Селдом судит Селдома

Дик вскочил с отвращением. Ирония судьбы: один страдает от голода, другой - от обжорства. Дик отбежал... замедлил шаг, остановился...

Пачка зеленых бумажек задержала его - ненужная, даже вредная молодому пропойце. Как она пригодилась бы Дику! Хватило бы на добрых полгода. За полгода нашлись бы люди со средствами, он приступил бы к работе, начал бы лабораторные опыты. Не для себя - для человечества, для этого пьяного дурака, между прочим, который упирается, жить не хочет долго, единственную свою молодость старается сократить, отравляя себя алкоголем.

"Не для себя! Не для себя!" - твердил Дик. Но, честно говоря, думал о себе - о своем желудке. О масле, шипящем на сковороде, о ломтиках поджаренной ветчины, о кружках горячего кофе, о банках консервов - плоских и высоких. Потянул оловянный язычок, намотал на стержень: откройся, крышка, глотай, голодающий!

Два Дика спорили в одном костлявом теле. Один кричал: "Воровство! Позор! Преступление!" Другой глотал слюну и жадно бормотал: "Не для себя! Не для себя!"

Опытный вор, вероятно, в таких обстоятельствах думает о способе кражи, о безопасности, о путях бегства.

Дик был поглощен борьбой с самим собой. Кричал себе: "Уходи!" И сам себя соблазнял: "Потом, позже, вернешь эти деньги. Может, пьяница этот прославится благодаря тебе. Человек, Купивший Людям Вечную Юность Спьяну!"

Дик уходил и возвращался, кружил, приближаясь к деньгам, словно кролик, ползущий к удаву. Сел вновь на скамью, сказав себе: "Я сидел тут. Ничего нет плохого в сиденье. Захочу - встану и уйду". Огляделся. Кусты закрывали его от освещенных окон ресторана. Взмолился, забыв о своем неверии: "Господи, помоги, ты же знаешь, не для себя беру!" Пьяница спал на скамейке, болтая свесившейся рукой, безвольный, словно пиджак, повешенный на спинку. "Встань и уйди!"-сказала совесть в последний раз (или это был страх?). "Я же верну после, когда разбогатею",- сказал ей Дик и переложил деньги в свой карман.

Ему хотелось мчаться, ломая кусты. Силой он заставил себя уходить неторопливо. "Господи, помоги, ты же знаешь, не для себя беру!" Пьяные орали в ресторане, истошно визжала какая-то девица. "Только до угла бы дойти за углом безопасность. Еще двадцать шагов! Решетчатая ограда, решетка мешает свернуть. Еще десять шагов! Ну, кажется, пронесло! Закушу... и на поезд. Вот и угол! Можно прибавить шаг. Пустынная улица, одинокая фигура в тени. Тоже пьяный? Полисмен!!!

- А ну-ка подойди сюда, голубчик! Руки вверх! Что это у тебя в кармане? Ну конечно, так и знал, я же видел, как ты кружил словно ворона над падалью. Пьяных обираешь, дешевая твоя душонка!

Дик не проявил бесстрастного мужества, какое полагается профессионалу. Должно быть, настоящие воры знают, на что идут, чем рискуют. Морально они подготовлены к тюрьме. У Дика все получилось случайно, и слишком велико было падение с воображаемого постамента славы. Дик плакал, становился на колени, целовал суконные брюки полицейского. Дик плакал на следствии и на суде пытался втолковать что-то о своих особых заслугах перед человечеством. Все это было внесено в протокол, но на ход дела не повлиято. Закон есть закон. За воровство полагается тюрьма. И судья, уважающий хладнокровие и твердость у подсудимых, сам проникшийся идеологией гангстеров, от себя еще добавил два года малодушному.

Бездомный благодетель человечества получил кров и питание. Получил комнату - трехстенную - с решеткой вместо четвертой стены. Жизнь по свистку. Свисток вскакивай с койди! Свисток - выходи на завтрак! Свисток - садись за стол! Свисток - кончай жевать! А потом до обеда прокладывай канавы, режь дерн и сырую глину в болоте. Хорошо, что от усталости думать некогда и дни идут быстро - один за другим, один за другим.

Единственная отдушина - тюремная библиотека. Среди затрепанных книг детективных и душеспасительных - попадаются иногда и журналы с популярными статьями об открытиях. Дик читает с острой болью и завистью. Какие-то мысли возникают, добавления.

Вот читает Дик книгу о симбиозе. Автор, противник Дарвина, старается доказать, что борьбы особей нет в природе. На самом деле природа многолика: есть в ней борьба за сосуществование и есть сосуществование. Биологический вид выбирает, что ему выгоднее: война или мирный договор? И в результате раки селятся вместе со жгучими актиниями, возле акул вьются лоцманы, возле крокодилов - птицы, выклевывающие паразитов; есть мелкие рыбешки, живущие в пасти крупной или среди щупалец ядовитой фазалии; клубеньковые бактерии, квартируя на корнях бобовых, снабжают хозяев азотом. В кишках людей селятся кишечные бактерии, помогающие переваривать отбросы. В головах у нас рифмуются "микробы" и "хворобы", на самом деле в мире полным-полно полезных микробов.

А нельзя всю медицину будущего построить на полезных микробах? Вывести расу, поедающую холестерин в сосудах - микробы антисклеротики! И поедающие опухоли - микробы антиканцеротики! И поедающие те вещества в мозгу, которые отсчитывают пору наступления старости, - микробы антпгеронтики!

Прививка против старости!

И по воскресеньям узник строчит длиннющие письма в редакции, в научные ассоциации, влиятельным лицам, видным ученым...

"Сэр! Разрешите высказать несколько соображений чрезвычайной важности по поводу Вашей содержательной книги..."

"Заявка в Бюро патентов. Новый способ лечения склеротических заболеваний...

Новый способ борьоы с раковыми заболеваниями...

Новый способ предотвращения надвигающейся старости, отличающийся..."

Впрочем, так ли нов этот способ, так ли отличается от общеизвестных. В самом организме есть клетки, пожирающие вредные вещества и вредные бактерии,лейкоциты, белые шарики, неусыпная стража крови. Они похожи на амеб, сами напоминают микробов. Некогда, до Мечникова, их считали паразитами крови. Кто знает, может быть, белые шарики и в самом деле произошли от паразитов, прижившихся в теле могучего хозяина, поступивших к нему на службу. Так варвары-грабители, поступая на службу к Риму, брались охранять границы империи.

И вот лейкоциты рыщут по телу, пожирают непрошеных пришельцев... и сожрут, пожалуй, непрошеных помощников, присланных охранять организм от старости.

Как быть?

Подумать надо еще...

Месяц спустя читает Селдом заметку о новейших опытах. Сорока собакам отрезали ноги, потом приживили: половине собак - свои ноги, другой половине чужие.

Свои приросли, чужие отсохли. Наглядная иллюстрация несовместимости тканей.

А у Дика ворох новых соображений.

Несовместимость - вот в чем беда! Слепая непримиримость организма мешает медицине. Тело отвергает чужую ногу, чужую почку, чужое сердце, умирает, отвергая помощь из упрямства. И стареет, отказываясь от микробов, устраняющих старость, это ведь чужеродные помощники.

Фанатизм какой-то биологический!

Но как же эти фанатики отличают свои клетки от чужих? Почему в слепом фанатизме не поедают собственное тело? Умеют узнавать свое и чужое. Умение необходимое и очень древнее, нужное самым простейшим многоклеточным. Видимо, свои клетки снабжены какой-то отметкой, паролем своего рода: "Я своя, меня не трогай!"

Какой может быть пароль? Химический только. Ведь глаз-то и ушей у лейкоцитов нет. И нервов нет.

Опять вспоминает Дик правило, для медицинских рассуждений очень полезное: если имеется какой-то орган, должны быть и болезни этого органа. Если есть пароль, должны быть болезни пароля. Клетки, потерявшие пароль, будут съедены; клетки, забывшие пароль, будут есть своих соседок.

Не похоже ли это на рак?

Инфекционные бактерии - чужаки в организме, они пароля не знают, лейкоциты их легко разоблачают и проглатывают. Но природа существует давно, всякие ухищрения перепробовала, на всякий яд нашла противоядие. Нет ли среди бактерий и таких, которые научились "подслушивать" пароль, притворяться своими?

Не похоже ли это на сибирскую язву, одна клетка которой способна заразить и убить мышь? Почему организм мыши так плохо сопротивляется именно этой болезни?