Страница 18 из 80
Некоторые из приятелей Идоссо на самом деле были связаны крепкой клятвой с Кубванде. В свое время это обошлось младшему вождю в десяток отборных коров, дабы скрепить обещание верности у местных колдунов. И все же настоящую преданность и дружбу никакими коровами купить невозможно...
В игре Кубванде всегда предпочитал кости, которые сам вырезал, и раковины, которые сам раскрасил. Теперь ставками в игре были живые люди. Точнее, их кровь. Кубванде сейчас более всего заботило, чтобы это были его люди. Те, кто никогда не ударит в спину.
Вопрос только в том, согласится ли великий белый воин играть в предлагаемую игру, даже учитывая то, что ставки очень высоки...
После двух дней быстрого перехода отряд бомула вышел к долине Мертвого Слона. Даже у Кубванде не оставалось больше времени для игр. Даже думать об игре - и то некогда. Не до игр им всем стало.
Глава пятая
Вид у разоренной деревни был такой, что заставил нахмуриться даже киммерийца. А уж Конан повидал немало развороченных, залитых кровью городов и селений. Гораздо больше, чем сам прожил на свете. Очень часто он находил в дымящихся развалинах изуродованные тела своих друзей. Но открывшееся сейчас зрелище потрясало своей кошмарной нереальностью.
Пусть уж лучше бы здесь, подтверждая название долины, действительно забили бы сотню слонов. Однако тут произошло нечто более омерзительное... Отряд еще не подошел к селению и на два броска копья, как в лица ударила плотная стена вони. Воздух был столь густо напоен зловонием смерти, что его, казалось, можно строгать ломтями.
Впрочем, кое-где хижины все же уцелели. В дверных проемах маячили какие-то темные фигуры. Они испуганно прятались, стоило повернуть в их сторону голову.
Впрочем, похоже, приближение вооруженного отряда бамула вселило в несчастных мужество. Несколько самых отважных выползли в предрассветный сумрак. Однако они по-прежнему избегали ступать в центр деревни, будто там разверзался вход в подземное царство. Именно там, в центре, трупы громоздились гуще всего.
По мере того как солнце поднималось все выше и лучи его разгоняли утренний туман, а небо из серого становилось ярко-синим, к побоищу слетались тучи насекомых. Одно зрелище особенно запало Конану в память. Годовалый младенец, располосованный ножом от горла до пупка. Одна нога у бедного ребенка напрочь оторвана.
Мухи вились над закатившимися глазами крошечного трупика. Какие-то плоские многоножки копошились в ранах, стараясь забраться поглубже внутрь скрюченного тельца. К тому же мертвую плоть младенца уже успел поглодать кое-кто из крупных трупоедов, побывавший здесь еще до восхода.
Среди человеческих останков лежало тело ящерообезьяны. Отважно борясь с вонью, Конан приблизился к мертвому и внимательно исследовал труп. Киммериец словно бы изучал оружие врага, доселе незнакомое. Точно так же обследуя труп мертвого животного, Конан отмечал про себя его силу и слабости.
У твари длинные, как у обезьяны, руки, но еще более длинные ноги, длиннее, чем у тех обезьян, с какими Конану доводилось встречаться. У твари имелся крепкий толстый хвост. Вдоль спины, от хвоста к шее, бежали роговые выросты, переходя на башке в гребень. Жалом копья Конан попробовал на прочность чешую твари. Она была прочнее, чем шкура любой обезьяны, однако вполне уязвима. Полдюжины копий, множество стрел и глубокая вмятина от дубины, зияющая в черепе, наглядно говорили о том, что гадину хоть и с превеликим трудом, но прикончить можно.
Обойдя труп, Конан вставил древко копья в пасть чудовища и, наваливщись, разжал челюсти. Большинство зубов у твари покрыто темной коркой засохшей крови. Между зубов остались почерневшие ошметки человеческой плоти. Конан про себя заметил, что по строению зубы больше похожи на зубы леопарда, нежели гориллы. Совершенно ясно, что у себя на родине эта мерзость питалась мясом.
- Но не в этой земле, - проворчал себе под нос киммериец. - Не в этой земле, клянусь Кромом! Не может быть, чтобы снова...
- А? - переспросил Идоссо, а затем скрыл свое смущение неистовым яростным боевым кличем. От его страшного вопля птицы-падальщики, пирующие по всей деревне, взлетели вверх, с шумом хлопая крыльями и негодующе крича. Оставшиеся в живых селяне прыснули в разные стороны, будто Идоссо в мгновение ока превратился в одного из ящерообезьян.
- Ну что, Амра, все это обнюхивание и ковыряние падали сказало тебе о чем-нибудь? - проворчал он. - Говорят, что у тебя больше органов чувств, нежели у прочих людей.
- Болтун ничего не знает, знающий - молчит, - отозвался Конан. И, увидев презрительную ухмылку Идоссо, добавил: - Но такие мудрые люди, как мы с тобой, наверняка не будут прислушиваться к разной брехне.
Хитроумная реплика киммерийца достигла желаемого результата. Презрительная ухмылка Идоссо превратилась в нахмуренную озабоченность человека, пытающегося решить, что делать дальше. Конан же для себя уже решил. Кроме того, он видел, что туповатый Идоссо как манны небесной ждет совета.
- ! Охранять женщин и носильщиков? - рявкнул вождь. - и ! Окружить деревню! ! Ко мне!
По бамульскому обычаю, военный отряд был разделен на четыре подразделения, каждое именуемое в соответствии с частью человеческого тела. были авангардом, производящим разведку. и - основным корпусом, составленным из самых сильных и свирепых воинов. обозначала арьергард. Воины, входящие в , были либо юнцы, лишь недавно получившие боевые копья, либо старики, которых отделяло совсем немногое от того момента, когда они положат свои копья вдоль конька крыши хижины - бамульский ритуал, которым человек объявлял себя ушедшим на покой.
Так, для киммерийца было неудивительным узнать, что Кубванде шел во главе , а Идоссо - во главе .
Конан придержал язык, видя, как бамула кинулись исполнять приказ Идоссо. Сам киммериец тоже отошел от центра деревни и выбрал место, где можно было стоять, не зажимая носа.
Бамула бежали, стремясь показать намерение подчиняться Идоссо. Некоторые были ловки, быстры и искусны в достаточной степени, чтобы понравиться любому командиру. Другие лишь имитировали бурную деятельность, демонстрируя, что делают все, на что способны. В общем, все та же смесь, которую Конану доводилось видеть во всех отрядах (за исключением отрядов, составленных из отборных воинов, либо шаек, наспех набранных из всевозможного сброда по приказу какого-нибудь владыки).