Страница 4 из 77
Прокаженные, как выяснилось, более других подвержены простудным и легочным заболеваниям. Поэтому остров Роббен, утопающий в туманах и постоянно обдуваемый морскими ветрами, с течением времени стал неподходящим местом для лепрозория. С годами случаи заболевания проказой в Южной Африке сократились, а белое население практически перестало ею болеть. Кроме того, содержание островного лепрозория для государства и стоимость лечения большинства больных стали настолько высокими, что в конце концов все прокаженные с острова были переведены в центральный лепрозорий, в Преторию.
Медики, привыкшие к жизни на Роббене, неохотно покинули обжитые, благоустроенные дома. Каждый год (начиная с 1931-го) они нанимали пароход и отправлялись на остров, где целый день на загубленных кроликами огородах справляли трогательные "тризны" в память о добрых старых временах. Как-то раз сильный шторм изолировал ветеранов от цивилизованного мира на целую неделю...
Как уже было сказано, я часто посещал эти покинутые места. Птицы гнездились на разрушенных ветряках. Кролики испуганно шарахались в сторону, когда я подходил к помещению электростанции, которая некогда давала свет всему острову. Морские птицы нашли приют в хорошеньких беседках и в кабинках для купающихся, протянувшихся вдоль берега. Ворота тюрьмы были открыты. Узкоколейка, огибавшая весь остров, заросла густой травой, и вагонетки, которые с бешеной скоростью носились в былые времена по склонам, ржавели сейчас под солнцем. Сады и огороды, покрытые некогда яркими шапками георгинов и алых гвоздик, пришли в запустение. Но белые с красными крышами дома персонала и крепкие каменные строения, воздвигнутые заключенными из валунов и отесанного гранита, совсем не подверглись разрушению. Зато спортплощадки, лужайки для гольфа и газоны заросли настолько, что сравнялись с окружающими кроличьми загонами. Клуб опустел, биллиардные столы и большую библиотеку продали. На полу я увидел порванный флаг с изображением маяка - эмблемой острова. Около клуба на разросшемся газоне лежала никому уже не нужная трофейная немецкая полевая пушка.
На острове было проложено семь миль шоссейной дороги; в первой половине XX века здесь появились даже автомобили. Несколько старых, развалившихся автомашин бросили теперь на произвол судьбы. Распахнутые окна и двери домов раскачивались при каждом порыве ветра, на полу валялись груды ненужной бумаги и обломки стульев.
Во время второй мировой войны началась новая жизнь острова. Старая деревянная пристань Роббена принимала на сотни тысяч английских фунтов военные материалы, артиллерийские орудия, радарные установки и АСДИКи*, катки для строительства аэродрома, ценнейшее оборудование для обнаружения и обезвреживания магнитных мин. Несомненно, в те годы остров имел большое стратегическое значение - всего семь минут пути на аварийном катере отделяло его от причалов Кейптауна. Был построен новый благоустроенный поселок, предусматривалось строительство закрытой гавани.
_______________
* АСДИК - аппарат для обнаружения подводных лодок ультразвуком. Прим. пер.
Военные традиции на Роббене до сих пор очень сильны. Несколько лет назад в местной церкви была торжественно открыта мемориальная доска в честь островитян, погибших во время второй мировой войны. Инициатором торжества была миссис Фэй Тру, правнучка первого британского офицера, командовавшего гарнизоном острова, капитана Вульфа, чье имя и дата смерти - 1841 год - были первыми высечены на фундаментальном камне церкви. Среди присутствующих на торжественной службе был и мистер И. Лэйден, почтмейстер, представитель пятого поколения семьи, безвыездно прожившей на острове всю жизнь.
Моряки и их жены не раз говорили мне, что когда они уезжают на день за покупками в Кейптаун, им не терпится поскорее возвратиться на спокойный Роббен. Двери домов здесь никогда не запираются - воровства нет и в помине. Старший офицер платит всего шесть фунтов в месяц, снимая большой дом, а остальные - и того меньше. Вода и электричество обходятся им менее двадцати шиллингов в месяц. Мясо и молоко, как и раньше, очень дешевы. Школьное обучение - бесплатное.
Не так давно военнослужащие гарнизона во время земляных работ в районе маяка обнаружили человеческий скелет и большое количество серебряных и медных монет, главным образом французских, разных дат, от 1688 до 1726 года. Вероятно, матрос с потерпевшего кораблекрушение судна сумел добраться до берега, но вскоре умер и был засыпан песком. Когда я, будучи еще школьником, приехал на остров, дети показывали мне золотые дукаты и серебряные дукатуны*, найденные ими среди камней.
_______________
* Д у к а т у н - серебряная монета Нидерландов, бывшая в обращении в XVII - XVIII вв., равна трем гульденам. - Прим. пер.
Одну сцену вот уже более полувека хранит моя память. Я возвращался в Кейптаун после первой моей поездки на Роббен. На пароходе ехал старый прокаженный, метис, отпущенный из лепрозория. Больной лишился к тому времени уже почти всех пальцев рук и ног, врачи сочли его безопасным для окружающих и разрешили уехать. На палубе играл духовой оркестр. Прокаженный, старый и уродливый, исполнял какой-то танец, напоминающий джигу, и выделывал всяческие антраша вплоть до прибытия в Столовую бухту. Я молча стоял, наблюдая, как калека-прокаженный, приплясывая, напевал от радости какую-то мелодию в ритме: "та-ра-ра-бум-би-я!". Весь Роббен представлялся мне тогда в образе этого странного путешественника.
Глава вторая
ПТИЧЬЕ ЦАРСТВО
Итак, однажды - мне было в ту пору лет шестнадцать - я увидел объявление, нацарапанное каракулями на грифельной доске, висевшей у входа в контору судовладельца в районе доков Столовой бухты: "Нужен юнга, пароход "Ингрид"".
Уже начались школьные каникулы. Был декабрь трудного 1916 года. В те годы война представлялась мне удачной возможностью удовлетворить мальчишескую жажду приключений, и я был преисполнен решимости попасть на фронт до того, как она закончится. Однако пока передо мной маячила единственная унылая перспектива - протянуть еще один год в школе. А тут, как на грех, потребовался юнга на "Ингрид", и два свободных от школы месяца...
"Ингрид" направлялся к птичьим островам. Это были острова, островки и отдельные скалы, вереницей тянувшиеся вдоль западного берега Капской провинции и далее на север - вдоль пустынного побережья Юго-Западной Африки. Правительство Соединенного Королевства собирало с них богатую дань в виде "белого золота" - гуано* и роскошных котиковых шкурок**.
_______________
* Г у а н о - естественный продукт разложения птичьего помета, происходящего в сухом климате. Употребляется как азотное и фосфорнокислое удобрение. - Прим. ред.
** К о т и к - морское водное млекопитающее семейства ушастых тюленей. Длина тела самца до 2 м, вес - до 270 кг. Самки значительно меньше. Летом в период размножения устраивают лежбища на суше. - Прим. ред.
Я поднялся по трапу на "Ингрид" и изложил свою просьбу хозяину судна.
- Ты мне подходишь, - сказал он, - будь завтра в семь утра на борту.
Вот и все. Против моего ожидания все решилось очень просто.
В жизни я совершил много ошибок. Однако мое появление с узелком за спиной на палубе "Ингрид" я не считаю глупостью. Ибо, покинув впервые в жизни свой уютный дом, я проделывал потом подобные эксперименты вновь и вновь, менял комфорт на лишения и скучную рутину на жизнь, полную опасности. И в целом судьба была благосклонна ко мне.
"Ингрид" - каботажное судно, одно из тех старых посудин, которые построены в Глазго из железа еще в 80-х годах прошлого века - до того, как подешевела сталь. Эта посудина уже почти пятьдесят лет стойко противостояла всем превратностям морской судьбы. Когда я появился на ней, она достигла уже среднего возраста, который, однако, на ней нисколько не сказался. Единственное, к чему стоило бы предъявить претензии, - это к рулевому управлению, о чем я догадался впоследствии. В первый день с утра я носил с берега на борт караваи хлеба и ящики с пивом. Потом на полубаке помогал помощнику капитана управляться с тросом-перлинем, пока судно при помощи лебедок швартовалось у причала. Мне предстояло научиться драить палубу и начищать до блеска медные части судового инвентаря.