Варфоломеевская ярмарка

Требл-Ол. Это должен быть приказ судьи Оверду.

Нокем. Знаю, приятель. Ну-ка, Уит, неси выпивку.

Капитан Уит. Пгошу вас, капитан, потогопитесь. Вас ожидают благогодные дамы. (Уходит и вскоре возвращается с вином.)

Нокем. Вот и готово. (Подает Требл-Олу бумагу.) Видишь, написано: Адам Оверду.

Требл-Ол. Ну, теперь я пью за ваше здоровье, капитан.

Нокем. Пей, да поживей. Я сейчас вернусь.

За палаткой Урсулы. Оверду сидит в колодках. Проходят посетители ярмарки.

Входит Куорлос с брачным свидетельством в руках. За ним Эджуорт.

Куорлос. Ну, сэр, вы свободны. Смотрите, впредь будьте осторожнее, чтобы вас больше не накрыли.

Эджуорт. Сэр, не желаете ли зайти сюда, в домик Урсулы, и потешиться с шелковым платьицем и бархатной юбочкой? Мне тут обещали парочку хорошеньких дамочек. Могу с вами поделиться.

Куорлос. Оставьте их для своих товарищей по распутству; я вам не компания, сэр! Если бы я не простил вам той большой пакости, не желая руки марать, я оттрепал бы вас по заслугам, чтобы научить, к кому обращаться с подобными предложениями. Ступайте своей дорогой, а со мной можете больше не разговаривать. Вам впору только с палачами объясняться. Порка - слишком скромное наказание для таких, как вы.

Эджуорт уходит.

Жаль, что я воспользовался услугами этого субъекта: он имеет все основания предполагать, что я - его же поля ягода: facinus, quos inquinat, aequat, {Преступление кого марает, тех и равняет. (Лат.)} но очень уж мне хотелось, шутки ради, добыть это брачное свидетельство. Вообще-то говоря, если прочие обстоятельства не будут мне благоприятствовать, приобретение этого документа ничего мне не даст. Подумать только, ведь если оборванец отметил не мое слово, тогда все это я затеял совершенно зря; к тому же еще, оставив с ней Неда Уинуайфа, я предоставил ему все преимущества, вместо того, чтобы воспользоваться ими самому. Он, чего доброго, порасскажет ей, что я кутила и развратник, и совершенно истребит в ней всякое доброе чувство ко мне. Я, впрочем, сделал бы то же самое, если бы мне представилась возможность. Одна надежда на то, что она женщина с характером, и, кажется, не легкомысленная. Но, конечно, если уж приходится строить какие-то надежды на постоянстве женщины, значит, дело дрянь! Честное слово, я готов бы отдать все, что имею, вплоть до плаща и шпаги, лишь бы встретить этого оборванца, которому мы вверили свою судьбу, и узнать у него, какое же слово он выбрал. Иначе мне просто жизни нет! Нужно будет поискать его. Но кто это?

Входят Брисл и стража с Уоспом.

Уосп. Сэр, вы рогоносец и самодовольный осел, а не констебль.

Брисл. Ладно, ладно, суй ногу в колодку. Вот так.

Уоспа сажают в колодки.

Уосп. От тебя разит чесноком и луком, стервец!

Брисл. А тебе-то что до этого? Сиди себе спокойно в колодках, благо никто не трогает. А захочешь повонять, не стесняйся, штаны выдержат. Ну, прощайте, сэр, не горюйте.

Куорлос. Как, да это Нампс? Как ты сюда попал, Нампс?

Уосп. Это не ваше дело, как попал, так и попал. Нечего глаза пялить!

Куорлос. Да я не хотел тебя обидеть, Нампс. Я думал, ты устроился сюда шутки ради, для вида.

Уосп. Еще чего выдумали! Может, на продажу? Идите по своим делам, а меня оставьте в покое.

Куорлос. Да я о тебе же забочусь, Нампс. Не жмет ли тебе ноги?

Входит Xеггиз.

Брисл. Ну как, друг Хеггиз? Что сказал его благородие судья Оверду насчет преступников?

Хеггиз. То-то и есть, что ничего не сказал. Да что и как бы он мог сказать, если его нигде найти не могут? Весь день-деньской искали его по всей ярмарке, с семи часов утра, как сквозь землю провалился. Его писцы не знают, что и думать. До сих пор не могут начать ярмарочный суд. Да вот и они, кстати!

Входят другие полицейские, ведя ребби Бизи.

Брисл. Ну, что с ним делать, как по вашему усмотрению?

Хеггиз. По моему усмотрению, посадить его в колодки, всем на "посмотрение", и пусть посидит часок-другой, пока не появится его благородие, судья.

Брисл. Ладно, друг Хеггиз. Ну-ка, сэр! (Уоспу.) Вот вам и компания. Откройте-ка колодки.

Когда полицейские открывают колодки, Уосп быстрым движением вытаскивает ноги

из башмаков и просовывает в них руки вместо ног.

Уосп (в сторону). Я с тобой еще хорошую штуку сыграю.

Брисл. Пожалуйте вашу ногу, сэр!

Куорлос. Как! Ребби Бизи! И он здесь!

Ребби Бизи. Я повинуюсь им, но не боюсь их. Лев рыкающий страшен, но кусать он не может. Я счастлив, что отторгнут от язычников страны сей и ввергнут в колодки за святое правое дело.

Уосп. Кто вы будете, сэр?

Ребби Бизи. Я - во скорби ликующий, восседающий здесь, дабы прорицать гибель и разрушение ярмарочных игрищ, бесчинства и пивопития, я - скорбящий и воздыхающий об исправлении нравов.

Уосп (к Оверду). А вы кто будете, сэр? Из стонущих и воздыхающих или из во скорби ликующих?

Оверду. Я вне всего этого. Я ничего не ощущаю и ни о чем не размышляю. Адам! Ты выше всех этих избиений и унижений. In te manca ruit fortuna, {Безуспешно пытается на тебя обрушиться судьба. (Лат.)} - как говорит твой друг Гораций. Ты из тех, quem neque pauperies, neque mors, neque vincula terrent. {Кого не устрашают ни бедность, ни смерть, ни оковы. (Лат.)} И посему, как сказал еще один друг твой, кажется Персии, - non te quaesiveris extra. {Ты не будешь искать вне себя. (Лат.)}

Куорлос. Что же это? Праведник в колодках? Полоумный стал философом?

Реббя Бизи. Друг, я прерву духовное общение с тобою, если еще хоть раз услышу сии еретические измышления, сии латинские вирши, сии лохмотья Рима, заплаты папиэма!

Уосп. Нет уж, если вы собираетесь ссориться, джентльмены, так я вас оставлю. Я только что сам поплатился из-за ссоры. Поглядите-ка на мой способ подменять ноги руками, ну и прощайте, храни вас бог! (Вытаскивает руки из колодок.)

Ребби Бизи. Как! Ты покидаешь братьев своих в постигшей их напасти?

Уосп. На этот раз покидаю, сэр. (Убегает.)

Ребби Бизи (Брислу). Почто же ты пребываешь в безразличии? Останови его! Задержи его, несогласного терпеть ярмо гонения!

Брисл. А? Что? В чем дело?

Ребби Бизи. Он убежал! Он осмелился убежать!

Брисл. Как? Удрал? Куда? В каком направлении? Лови его, друг Хеггиз!

Хеггиз и стража убегают за Уоспом. Входит вдова Пюркрафт.

Вдова Пюркрафт. О горе! Что я вижу! В колодках! Ужели темная сила одолела?

Ребби Бизи. Не ропщи, сестра моя во господе! Сие непомерное испытание ниспослано мне во укрепление сил моих. Утешься и мужайся.

Входит Требл-Ол с кружкой.

Требл-Ол. По чьему приказу? По чьему приказу все это здесь творится?

Куорлос. Ах! Вот он, мой полоумный!

Оверду. Ах!

Вдова Пюркрафт. О сударь, взгляните, праведных мужей, коим должно удивляться, как святым, ввергли сюда на посмеяние, укрепив их ноги в колодки!

Требл-Ол. А был ли на это приказ? Показана ли была подпись судьи Оверду? Если приказа не было, за это ответят!

Входит Xеггиз.

Брисл. Ты, вероятно, плохо замкнул колодки, друг Тоби.

Хеггиз. Да что ты! Попробуй-ка, замкни лучше.

Брисл. И то правда: колодки, как колодки, и крепко заперты. Странное дело! Нет, тут что-то кроется.

Требл-Ол. Да, странное дело, потому что нет приказа. По какому приказу нет приказа?

Брисл. Замолчи ты, полоумный, или я тебя самого в колодки посажу, благо есть пустые!

Куорлос. Как! Разве он сумасшедший!

Требл-Ол. Покажи мне приказ судьи Оверду, и я подчинюсь вам.

Хеггиз. Придержи язык, болван!

Хеггиз и Брисл уходят.

Требл-Ол. Именем судьи Оверду я пью за ваше здоровье, и вот мой приказ! (Показывает кружку.)

Оверду (в сторону). Бедный малый! Мое сердце обливается кровью при виде его.

Куорлос. Если он полоумный, так не стоит его и спрашивать. Однако я все-таки попытаюсь! Друг! Подожди-ка! Приятель! Не припомнишь ли ты, что совсем недавно одна благородная дама показывала тебе два имени - Аргал и Палемон? Она просила тебя выбрать и отметить одно из них. Не припомнишь ли ты, какое из них ты отметил?