Страница 14 из 24
Все званья, полы, возрасты теснятся"
Под сводом городских ворот,
Спеша с отчизной гибнущей расстаться.
Но всюду ожидает их
То, от чего они бегут напрасно,
Затем, что груз грехов своих
Влачат с собою грешники всечасно.
Увы! Виновным никогда,
Себя никто до кары не признает.
Мы любим зло, пока вреда
И боли нам оно не причиняет.
Гнев небожителей навлек
Рим на себя безмерною гордыней,
И беспощадный рок обрек
Его на гибель и позор отныне.
Отравлен властолюбьем он,
Болезнью неизбывной и смертельной.
Кто этим ядом заражен,
Тот алчности исполнен беспредельной.
Как ни велик предмет иной,
Таким он станет лишь вблизи для ока,
А властолюбец вещь большой
Считает лишь, когда она далеко.
О, если б от преступных дел,
Исчерпавших небес долготерпенье,
Отречься гордый Рим успел,
Пока не грянул грозный день отмщенья!
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Улица у подножья Капитолия. Гроза.
Входят послы аллоброгов[87]. Их обгоняют промокшие и дрожащие сенаторы.
Первый посол
Ужель испуг знаком и этим людям,
Что властвуют над нами и над миром?
Иль просто небо, чтобы нас утешить,
Унизить хочет их и на глазах
У нас вселяет смехотворный страх
В тех, перед кем мы в Галлии трепещем?
Да разве на мужчин они похожи?
На молнию взглянув, они бледнеют.
Гром обращает в бегство их, как стадо.
Нет, если б даже рушился весь мир,
И то нельзя простить такую трусость!
Зачем, как суеверные глупцы
Или рабы, мы жалобу приносим
На лихоимство, гнет и униженья
Сенаторам, которых превратило
В тиранов наших наше малодушье?
Им только наше робкое дыханье
Величье придает, их спесь вздувая,
Хоть этой сталью,
(указывает на свой меч)
как пузырь, могли бы
Ее мы проколоть, будь мы смелей,
Но мы еще заставим их вернуть
Богов, страну и достоянье наше:
Как ни обезоруживай народ,
Он, встав за вольность, меч себе найдет.
Входят Катон, Катул и Цицерон.
Катон
Неистовствуй, всеправедное небо!
Пусть мощь твою почувствуют злодеи,
Погрязшие в бесстыдных преступленьях.
О каре ты должно напомнить им.
Катул
Страшнее утра я вовек не видел.
Катон
Да, для людей, подобных Катилине.
Но тот, кто добродетелен, не дрогнет,
Хотя бы даже небеса излили
В одном раскате грома весь свой гнев
И расшатали скрепы мирозданья.
Цицерон
Ты прав, Катон: не дрогнем мы. Кто это?
Катул
Послы аллоброгов. Я по одежде
Их опознал.
Первый посол
Смотрите, это люди
Совсем другой породы. К ним прибегнем:
Кто духом тверд, тот сердцем справедлив.
Цицерон
Друзья народа римского, простите,
Что ваше дело на день мы отложим.
Но завтра утром пусть его сенату
Доложит Фабий Санга, ваш патрон,
И вам дадут - как консул, в том ручаюсь
Ответ, достойный вашего терпенья.
Первый посол
Мы большего и не желаем, консул.
Катон, Катул и Цицерон уходят.
Приветливостью этот магистрат
В меня вселил к себе почтенья больше,
Чем дерзостью и чванным видом те,
Кто тщатся оправдать высокомерием
Не по заслугам данную им власть.
Как явственно отличен дух высокий
От грубых гневных душ, всегда готовых,
Как сера, вспыхнуть с треском и зловоньем!
Пусть небо нас сведет с людьми, чье сердце
Не будет глухо к просьбам и мольбам,
Кто сострадать чужой беде умеет,
С людьми, чья слава зиждется не только
На их успехе в собственных делах,
Но и на том, что защищают смело
Они любое праведное дело!
Послы аллоброгов уходят.
Храм Юпитера Статора[88]. Входят Цицерон, Антоний, Катон, Катул, Цезарь, Красс, сенаторы, претор и низшие магистраты.
Претор
Дорогу консулам! Отцы[89], садитесь!
В храм бога, охраняющего Рим,
Велел сенат созвать на заседанье
Марк Туллий, консул. Слушайте его.
Цицерон
Пусть Риму счастье впредь, как и доныне,
Сопутствует! Почтенные отцы,
Пусть даже умолчу я об угрозе,
Нависшей над отечеством и вами,
Пусть даже тьма, которая черней
Беззвездной ночи и души смутьянов,
От вас опасность скроет, - все равно
Так громко голос неба нынче утром
Вам возвестил о предстоящих бедах,
Что свой смертельный сон стряхнете вы.
Уж я не раз предупреждал сенат
О заговоре, но в него поверить
Вы не хотели или потому,
Что слишком он чудовищным казался,
Иль просто вы меня сочли способным
Его измыслить ради ложной славы.
Но ошибались вы: он существует
И станет явью, а тогда назвать
Придется по-иному недоверье
К моей, увы, оправданной тревоге.
Что до меня, чью жизнь лишь час назад
Прервать мечи мятежников пытались,
То ею я охотней, чем они
Лишили бы меня ее навеки,
Пожертвовал бы ради мира в Риме.
Но так как жизнь моя нужна смутьянам,
Чтоб вслед за мною погубить весь Рим,
Себя спасти я должен вместе с ним.
Цезарь
(тихо Крассу)
Смотри, ну и хитрец! Стальной нагрудник
Под тогу он надел, чтоб показать,
Какой его опасности подвергли.
Как глуп был Варгунтей, назвавшись прежде,
Чем дверь ему привратник отворил!
Красс
(тихо Цезарю)
Неважно. От всего он отопрется,
Тем более что нет прямых улик.
Где Катилина?
Цезарь
(тихо Крассу)
Я послал за ним.
Красс
(тихо Цезарю)
Ты дал ему совет держаться смело?
Цезарь
(тихо Крассу)
Ему и так нужда не даст робеть.
Красс
(тихо Цезарю)
Выказывай открыто недоверье
К любому слову в речи Цицерона.
Цезарь
(тихо Крассу)
О, я его взбешу!
Красс
(тихо Цезарю)
И тем поможешь
Его врагам.
Входит Квинт Цицерон с трибунами и стражей.
Зачем он брата вызвал?
Что тот ему за новости принес?
Цезарь
(тихо Крассу)
Наверно, наставленья от супруги,
Как должен он держаться.
Цицерон
Квинт, расставь
Своих людей у входа и по зданью
И всем им благодарность передай.
Отрадно видеть, что еще остались
У Рима верные сыны.
Цезарь
Антоний,
Как консул мне ответь: что это значит?
Антоний
Об этом знает лишь мой сотоварищ.
Спроси его. Я обещал ему
Не спорить с ним и получил за это
Его провинцию.
Цицерон
Отцы, поверьте,
Мне горько сознавать, что я к оружью
Прибегнуть должен для защиты вашей.
И от кого! От гражданина Рима,
Патриция, как вы, и человека
Высокого рожденья и достоинств,
Которые прославили б его,
Когда б он их употребил на благо,
А не во зло родному государству.
Но в нищете родителем зачатый,
Распутницей-сестрой в грехе взращенный,
В аду войны гражданской возмужавший,
Начавший службу родине с убийств
Сограждан знатных и руководимый
Привычкой и наклонностью к разврату,
Чего он может в жизни добиваться,
Как не преступной цели? Сознаюсь,
Я сам в его злодействах убедился
Глазами прежде, нежели умом,
87
87 Аллоброги - галльское племя, жившее в бассейне реки Роны и покоренное в 121 г. до н. э. Квинтом Фабием Максимом, после чего, по обычаю римлян, представители рода Фабиев сделались патронами покоренного народа.
88
88 Храм Юпитера Статора. - Заседания сената назначались обычно в специальном помещении (курии). Для данного заседания Цицерон выбрал храм Юпитера Статора (stator - охранитель, учредитель, защитник), так как это священное место должно было предохранить сенаторов и консулов от возможных эксцессов со стороны сообщников Катилины.
89
89 Отцы - официальное наименование римских сенаторов.