бы завести магазинчик!" - мечтала фрау.
И вот однажды в село привезли русских военнопленных. Фрау принарядилась специально для этого случая и поспешила к фельдфебелю. Долго она говорила с ним. А вечером фельдфебель сам пришел в ее дом. Опять начался деловой разговор.
Фрау все толковала про свою печаль.
- Я солдатка, - говорила она. - Одинока. Сынок маленький. Дайте мне одного пленного в работники.
Фельдфебель задумался. Потом перевел взгляд на грудь хозяйки, скользнул глазами по ее бедрам.
- О, фрау, - ответил он. - Это сложное дело. Вы бедны. Вам нельзя дать пленного. Таков закон райха...
- Но ведь я немка!
- Да, но где нам взять пленных для каждой немки? В последнее время, говорят, пленных почти нет... Но, однако... - сказал фельдфебель и двусмысленно улыбнулся, пристально поглядев на фрау Якоб.
Фрау поняла его. Она собрала на стол. Поставила вино. Двери фельдфебель запер сам. Маленький Карл уже спал в соседней комнате. Потом в доме фрау потух свет...
Вот и все, что было.
Теперь в доме фрау Якоб работает русский военнопленный. Его не нужно сытно кормить, не нужно платить за работу. Разве мало выгоды приносит этот пленный? А муж этого не понимает, поднимает шум. Дуралей, дуралей...
Настала полночь. На башне церкви пробили часы. Где-то очень далеко гудят самолеты. А у нас в камере - тишина. Пленные спят. Временами слышится чье-то сонное бормотание, заглушаемое храпом соседей. У ворот ходит часовой. Позвякивают подковы его сапог, задевая о камень. В ночной тишине все так отчетливо слышно.
А меня все еще одолевают думы. Я хочу уяснить себе кое-что до конца и дойти до истины. Еще много тайн скрывает от меня жизнь.
Одно я знаю твердо: фрау Якоб никогда не стать богатой. Пока еще она живет мечтой. Она радуется, глядя на деньги, вырученные за горы венков в дни траура и поминок. Но однажды может случиться и так, что траурное извещение придет к ней самой. И горькие слезы обожгут щеки фрау Якоб, когда она склонится над венком, предназначенным для мужа. Вот тогда она почувствует всю чудовищность немецкой действительности и начнет рвать на себе волосы. Тогда-то она узнает, кто они такие - Гитлер и Геббельс, и запоздало закричит:
- Обманули нас, обманули!
...Но над фрау Якоб висит и другая опасность, о которой она еще не подозревает. Уже давно и пристально глядят на ее дом из окон соседского магазина два зеленых глаза. Это глаза конкуренции - они видят фрау Якоб даже сквозь стены, как бы крепко ни запирала она двери, как бы плотно ни притворяла ставни окон.
Стоит кому-нибудь появиться возле лавочки фрау Якоб, как из соседнего магазина тут же выходит стройная женщина. Она улыбается, игриво встряхивая кудрями.
- Прошу милости к нам, - зазывает она покупателя. - Товар у нас самый отменный. А для вас и цену можно сбавить...
Конкуренция не знает жалости. Что ей твоя родная мать! Клыки у нее крепкие и острые. Вот эти клыки и разнесут фрау Якоб в клочья. Фрау будет продавать свой товар по 15 пфеннингов за штуку, а в соседнем магазине его пустят по 10 пфеннингов. Покупатели хлынут к соседке, а к фрау Якоб никто и не заглянет.
И в конце концов обедневшая хозяйка прикроет свою лавочку. Сбросит вывеску с надписью "Фрау Якоб унд Карл Якоб". А два зеленых глаза только злорадно сощурятся, наблюдая все это.
Возьмет тогда фрау Якоб мотыгу и подастся опять в свой огород.
- Видно, не все немцы равны, - подумает она.
Вот как может еще обернуться судьба фрау Якоб. А пока что она хочет стать богатой.
КТО ВИНОВАТ?
На другой день Карла Якоба я уже не видел. Он уехал на фронт.
Завтрака мне фрау Якоб не вынесла и сама не появляется во дворе. Подошел Карл-младший и почему-то удивленно разглядывает меня. Чувствуется, что он хочет поговорить. Жаль, что мы не понимаем друг друга. Мальчик смотрит без всякой вражды. Глаза у него большие, светлые, и в них пробивается даже сочувствие...