Изобретение зла

Спустя уже два месяца война захватит всю планету, все её континеты и острова. Война будет идти в толще вод, на дне морей и даже под дном морей.

Война будет идти в стратосфере и гигантских подземных нефтехранилищах, в пространстве и во всех существующих разновидностях подпространства. На всех планетах, освоенных человеком. Война будет идти даже в самой Машине, которая согласится убивать сама себя, выполняя человеческие приказы. Горы исчезнут с поверхности планеты и вместо них будут воздвигнуты новые; моря вскипят и испарятся, чтобы обрушиться на новом месте мегатоннами грячей влаги, тучи пыли закроют солнце на многие месяцы; сильные ветры будут поднимать в воздух камни размером с большой автомобиль и переносить их на другую сторону планеты, словно малые пылинки. Будто плугом будет вспахана вся земля и каждая борозда будет на многие километры в глубину. Ракеты, начиненные взрывчаткой и искусственным разумом будут охотиться друг за другом и друг друга взрывать. Каждая такая ракета будет иметь в боеголовках запас знаний, достаточный для наполнения нескольких больших библиотек. Разумные снаряды будут вести столь мудрую позиционную борьбу, что человек поймет в ней так же много, как муравей понимает в сферической тригонометрии. Каждая бомба и ракета будет сладко и пронзительно любить свою единственную краткую жизнь, она будет запрограммирована так - ведь только настоящая любовь к жизни позволяет выбираться из заведомо безнадежных ситуаций - значит, чем сильнее ты не хочешь умирать, тем ты сильнее. И все они взорвут друг друга - сколько трагедий не дождутся своего зрителя - и каких трагедий. Впрочем, людей тоже останется совсем мало. Через год не останется ни самого генерала Ястинского, ни его сына, сейчас лежащего в гамаке и наблюдающего за секундной стрелкой. Не останется парка с искусственными магнолиями, меняющими аромат по одному слову или жесту хозяина, не останется пестрых бабочек, сдвигающих и раздвигающих крылья на ярких искусственных цветках, отливающих перламутром.

Человек, потерявшийся в горах, уже не получит подсказки, потому что мудрая

Машина умрет в камнях. Путник, бредущий в пустыне, может жаловаться на солнце сколько угодно, никто не станет ему помогать. Пустынь станет много на Земле, но в пустынях больше не будет доброй и любящей Машины.

6

Люди второго века новой эры очень отличались от людей прошлого - да и от немногочисленных людей будущего тоже. Они успели создать свой особенный мир, который погиб в первые же дни величайшей войны и остался лишь в исторических книгах, сказках и подстрочных примечаниях.

Та цивилизация не была похожа ни на какую другую. Если бы человек последнего, технического, столетия прошлой эры чудом перенесся на пару сотен лет вперед, он бы многому удивился.

Ему бы сразу бросилось в глаза отсутствие скученности в городах. Да и городов, как таковых, не осталось - ни в средневековом, ни в более позднем понимании слова. Вся поверхность планеты была возделана и прекрасно приспособлена для жизни. Почти не осталось снежных вершин, пустынь, обрывов, водопадов, вулканов - эти прелести природы были оставлены лишь в количестве, необходимом для развлечения. Люди расселились по всей поверхности Земли (кроме приполярных областей) и вся суша превратилась в один, негусто заселенный город.

Небольшие кварталы редко стоящих домов перемежались парками и озерами, тут и там на поверхность выходили скоростные подземные автострады, и можно было идти от утра до полудня, не встретив ни единой живой души, а к полудню набрести на прелестный особняк, утопающий в искусственной зелени или на пятисотэтажную башенку - такую высокую, что облака покрывают её шпиль только в грозу.

Выше пятисот этажей обычно не строили - из-за постоянного холода на верхних этажах.

Впрочем, житель древности побоялся бы бродить в одиночку по безлюдным тропинкам будущего. Ведь люди древности постоянно жили в страхе, таком привычном и обычном, что даже переставали его замечать. Люди древности боялись ходить по улицам в темноте, пугались неожиданных звуков, шагов за спиной и пр.

И все из-за своей дикости. В древности, каким странным это ни кажется нам, существовала преступность. Да, да, самая настоящая. Если вы не знаете, что такое преступность, то я попробую объяснить. Когда один древний человек встречал другого в темноте, он мог того ударить, убить или пригрозить - с целью отобрать деньги, ценности или просто для собственного удовольствия. Особенно сильно доставалось женщинам: их порой принуждали к половой связи, после чего нередко убивали. Некоторые люди врывались в жилища других людей и отбирали ценности. Другие зарабатывали на жизнь тем, что продавали ядовитые вещества, которые другие люди принимали добровольно. За все эти действия людей наказывали: их лишали свободы, штрафовали, казнили на гильйотине или на электрических стульях. Для лишения свободы существовали специальные заведения, их называли тюрьмами. Человек отправлялся в тюрьму по решению суда. И, тем не менее, преступность существовала. Цивилизация не дала безопасности жителю древности. Если в каменном веке на человека охотились медведи и тигры, то в веке электроники на него охотились люди. С изобретением Машины дело изменилось.

Исчезли тюрьмы и суды. Машина была везде, а значит, она знала все. Любое злодеяние венчалось наказанием. Преступность уже не могла существовать по двум причинам. Во-первых, Машина предотвращала большую часть злодеяний. Во-вторых, совершившееся злодеяние она сразу же карала. Во втором веке применялось единственное средство наказания - сыворотка time-off, которая впрыскивалалась виновному в строго отмеренном количестве. Машина сама вычисляла дозу и сама производила впрыскивание. И никто не мог уйти от такого наказания. Сыворотка

time-off ускоряла процессы старения и таким образом сокращала жизнь преступника.

Иногда впрыскивание сыворотки было равносильно смертному приговору, иногда преступник старел за день на десяток лет, а иногда он даже не замечал небольшого ухудшения здоровья. За преступления приходлось расплачиваться жизнью - и поэтому преступность быстро сошла на нет. Во втором веке исчезло само понятие преступности. Из языков исчезли такие слова как "вор", "грабить", "убийство" и пр. Жизнь стала совершенно спокойна и безопасна. Слово "хулиган" стало означать безобидного уличного шута. Слово "деликвент" теперь означало неожиданный поворот на шоссе.

Вместе с преступностью из жизни исчезло принуждение. Впервые за тысячи лет истории человек начал работать на себя, а не на туманное понятие государства.

Люди перестали платить налоги, потому что вместе с государством исчезли государственные школы, больницы, карательные органы и органы правосудия, исчезла армия и военная повинность, изчезли тучи чиновников, кровососущих, вымогающих, волынящих или добросовестно исполняющих. Все это заменила Машина. Машина учила, лечила, помогала, направляла, проверяла и исполняла.

Жизнь второго века была очень чистой. Даже слишком чистой, по понятиям прошлого или будущего. Каждый по шесть-семь раз в день принимал дисперсионный душ - и тратил на это лишь несколько секунд. Громоздкие роботы-мыши, убиравшие дома в первом веке, сменились миниатюрными элетронными жучками, которые неслышно выползали с наступлением темноты и набрасывались на всякую грязь и мусор. Днем они прятались в щелях - совсем как древние тараканы. Они так же быстро размножались как тараканы, но в отличие от древней пакости никогда не попадались людям на глаза.

Исчезли расы, нации, классы, касты и любые другие искусственные сепарации людей. Половая мораль окончательно упростилась. Исчезли венерические болезни, во первых. Гораздо меньше стали писать завещаний, во-вторых. Дети быстро и удобно выращивались пробирками и инкубаторами, вместо материнских тел, это в-третьих. Позтому мужчины и женщины спали когда угодно, с кем угодно и не опасались последствий. В результае население выросло и перемешалось - почти до однородности. Кое-где сохранялись посления негров, но лишь как исключение из правила.