У ворот зла

- Хо! - крикнул он, сложив руки рупором. - Дровосеки, вперед!

Железо бамульских топоров было, по мнению Конана, довольно-таки посредственным, однако дровосеков среди бамула было много. Почти все мужчины этого народа сызмальства приучались работать с деревом, так что у воинов не заняло бы много времени повалить несколько деревьев и, связав их лианами, навести временный мост через поток.

Проклятье! Где же дровосеки? Конан снова сложил руки рупором, намереваясь вторично крикнуть, но внезапно застыл и почувствовал, как сжимаются его кулаки.

Дровосеки приближались. Топоры были за спинами у двух женщин. Одна из них шла, шатаясь, у другой почти заплыл подбитый глаз.

- Кром!

Повернувшись, Конан обвел глазами весь берег. Он продолжал сжимать кулаки, однако усилием воли запретил себе хвататься за двуручный меч. Слишком много копьеносцев стояло вокруг, готовых в любой момент пронзить его копьями до того, как он успеет дотянуться до меча.

Идоссо встретил горящий холодной яростью взгляд северянина надменным взором и выпятил челюсть. Видно было, что Идоссо тоже лишь усилием воли удерживается от того, чтобы схватиться за оружие. Однако каждое его движение, каждый напряженный мускул, каждое перо, встопорщившееся в головном уборе, - все, казалось, бросало Конану вызов.

Киммериец понимал, что Идоссо (не подталкивал ли его к этому Кубванде?) бросил ему, Конану, прямой вызов. Более того, вызов брошен так, что избежать столкновения невозможно. Сразиться с Идоссо и убить его? В этом случае воинам не останется ничего иного, как избирать себе нового вождя, да еще перед самой битвой. (Что же, как не битва, этот штурм Ворот Зла?) Отказаться от сражения? Это поднимет Идоссо на недосягаемую высоту. Еще бы! Даже могучий Амра уклонился от его вызова! А скольким еще женщинам в таком случае будут уготованы побои?

Конан понимал, что Идоссо из тех людей, которых нужно держать в крепкой узде.

На борту Конан с подобными слухами особо не церемонился. Тяжелые кулаки варвара вбивали в головы строптивцев трудную науку послушания. И те из оболтусов, кто выжил, сделались отличными матросами.

Надо было принять вызов Идоссо еще тогда, в первый раз, и уложить труп черножопого негодяя рядом с мертвым вендийцем! Ну да ладно, лучше поздно, чем никогда.

Конан расстегнул пояс с мечом. Этот жест сорвал женщин с места. Одна подбежала и подхватила упавшее оружие, другая протянула киммерийцу один из топоров.

Идоссо был вне себя от ярости. Хорошо. В этой ситуации Кубванде не сможет нашептать ему на ухо. А может быть, и вообще весь этот вызов - вовсе не дело рук иккако?

- Я Амра. Я не воспользуюсь преимуществом меча против копья.

- Ха! - фыркнул Идоссо. - Жало МОЕГО копья весьма скоро поковыряется в твоих потрохах. Тогда уже ни одна женщина не посмотрит больше на тебя.

Конан пожал плечами:

- Ты лучше на себя погляди. Даже пьяная портовая шлюха не ляжет с тобой в постель.

Идоссо разинул рот, но не произнес ни звука. Повисла зловещая пауза. Чернокожие возле реки бросили работу и вылупились на Конана. Киммериец грозно взмахнул рукой.

- Шевелитесь! Нечего пялиться, вы, пожиратели грязи! Или я собственноручно займусь с вами, когда разделаюсь с этим выродком!

Но тишина продолжала стоять гробовая. Бойся тишины, ибо в ней скрывается предательство. Конан обернулся. На мгновение язык у него словно отнялся, и вдоль спины поползли мурашки. Во рту была горечь - знакомое ощущение, которое Конан всегда испытывал в присутствии древней злобной магии.

Золотое мерцание появилось в воздухе над загадочным кругом, где уничтожено было все живое. Мерцание возвышалось почти над всеми деревьями и с каждой секундой росло. Надо всем этим царило мертвое молчание. Золотой свет отражался в мрачных водах Афуи.

Конан заметил движение по спирали, появившееся в золотом мерцании, однако ничего не услышал. Ни грома, ни малейшего звука. Он увидел, как бамульские воины делают жесты, отвращающие зло. Молодой Говинду стоял, отвалив челюсть аж до пупа. Однако в руке у парнишки было занесенное, точно для удара, копье, а другая рука выставила вперед щит. Какие бы древние ужасы ни пришли с противоположного берега реки, Говинду собирается встретить их, как подобает настоящему воину.

На мгновение Конан ощутил тяжесть прожитых лет. Киммериец впервые познал вкус битвы еще совсем юным. Он от души пожелал Говинду прожить по крайней мере столько, сколько прожил сам. И пусть удача сопутствует чернокожему пареньку! С трудом оторвавшись от золотого мерцания на том берегу, Конан перевел взгляд на Идоссо.

Громадный бамула стоял, упирая конец копья в землю и опустив щит. Либо он совершенно не опасался коварства со стороны Конана, либо же был настолько ошеломлен увиденным, что совершенно забыл о своем оружии.

Однако мгновение спустя всем и каждому из находившихся здесь воинов пришлось вспомнить о своем оружии. Правда, не у всех было время пустить это оружие в ход прежде, чем смерть настигла их.

Смерть вырвалась из-за деревьев, приняв форму громадной ящерообезьяны. Ее горящие красные глаза были размером с плошки, а когти и зубы способны были разорвать шею быка. Ящерообезьяна хромала. На левой ноге у нес зияла громадная рана, из которой сочилось что-то желтое. Меж ребер чудовища сидело копье. Один глаз был полуприкрыт из-за раны, протянувшейся через всю голову. Было ясно, что пребывание зверюги в чужих для нее джунглях не раз и не два сводило ее с людьми. Судя по коричневым подтекам на пасти и клочкам гниющей плоти, застрявшей среди зубов, по страшной вони, не приходилось сомневаться в том, какая судьба постигла этих людей.

Беззаветное мужество этих неведомых героев приостановило быстроту продвижения чудовища, но вместе с тем встречи с людьми научили его осторожности. Чудовище подобралось совершенно беззвучно, обрушившись на воинов арьергарда прежде, чем те заметили его. Один прыжок - и монстр уже вовсю орудовал клыками и когтями.

Тяжелые когтистые лапы гвоздили, рвали, колечили чернокожих воинов, подобно гигантским молотам. Кто успевал увернуться от смертоносных когтей, получал оглушительный удар хвостом. Один из воинов, располосованный от горла до паха, так, что вылезли все кишки, подкатился к самым ногам киммерийца. Конан тяжелым взглядом окинул изуродованное тело, перешагнул через поверженного воина и ринулся в атаку. В одной руке варвар держал меч, другой бешено вращал над головой топор.