Маттимео

Брайан Джейкс

Маттимео

Содержание:

Книга первая. СЛЭГАР БЕСПОЩАДНЫЙ.

Книга вторая. ГЕНЕРАЛ ЖЕЛЕЗНОКЛЮВ.

Книга третья. МАЛЬКАРИСС.

Перевод с английского Светланы Цветковой

Полуденное солнце нещадно жгло Орландо Секиру. Могучий барсук стремительно шагал по бескрайним просторам западных равнин, не останавливая взгляд на пышном ковре цветущих трав, уже подернутых летней позолотой.

Орландо Секира гнался за лисом.

Своей толстой пыльной лапой барсук вытирал слезящиеся глаза. Солнце нестерпимым блеском сияло на его двойном боевом топоре, который висел у него за спиной. Позади остался разоренный барсучий дом - вместилище пустоты и скорби.

Орландо Секира гнался за лисом.

Два восхода солнца тому назад он встретил на пути этого бродячего лиса с его бандой. Чужаки тогда посторонились, давая ему дорогу. Он направился к подножию гор в надежде найти пищу и собрать маленьких горных цветов, которые так любила его дочурка Аума. Никто в целом мире не мог испугать Орландо. Он прошел мимо лиса, не задумываясь о том, что оставил за собою ясный след, ведущий к его дому. На следующее утро, набрав полные лапы еды и цветов, он возвратился домой. Аума исчезла, дом оказался взломан и ограблен.

Орландо Секира гнался за лисом.

Три зимы прошло с тех пор, как умерла его жена Брокроуз, оставив на него все заботы о маленькой дочке. Аума была единственным сокровищем Орландо. Он учил ее всему, что знал, всем секретам равнин и гор. Теперь он стремился прочь, оставляя за спиной горы и равнины, гонимый одной лишь мыслью: найти свою дочь и того, кто ее похитил.

Орландо Секира гнался за лисом.

Барсук шагал по равнине, и грозный рокочущий звук нарастал из глубин его тесной, усталой груди, вырываясь наружу неистовым ревом дикого гнева и боли. Этот рев гремел, отдаваясь эхом в горах, и барсук, потрясая над собой боевым топором, всматривался вдаль своими налитыми кровью глазами.

Орландо Секира гнался за лисом!

Книга первая. СЛЭГАР БЕСПОЩАДНЫЙ.

1

Из дневника Джона Черчмауса, историка и летописца аббатства Рэдволл, что в Стране Цветущих Мхов.

Вот и настал для нас канун самого долгого дня Лета Золотой Равнины. Сегодня я вновь взялся за перо, намереваясь сделать запись в главной книге. Тусклый свет и прохлада пребывают в тиши моего маленького кабинета в глубине здания. Я сижу, зажав перо в лапе, но с беспокойным сердцем внимаю веселому гомону, разносящемуся под сводами нашего аббатства. Нет, я не могу больше оставаться в уединении, радостные звуки гулянья манят меня наружу, хотя мой долг летописца еще ожидает своего исполненья. Взяв с собой перо и книгу, я выхожу по ступеням на внешнюю стену, там, где она проходит над самой Обителью Воителя, стоящей на страже у входа в аббатство Рэдволл.

Что за чудесный день! Ни тени, ни облачка в небе, сияющем особенною, летней голубизной; под знойным взглядом солнечного ока лениво гудят пчелы, неустанно пиликают и звенят кузнечики. Далеко на запад протянулись великие равнины, мерцающие, гонящие теплые волны до самого горизонта, - огромный, исполненный дыханьем жизни травяной ковер, смешавший в себе золото лютиков, одуванчиков и ярких первоцветов. Ни разу еще нам не доводилось видеть такого моря желтых. цветов. Аббат Мордальфус нарек это время Летом Золотой Равнины. Как верно он подобрал названье! Со стены я могу наблюдать, как он, закатав рукава своей рясы, торопливо семенит за угол мимо колокольни, как, отдуваясь и пыхтя, помогает лесной молодежи переносить скамьи для гостей, званных на наш великий праздник восьмого сезона благоденствия и мира, наставших после многих войн.

Выдры, лениво плавая в пруду, собирают съедобные водяные растения (хотя, по большей части, просто играют и резвятся - всем ведь известно, каковы эти выдры). Ежата и кротята собрались у восточной окраины фруктового сада. Мне слышно как они поют, снимая урожай созревших ягод и подбирая ранние плоды тернослива, яблоки, сливы и груши, которые сбрасывают им белки с высоких ветвей. Милые молодые мышки, и юные полевки затеяли смешную возню на лугу, где они собирают цветы для праздничных столов, некоторые сплетают яркие венки и надевают их на головы как шляпки. Над моей головой то и дело с треньканьем пролетают воробьи, иной раз неся в клюве какую-нибудь крошку, которую им удалось найти или стащить (хотя трудно представить себе, чтобы кто-то другой, кроме птиц, мог польститься на те сомнительные лакомства, которые находят себе воробьи). Скоро должен прибыть Кротоначальник со своей артелью, чтобы выкопать печную яму. Так стою я, а внизу подо мной кипит жизнь и праздничная суматоха аббатства Рэдволл, к которому сзади примыкает наш старый добрый Лес Цветущих Мхов. В безмятежном зеленом покое он высится за стеной, и, кажется, даже ветер не смеет тронуть дуновеньем густолиственную массу его ветвей. Дубы, ясени, вязы и буки, тисы, платаны, грабы, ивы и ели подступают с востока и севера к самым стенам, осеняя их буйным смешением яркой и темной, густой и бледной зелени, нависая над ними своей разномастной листвой.

Всего два дня осталось до нашего ежегодного торжества. И я вновь чувствую себя юным и беззаботным! Меня так и тянет, подобрав полы своей рясы, пуститься вскачь вместе с этими молодыми весельчаками, однако это никак не пристало моему положению историка и летописца. Нет, теперь мне надлежит поскорее закончить мои записи. Как знать, может мне случится забрести в винный погреб и присоединиться там к старшему поколению. Я слышал, что они собираются опробовать запасы октябрьского эля и черносмородинной наливки, дабы. удостовериться, что они сохранили свой вкус и крепость. В особенности это касается бузинного вина осеннего разлива. Разумеется, я пойду туда из одного желания помочь своим старым друзьям в затруднительном положении.

Джон Черчмаус

(Летописец аббатства Рэдволл, бывший летописец часовни Святого Ниниана).

2

Лучи полуденного солнца пробивались сквозь бреши в полуразрушенных стенах и кровле старой часовни Святого Ниниана, освещая царившее внутри запустение, бурьян и чертополох, проросшие сквозь ряды поломанных трухлявых церковных скамей. Облако мошек, роившихся в головокружительном танце, рассыпалось в стороны, когда Слэгар стремглав проскочил мимо них. Лис высунулся в проем между разбитыми дверными досками, напряженно глядя вдаль, на пыльную дорогу, петлявшую по равнине на юг, до самой западной опушки леса.