Мысли сумасшедшего

Кого только не привлекают Ваши сотрудники в помощь себе, чтобы усилить клеветническую кампанию против меня. Включена в это дело, например, вдова моего близкого друга, писателя-большевика, человека несгибаемого мужества и кристальной честности А. Е. Костерина - Вера Ивановна Костерина. Доведенная угрозами и шантажом почти до невменяемого состояния, она распространяет совсем несусветную чушь - будто я передал какие-то произведения ее мужа за рубеж. С помощью Веры Ивановны Ваши сотрудники пытаются отобрать подаренные мне автором при жизни экземпляры его произведений. Через Костерину Ваши представители пытаются наложить свою лапу и на произведения писателя, который больше всего ненавидел Ваши органы. К делу клеветы на меня привлечен и отец внука Костерина - Алеши Смирнова. Этот человек никогда не воспытывал Алеши, а последние три года не поддерживал даже связи с ним и не знал, что тот окончил десятилетку и поступил в институт. И вот он, человек с уголовным прошлым, сменивший даже фамилию, чтобы уклониться от алиментов, стал Вашей главной опорой в предпринимаемых Вашими работниками "воспитательных" действиях. Что говорилось этому "воспитателю" Вашими сотрудниками, можно судить хотя бы по тому, что придя от них, он кричал Алеше: "Я пойду к этому Григоренко и отверну ему голову". О подлости приемов, которыми действуют Ваши работники, можно судить и по тому, что они пытаются запустить в среду близких мне людей слух о том, что я являюсь секретным агентом КГБ.

На днях я ознакомился с новой анонимкой клеветнического содержания, которая прислана мне друзьями из Средней Азии. Там она распространяется в машинописных текстах среди крымских татар. По содержанию она, в сущности, не отличается от той, которую я упоминал в начале настоящего письма. Разница лишь в том, что та была обращена ко мне и Костерину, а эта - к крымским татарам. Вот, что пишется в этой анонимной клевете, исполненой на отличной машинке и на хорошей бумаге высококвалифицированной машинисткой, о моем прошлом: "П. Г. Григоренко в прошлом генерал-майор. В 1961 году организовал антисоветскую группу, в которую вовлек и своих родных сыновей. Группа занималась клеветой на советский общественный строй. Она была полностью разоблачена. Григоренко исключили из рядов КПСС, разжаловали в рядовые, и он остался на свободе лишь только потому, что страдал тяжелым недугом - шизофренией".

Скажите, положа руку на сердце, мог кто-нибудь, кроме КГБ, дать такую сжатую "лживую правду"?! Надо очень хорошо, досконально изучить мое следственное дело 1964 года, чтобы изложить так похоже на правду и так тенденциозно все факты этого дела! Как по-Вашему, откуда бы группе крымских татар, которые даже боятся подписаться под своей стряпней, узнать о моем деле? Ведь материалы этого дела нигде не публиковались. Больше того, рассматривалось это дело на строго секретном заседании Военной коллегии Верховного суда СССР. Даже я, обвиняемый по этому делу, не был допущен на это заседание и никогда не был ознакомлен с материалами этого дела. Именно поэтому я до сих пор молчал о нем. Вы решили распространять ложь по этому поводу. Я попытался остановить это своим письмом к Вам насчет первой анонимки. Вы не остановили ложь. Наоборот, она усилилась. Тем самым Вы дали мне право рассказать - что же произошло на самом деле в 1961-64 годах со мной. Думаю, что моя правда окажется сильнее Вашей лжи, хотя ей и служит колоссальный аппарат насилия и обмана и мощная техника.

Состряпанная Вашими людьми анонимка утверждает, что я создал в 1961 году антисоветскую группу. Это наглая ложь! В 1961 году (7 сентября) произошло только вот что. Я выступил на партийной конференции Ленинского района города Москвы против проводившейся в то время линии на возвеличение личности Хрущева, на создание нового культа. За это я по партийной линии получил строгий выговор с предупреждением, а по служебной - был снят с должности начальника кафедры и с большим понижением по службе направлен на Дальний Восток. Организацию я создал лишь в 1963 году (7 ноября). Ваши творцы клеветнического документа пишут, что это была антисоветская группа, но они не рискуют сообщить ее название. Ну, что же, я сделаю это сам. Наша организация называлась Союз Борьбы за Возрождение Ленинизма. И ставили мы своей целью не ниспровержение Советской власти, а устранение всех извращений Ленинского Учения, восстановление ленинских норм партийной жизни и возвращение реальной власти Советам депутатов трудящихся. То, что успела высказать эта организация за время своего короткого существования, и до сих пор владеет моими мыслями и действиями. Кстати, и моя борьба против гонений, обрушиваемых Вами на малые народы, в том числе на крымских татар, берет свое начало от того времени.

Пусть осмелятся те, кто называет документы Союза антисоветчиной, опубликовать их. И если на любом открытом собрании трудящихся в моем присутствии хоть один из этих документов будет признан антисоветским, я готов буду признать себя шизофреником. Но ведь не осмелитесь опубликовать, господа хорошие. Не осмелитесь опубликовать не только наше разоблачение антинародного характера серии расстрелов демонстраций трудящихся в 1958-1963 годах, не опубликуете и листовку "Почему нет хлеба", листовку, о которой даже один из участников беззаконной расправы надменно сказал после мартовского пленума ЦК КПСС в 1965 году: "Здесь изложено то, что и в докладе Брежнева на пленуме, только намного короче и яснее. И беда Григоренко не в том, что он сказал это, а в том, что он сказал на полтора года раньше, чем сказала партия". Сила документов нашей организации была такова, что хрущевское правосудие не рискнуло вынести дело даже на закрытое судебное рассмотрение. Потому все арестованные члены нашей организации, кроме меня, после четырехмесячной обработки "на покаяние" были выпущены на волю, а меня без суда упрятали в тюремную психиатричку на основании лживого заключения специально подобранной экспертной комиссии из преступников с дипломами врачей-психиатров из так называемого "Научно-исследовательского института судебной психиатрии им. проф. Сербского".

Всё сделали "законно". Для несведущих дело выглядело так - человека постиг тяжелый психический недуг, и он натворил всяческой антисоветчины. При этом он увлек за собой политически и жизненно незакалённых юнцов. Очевидно, что раз это болезнь, больного надо отправить на лечение, а остальных, наставив "на путь истины", отпустить подобру-поздорову. Все правильно, умно и гуманно. Все, за исключением того, что бюрократическая машина столь глупа и столь безрассудно жестока, что она не может довести до умного конца даже самый умный свой замысел. Наиболее высокопоставленные партийные и государственные чиновники так озлились на нас за написанное в их адрес, что забыли о том, что больного человека нельзя наказывать не только по суду, но и во внесудебном порядке. Забыв это, они уже после того, как Военная коллегия, узаконив заключение экспертной комиссии, прекратила моё уголовное дело и направила меня в тюремную психиатрическую больницу, учинили надо мною жестокую и беззаконную внесудебную расправу. Получилось, что меня наказали за то, что я заболел, хотя ни один психически невменяемый человек ответственности за то, что совершил в состоянии невменяемости, не несет. Это был произвол, беззаконная расправа!

В изложении анонимщиков эта расправа выглядит совсем мило и пристойно: "Григоренко исключили из рядов КПСС, разжаловали в рядовые, и он остался на свободе лишь только потому, что страдал тайным недугом - шизофренией". Зачем Вам такая наглая ложь? Ведь если Григоренко действительно "страдал тайным недугом - шизофренией", то на каком основании его разжаловали? В этом случае, если бы он даже убил человека, то по закону его не могли наказать. Даже по народным традициям сумасшедший - "божий человек", издеваться над которым могут лишь самые подоночные элементы общества. А тот, кто наказывает психически больного, не заслуживает даже названия зверя. Как можно наказать человека, который и без того наказан сверх меры! Что может быть тяжелее для человека, чем потеря рассудка?! Именно поэтому и наши законы предусматривают не только освобождение от наказания лиц, совершивших преступление в состоянии психической невменяемости, но и заботу о них после их выздоровления. По закону меня не имели права исключить из партии. По закону я выбывал из нее до выздоровления. По закону меня, как психически невменяемого, имели право уволить из армии только по болезни, с выплатой мне выходного пособия и жалования по день увольнения и назначением пенсии со дня увольнения. По закону никто не имеет права после выздоровления больного говорить о том, что он совершил в состоянии невменяемости, как о преступлении. Почему же в отношении Григоренко все эти законы нарушены? Из партии его исключили "за поступки, порочащие звание члена партии". Из армии его выбросили - после 34 лет безупречной службы, участия в двух войнах, двух ранений и контузии тяжелой, как враждебный элемент; разжаловали в рядовые, не выплатили ни выходное пособие, ни жалованье по день увольнения (за семь месяцев). Не дали и пенсии. И в дополнение к сему распространяют теперь клевету, убеждая людей, что я совершал антисоветские действия. Нет, так с психически больным не поступают! Наоборот, это лучше всего указывает на то, что само психическое заболевание придумано для того, чтобы возможно более жестоко наказать человека, не совершавшего никаких преступлений.