Конкур со шпагой

- Где они живут?

Она сказала адрес и обеспокоенно спросила:

- Надеюсь, вы имеете в виду круг его знакомых, а не его самого?

- Безусловно, - кивнул Яков. - Покажите нам, пожалуйста, футляр от шпаги - она ведь, я понял, была в футляре?

- Глаша! Достань футляр от шпаги профессора. Он там же, на антресолях.

Я вышел в прихожую, прошел в коридор, где Глаша уже раздвигала стремянку, и предложил ей свою помощь.

- Ни к чему, - отрезала она, - сами пока справляемся. А чего у нас там сложено, никому не касаемо.

Ну и семейка, честное слово!

Глаша тяжело взобралась на лестницу, защелкала тугими шпингалетами, распахнула дверцы антресолей. Помолчала, что-то передвинула, чем-то загремела.

- Нету! - злорадно крикнула она в глубину шкафа.

Ираида Павловна, профессор выскочили в коридор. Яков уже стоял за моей спиной.

- Чего нету? Глаша, ты что ищешь?

- Чего сказано - коробку от сабли вашей. Справа всегда лежала. Вчера я на нее зонтики зимние клала - сами наказывали. Теперь нету.

- Да чего нету? - ломая руки, вскричала "графиня". - Зонтиков?

- Коробки нету, - злым басом бухнула Глаша.

- Кто был у вас вчера? - резко спросил Яков, задрав голову.

- Никто. Сами с хозяйкой в кино выходили. А гостей у нас после поминок и сороковин не бывало.

- Да, да, - подтвердила взволнованная новой неприятностью Ираида Павловна. - Мы были в кино. Павлик достал нам билеты на премьеру.

- Он тоже ходил с вами? - спросил я.

- Нет. Только дождался нас у кинотеатра и передал билеты. У него свои дела, свои интересы.

- Как сказали бы Брокгауз, Ефрон и Егор Михайлович, осмотр места происшествия может дать самые неожиданные результаты, - проворчал Яков, садясь в машину. - Что и случилось. Твое мнение, Сергей?

- Не знаю, Яша, рано пока мнение иметь, тем более - высказывать.

- Уверен, боданула "графиня" эту саблю какому-нибудь престарелому поклоннику. А еще разуваться заставляла!

- Не торопись с выводами.

- А что? Привыкла к широкой жизни за надежной спиной известного и обеспеченного мужика, не отказывала ни себе, ни сыну ни в чем, забот не знала. А теперь? Разбитое корыто! "Ценные вещи" у нее. Как же! Все уж небось спустила. Видел, полочки-то поредели - до книг дело дошло. А тут такая возможность поправить дела. Причем практически без всякого риска.

- Как это? А профессор?

- Ну и чижик ты, Оболенский, прямо наивный тюльпан. Ты где работаешь? Профессора она за горло держит... своею слабенькой рукой. Рыльце у него явно в пушку - это без очков видно. Не ясно пока только, в каком курятнике он побывал. Впрочем, можно догадываться: старый холостой друг дома, муж часто на гастролях, и так далее, и тому подобные банальные ситуации и взаимоотношения.

- Но если это так, она могла бы как-то иначе выйти из положения. Не опускаться до кражи.

Яков усмехнулся:

- Кража. Это мы так квалифицируем. Попробуй ей это доказать. Однако согласен, кое-что здесь не очень вяжется. И кажется мне, что они оба не то чтобы что-то знают, но что-то очень стараются скрыть.

- Да, мне тоже так показалось.

- Ладно, завтра вызывай профессора, посидим с ним плотненько, а уж потом будем решать, как нам дальше жить.

- А начальству что доложим?

- Ситуацию обрисуем, а выводы придержим. Тем более что их у нас все равно еще нет.

Глава 2

На следующий день, утром, до прихода профессора Яков позвонил в отделение межведомственной охраны:

- Следователь районного управления Щитцов говорит. Дайте мне справочку, пожалуйста. У вас под охраной квартира Всеволожских... Да, по Весенней улице, восемь, сто шесть. Совершенно верно. Хорошо, жду... Что интересует? Позавчера вечером, пятнадцатого числа, кто снимал ее с охраны? Дважды? Подождите минутку. Так, так. Вы уверены? Ну, ну, не обижайтесь. Спасибо.

Яков положил трубку:

- Вот так, Серега. Квартиру дважды снимали с охраны в тот вечер: хозяйка - в двадцать три тридцать, а до нее - в двадцать один ноль-ноль мужчина. Понял?

- Здорово, - сказал я. - Это теоретически мог быть профессор...

- Или Павел, сын Всеволожской, - добавил Яков, - или третье, неизвестное, постороннее лицо.

- Только не постороннее. Снять квартиру с охраны может лишь очень близкий к семье человек. К тому же он должен был точно знать, где лежит футляр, согласен?

- Пожалуй. Не могу пока тебе объяснить, но мне все кажется, что в этой истории с самого начала что-то не так, очень неправильно. Посылка неверна. А мы пытаемся, исходя из нее, сделать выводы. Вопросов тьма. Почему, например, тот, кто похитил шпагу, оставил футляр? Почему он потом пришел за ним? И одно ли это лицо?

- Скорее всего - да. И опять же это должен быть свой человек Всеволожским - раз уж ему было известно, что шпага хранится не на квартире профессора, а у них - и где именно, раз уж он был так уверен, что в любой момент может, украв предварительно шпагу, забрать и футляр...

- Стоп! - сказал Яков. - Он взял только шпагу, чтобы ее исчезновение возможно дольше оставалось незамеченным. Время надежнее всего убирает следы. Или он еще не нашел канал сбыта. Или окончательно не договорился о цене. Или нынешний владелец шпаги знал, что она должна быть в футляре, и потребовал полный комплект. Бесспорно одно - шпагу он брал не для себя.

- Почему ты так уверен?

- Не знаю, - рассердился Яков. - Честное слово, не знаю. Но уверен. Ну-ка, закрепим урок. Повтори, что я сказал.

Я послушно начал говорить:

- Человек, близкий к семье Всеволожских...

- ...Или ее член...

- Да, или ее член... Во всяком случае, пользующийся неограниченным ее доверием, выбирает благоприятный момент и похищает шпагу. Позавчера в двадцать один ноль-ноль он вновь проникает в квартиру Всеволожских, забирает футляр...

... - Вкладывает в него шпагу, щелкает замочками и передает эти бесценные предметы в другие руки. И где теперь шпага - одному богу ведомо. И нынешнему владельцу.

- Так чего же проще? Чего мы ломаем голову? Давай найдем его, и он ответит нам на все вопросы. Ага?

- Ага.

Не могу не похвалиться, что примерно так и было на самом деле. Мы угадали практически все. За исключением одной мелочи. Но, конечно же, тогда мы этого не знали.

В дверь постучали, и вошел профессор Пахомов. Выглядел он гораздо хуже, чем вчера: осунулся, побледнел, постарел - видимо, провел нелегкую ночь. Но самое неприятное - он был как-то уж очень спокоен, равнодушен, будто внутренне махнул на все рукой и решил безразлично ждать любого конца этой невеселой истории.

Не знаю, заметил ли Яков его состояние, но, во всяком случае, он этого не показал и решительно приступил к делу:

- Прежде всего, профессор, попрошу вас дать подробное описание шпаги и футляра, чтобы нам иметь четкое и ясное представление о предмете розыска.

- Это нетрудно, - вяло отозвался Пахомов и, как и в прошлый раз, попросил воды: то ли все-таки волновался, то ли просто профессиональная привычка преподавателя.

- Шпага очень красивая. Эфес ее сделан в виде медной змейки - когда берешься за рукоятку, она как бы охватывает руку. Змея обвивает чашку, и из ее раскрытой пасти выбегает клинок. Он довольно узкий, блестящий, с гравировкой, с девизами...

- С какими именно? - перебил Яков.

- Я плохо помню латынь, - несколько смутился профессор. - Один, на правой стороне клинка, мне переводили как "Счастливы обладающие", а другой - "Мое смертельно жало". Кстати, кто-то, сейчас не вспомню, говорил, что в одном из девизов имеется ошибка в написании. Но это, я полагаю, несущественно... Да, хвостик у змеи отломан, а в торец рукоятки вправлен красный камень, вернее всего - рубин.

- Хорошо, - сказал Яков, - приметы совершенно неординарные. Как говорится, каждая из них - особая и может служить несомненным признаком данного предмета...

Он едва удержался, по-моему, чтобы не добавить: "...как сказали бы Брокгауз и Ефрон".