Эхо

Михаил Николаевич Грешнов

ЭХО

Вынужденные посадки всегда грозят неприятностями, и пилоты, естественно, их не любят. Алексею очень не хотелось садиться, но корабль не тянул, а до Земли на полном форсаже больше чем полгода пути. Не отремонтировать двигатели - полгода превращаются в десять лет. Недопустимо, когда на губах уже чувствуешь вкус земной воды, а перед глазами лес - вот он, ты к нему приближаешься.

Ни воды, ни леса Алексей не видел за весь полет. Выжженные планеты или закованные в глыбы смерзшегося метана и гелия. Бесконечный песок пустыни, бури, самумы. С ума сойдешь, если ты не разведчик. Разведчикам с ума сходить не позволено.

Центровка, думает Алексей, решаясь приземлиться на ближайшей планете. Сместилась центральная осевая, забило нагаром выхлопные каналы двигателей, ничего не поделаешь. Вообще, "Ястреб" должен был дотянуть без ремонта. Гарантирует же Земля исправность. Но тут Алексей виноват сам. Прихватил лишнего. Очень его заинтересовала пестрая планетка в Драконе. Посмотришь - шахматная доска. Разумная жизнь? У кого из пилотов не дрогнет сердце при этой мысли? Кто не потянется рукой ощупать эту чужую жизнь? Потянулся и Алексей. Оказалось, мираж. Приблизился - клетки поползли вкось и вкривь. Вышла не шахматная доска, а лунный пейзаж с бесконечными кратерами. Такое зло взяло. Рванул от планеты в сердцах, и вот - сказалось на двигателях.

Алексей раздосадован. На шахматную планету, на то, что не найдены братья по разуму, на скучный рейс, хотелось чего-то необычного, яркого.

Но яркого не было.

Первый взгляд на равнину, на которую опустился "Ястреб", вызвал отвращение и тоску: песок, сглаженные холмы, уходящие к горизонту, ветер.

- Язви тебя... - выругался Алексей - предки его были сибиряками.

В атмосфере, однако, достаточно кислорода, хотя при облете, Алексей облетел шарик четыре раза, не было замечено ни травинки, ни кустика: желтый песок, серый камень. Кислород выдавали вулканы. Это уже не новость. На некоторых планетах кислород поставляют вулканы. Были вулканы и здесь - дымили по берегам океана. Алексей, состорожничав, сел подальше от них: не тряхнули бы почву, не опрокинули.

Немножко радовало, что работать можно было раскованно, без скафандра, но радость была настолько маленькой, что не развеяла всеобщей досады, и теперь Алексей прямо в дверь бросал инструменты для очистки выхлопных дюз. Инструменты гремели, Алексею казалось: тоже досадовали, и это ему доставляло какое-то облегчение.

Очистка дюз не ахти какая работа, делает ее автомат, но Алексей брался за ремонт рьяно: поскорее кончит - скорее покинет безотрадное царство.

- Ну, раз!.. - спрыгнул он вслед за инструментами.

- Ну, раз!.. - отозвалось ему в ответ.

Что такое? Подметки ляскнули о песок? Однако "Ну, раз!.." было повторено человеческим голосом, Алексей отлично расслышал. Голос звучал в ушах - чужой, высокого тембра, звонкий. Не его голос. Но и быть голосу вроде бы не от кого. Алексей опять оглянулся: пустыня, солнце на небе, под ногами - тень корабля. Мысль опять вернулась к подметкам: вздор! И опять к голосу. Ну никак, ни с какой стороны голосу быть невозможно!.. Ждала работа, Алексей стал подбирать инструменты. Настороженно, не зная почему, подошел к дюзам.

Часа три он работал, пока не освободил выхлопные ходы от нагара. Ни разговаривать сам с собой, ни мурлыкать под нос Алексей себе не позволил, хотя по опыту знал, что это отвлекает в какой-то мере.

Закончив, Алексей, отряхивая с рук остатки нагара, несколько раз хлопнул ладонь о ладонь. Тотчас услышал в ответ хлопки, словно кто-то поаплодировал ему в знак успешной работы. Алексей опустил руки:

- Эхо?..

- Эхо, - прозвучало в ответ.

Алексей замер - он нагнулся поднять инструменти в этой неудобной позе огляделся вокруг. Бму показалось, что ответное "эхо" было сказано женским или детским голосом. Ничто вокруг не двигалось, не шевелилось. Тем не менее он поспешно собрал инструмент, поднялся по трапу и, втянув трап, поспешил закрыть дверь. Закрыть массивную дверь не просто, и, пока она закрывалась, Алексей явственно услышал с того места, где только что он стоял:

- Хи-хи-хи!..

Перекусив в камбузе и уже возясь с двигателями внутри ракеты, Алексей все еще слышал это ехидное "Хи-хи-хи!.." словно оно прилипло к ушам или вошло в череп и засело там. Что это? Собственно, Алексей не задавал себе такого вопроса. "Ну, раз..." и хлопки - обыкновенное эхо. Но тут опять засмеялось: "Хи-хи-хи!.." Алексей раздраженно сплюнул:

- Еще чего?..

Сразу же он испугался - вдруг кто-то ответит? Но никто не ответил. Тут же Алексей спохватился: он подумал "кто-то"? Значит, эхо - это опять для отвода глаз?

Он думает о "ком-то"? Верит?.. "Хи-хи..." Нет, это у него в голове. И еще в голове мысль о "ком-то". Она приросла, закрепилась в мозгу. От нее не отделаться.

Все-таки ему хотелось себя перехитрить. Алексей запел:

На воздушном океане,

Без руля и без ветрил...

Пел Алексей отвратительно, слуха у него не было, и он знал об этом. Пение прозвучало, как скрип ножа по тарелке. Алексей устыдился, смолк.

Приналег на гайковерт, расслабляя крепление, устремил все помыслы на центровку. Это отвлекало, конечно, даже отвлекло на какое-то время, но проклятое хихиканье в голове выныривало то с одного, то с другого края, портило настроение.

"Надо в этом разобраться, наконец!" - решил Алексей. Отложил работу, подошел к иллюминатору.

Та же унылость: равнина, усыпанная щебнем, песком. Справа к ракете подходил невысокий увал, срезал горизонт. Тут обзор был меньше. "Что за увалом?" - мелькнула мысль. Влево уходил тот же пейзаж, не на чем было остановить взгляд. И небеса были буроватые, словно отражали песак пустыни.

Почему-то Алексей почувствовал, что ему никогда не было так плохо. То, что рейс неудачный, - обыкновенно. Большинство разведчиков возвращается ни с чем. Ну ископаемые. Полезные: руды, россыпи. Ну пейзажи, заснятые на память: ровные, пересеченные, гористые, пустынные. Вот и все. Даст космонавт имя планете - Людмила - теперь больше идут женские имена: Вера, Мария. На Земле примут. Занесут название в каталог, похвалят за полезные ископаемые, подумают про себя: за морем телушка - полушка... А посылая в полет, каждый раз ждут: "Привези жизнь..." А жизнь-то как раз и неуловима.