Страница 23 из 55
Подписи Союза стоят под важнейшими документами эпохи -- декларациями и договорами. Остаются действующими 15000 внешнеэкономических соглашений. Просто это все перечеркнуть -- значило бы с первых шагов нанести ущерб международному престижу Содружества и его реальным интересам.
Так же, как все члены Содружества, очевидно, подтвердят свою приверженность принципам современной демократии (свободные выборы, разделение властей, политический, идейный, религиозный плюрализм, правовое государство, гражданское общество, права человека), они должны воспринять и внешнеполитический курс, построенный на новом мышлении. Он получил признание во всем цивилизованном мире.
Шестое. Будет нанесен невосполнимый урон духовному развитию всех народов, если уже сейчас члены Содружества не договорятся о координации (и о ее органах) в области науки и культуры, языка межнационального общения, охраны памятников, об источниках содержания музеев, мирового класса театров, библиотек, архивов, крупнейших институтов, лабораторий, обсерваторий и т.п.
Седьмое. О процедуре правопреемства. Начинать новую эпоху в истории страны надо с достоинством, с соблюдением норм легитимности. Одной из причин исторических несчастий наших народов являются как раз грубые разрывы, разрушительные перевороты, захватные методы в ходе общественного развития.
И есть предпосылки, есть и опыт, чтобы действовать в рамках демократических правил.
Поэтому я предложил бы после ратификации документа о Содружестве и обмена ратификационными грамотами провести заключительное заседание Верховного Совета СССР, который принял бы свое постановление о прекращении существования Советского Союза и передаче всех его законных прав и обязательств Содружеству европейских и азиатских государств.
Таковы мои самые общие соображения. Они продиктованы ответственностью за конечный успех великого дела, начатого в 1985 году". Продолжаю отстаивать свои взгляды
В тот же день, когда было опубликовано это обращение, то есть 20 декабря, у меня был большой разговор, что называется, "о жизни" с моим старым приятелем, когда-то однокашником, писателем Игорем Беляевым.
О многом говорили, и прежде всего для того момента о самом главном -- о судьбе Союза. Нам нужно на переломе истории, сказал я, пройти его без крови, без того, чтобы опять -- "красные", "белые", "синие", "черные". Чтобы было согласие... Надо думать о высших интересах страны. Тут не место политическим амбициям. В этом смысле все мы сейчас в одинаковом положении.
Общество беременно взрывом. И если, не дай Бог, мы окажемся в состоянии сумасшествия, политической паранойи и вновь начнем выяснять отношения, когда людям уже невмоготу, то получим очень тяжелые последствия. Говорю не для того, чтобы напугать, а чтобы предупредить такое развитие событий. Надо умерить свою гордость, оставить претензии и -- раз мы уже подошли к реформам вплотную -- объединиться ради дела.
Мое письмо участникам встречи в Алма-Ате. Примут ли без предвзятости?
В письме я не ставил вопросы в полемическом плане. Я рассуждал. Мои рассуждения во многом перекликаются с тем, что они сейчас обсуждают. Есть вещи поважнее наших личных настроений, симпатий и антипатий.
Беляев так же, как до него американский собеседник, попросил рассказать, как прошел у меня день, чем я занимался.
У меня сейчас две срочные заботы, сказал я. Пришло очень тревожное письмо от Лужкова. В Москве тяжелейшая ситуация с мясопродуктами. 350 магазинов не торгуют. Есть ряд согласованных решений, что-то удалось сделать, чем-то помогли, но не получается то, что намечали. Нет поставок прежде всего из самой России -- Краснодара, Воронежа, Курска, Белгорода. Я попросил срочно назвать республики и области, у которых особенно большая задолженность москвичам. Переговорю с руководителями областей, надо москвичей выручать.
Может быть, выйду на моих зарубежных партнеров -- Г. Коля, В. Гавела. Попрошу срочно что-то сделать.
Накануне вечером, т.е. 19 декабря, позвонил канцлер Коль: введи меня в курс дела -- что там у вас происходит, что завтра будет, какие последние оценки ситуации накануне встречи в Алма-Ате, куда идет процесс, какое твое место в этом будущем Содружестве, уверен ли ты, что оно состоится, как ты вообще смотришь на все это?
Обо всем этом Гельмут Коль спросил с не свойственным для него волнением, даже тревогой.
Первое, что я сказал, -- отказ от Договора о Союзе Суверенных Государств как конфедеративного, союзного государства -- серьезная политическая ошибка стратегического порядка. Исторически страна так сложилась, что надо идти не по пути разъединения, расчленения и разрывов, а по пути перераспределения полномочий. И не только между республиками, но и внутри республик, между регионами -- на основе самоуправления. И дать всем этим "иерархиям" возможности и права, а значит возложить на них и ответственность. В конкретном городе, в конкретном районе те, кто несет ответственность, кто избран демократически, должны иметь реальные возможности принимать решения, люди-то живут там... А что происходит: как только на смену одному бюрократическому Центру пришли бюрократические центры в республиках, процесс реформ приостановился. От того, что мы получаем 10 или 12 бюрократических центров, производителю не стало легче. Стало даже хуже, потому что рука местного бюрократа на горле -- это потяжелее и чувствительнее, чем рука далекого Центра. Оттуда труднее достать. И новые центры начинают командовать: с кем держать связи, куда везти продукцию -- в эту сторону можно, а туда нельзя, создают барьеры, причем командуют в самом худшем стиле. А ведь мы идем к рынку. А рынок -- это собственник, имеющий право распоряжаться своей собственностью, распоряжаться конечным продуктом, выбирать, что ему делать, на какие выходить контакты с другими производителями, действовать по ситуации в условиях конкуренции, установить выгодные взаимоотношения.
Все это я сказал Колю. Хотя и отчетливо понимал, что для него это азбучные истины. Последовал вопрос: "Какая твоя позиция в отношении встречи в Алма-Ате?" Моя позиция остается той же, ответил я. Но страна в таком положении, что нельзя терять времени. Раз процесс пошел в другом направлении, надо быстрее пройти организационную стадию. Я обратился с письмом к участникам встречи в Алма-Ате, высказал свои соображения и свои опасения...
Если эта встреча завершится созданием Содружества, я сделаю то, о чем не раз говорил. Вне Союза я не вижу необходимости и возможности продолжать свою государственную деятельность, это не отвечает моим представлениям.
Я понимал беспокойство канцлера Германии. Ведь он имел дело с огромной страной, мощным Союзом -- международной величиной, на которой сегодня многое держится. И потерять ее -- большая опасность. Каждый большой политик за рубежом это понимал.
Я не могу отступить от своих принципиальных позиций, сказал в заключение Гельмуту Колю. А сейчас пока делаю то, что обязан делать, ибо я связан со страной, с народом, с политикой, с курсом, который ты знаешь и на который ориентировался в своей германской политике.
Первым из иностранных государственных деятелей, с кем я разговаривал после Алма-Атинской встречи, был Франсуа Миттеран. Это было 21 декабря. С первых же слов -- доброжелательных и дружеских, как всегда, -- я ощутил, что он понимает, что произошло. Его прежде всего интересовало мое душевное состояние и мои намерения.
Я поблагодарил его за внимание, которое он уделял мне всегда лично, за его отношение к нашей стране, за сотрудничество и, конечно, выразил свои ответные чувства. Кратко проинформировал его о решении, принятом в Алма-Ате. Подтвердил, что я намерен считаться с реальностями и буду делать все, чтобы Содружество обрело нормальный ритм развития, подчеркнул свою заинтересованность в том, чтобы новое межгосударственное объединение стало жизнеспособным.
Вновь выразил беспокойство по поводу того, что не вижу в решениях руководителей суверенных государств четких представлений о механизмах взаимодействия. Не определены и формы преемственности в отношении бывшего Союза. Выразил беспокойство по поводу позиции Украины -- в том виде, как сейчас, она может очень серьезно затруднить продвижение реформ и в России.