Выигрыш

Кэри там не было, и я был очень разочарован, потому что очень хотелось объяснить ей всю важность этого символического проигрыша, а вместо этого пришлось раздеться и скользнуть между простыней. Я долго не мог уснуть, потому что уже успел привыкнуть к телу Кэри рядом. В половине третьего Кэри разбудила меня – она искала в темноте свою кровать.

– Где ты была? – спросил я.

– Гуляла.

– Одна?

– Нет.

Я чувствовал, что она ожидает от меня первого выпада, – тогда за ней осталось бы моральное преимущество. Я сделал вид, что поудобнее устраиваюсь в постели и снова собираюсь спать. Она немного подождала и не выдержала:

– Мы ходили в Морской клуб.

– Он же закрыт.

– А мы нашли лазейку – клуб был такой огромный и ужасный в темноте, с креслами, сваленными в кучу.

– Занятное приключение. А как же вы обходились без света?

– О, была полная луна. Филипп рассказал мне о своей жизни.

– Надеюсь, вы нашли себе кресла?

– Нет, мы сидели на полу.

– Если у него действительно интересная жизнь, расскажи мне о ней. Уже слишком поздно, а завтра у меня…

– …твоя работа в казино с самого утра? Мне кажется, его жизнь тебе неинтересна. Она была очень простая, идиллическая. А рассказывал он о ней интересно. Он учился в лицее.

– Во Франции почти все учатся в лицеях.

– Его родители умерли рано, ему пришлось жить с бабушкой.

– А дедушка?

– Тоже умер.

– Старческая смертность довольно высокая во Франции.

– Два года он служил в армии.

Я подвел итог:

– Действительно, его жизнь выглядит очень оригинальной.

– Ты только и можешь, что все высмеивать и высмеивать, – обиделась она.

– Что с тобой, дорогая, я же ничего такого не сказал.

– Конечно, разве тебе может показаться интересной его жизнь? Ты ведь никогда никем не интересовался, кроме себя самого, а он такой молоденький и такой несчастный. Живет только на кофе и булочках.

– Бедняга, – искренне посочувствовал я.

– Тебе все так безразлично, что ты даже не поинтересовался, как его зовут.

– Ты же сама сказала – Филипп.

– Филипп – это имя, а фамилия? – с триумфом спросила она.

– Дюпон, – ответил я.

– А вот и нет. Его фамилия Шантье.

– Пусть так. Я просто спутал его с Дюпоном.

– А кто это такой – Дюпон?

– Возможно, они похожи.

– Я спросила, кто такой Дюпон?

– Я не знаю, – ответил я. – Уже слишком поздно.

– Ты невыносим.

Она ударила по подушке, словно та была моим лицом. На несколько минут она умолкла, а потом сказала безжалостно:

– Ты даже не поинтересовался, не переспала ли я с ним.

– Извини. Ты с ним переспала?

– Нет. Но он просил, чтобы я провела с ним ночь.

– На сваленных в кучу креслах?

– Завтра мы договорились пообедать в ресторане.

Она таки довела меня до того состояния, которого добивалась. Больше сдерживаться я не мог.

– В конце концов, – спросил я, – ради всего святого, кто такой этот Филипп Шантье?

– Конечно же тот молодой голодный человек.

– Ты собираешься есть вместе с ним в ресторане кофе с булочками?

– За обед плачу я. Он слишком гордый, но я его переубедила. Он поведет меня в такое место, где очень дешево, тихо и просто – что – то вроде студенческого кафе.

– Ну и прекрасно, – сказал я, – потому что я тоже собираюсь пообедать с женщиной, с которой сегодня познакомился в казино.

– С кем же это?

– С мадам Дюпон.

– Это ее настоящая фамилия?

– Я не имею права назвать тебе ее настоящую фамилию, чтобы не оскорбить ее женского достоинства.

– Кто она?

– Она вчера выиграла много денег, и мы с ней перекинулись несколькими словами. Ее муж недавно умер, она его очень любила и теперь хочет немного позабыться и развлечься. Думаю, вскоре она найдет утешение – женщина она молодая, красивая, разумная и богатая.

– Понимаешь, сюда я ее привести не могу – пойдут ненужные разговоры. Кроме того, ее хорошо знают в зале для избранных. Она предложила поехать в Канны, где нас никто не знает.

– Хорошо. Только не вздумай возвращаться домой слишком рано, потому что я задержусь допоздна.

– Это же хотел предложить тебе я, дорогая.

Такая вот выдалась у нас ночь. Когда я лежал без сна и знал, что она также не спит, я думал, что во всем виноват Гом…

– Милая, – предложил я, – если ты откажешься от своего обеда, то я сделаю то же самое.

– А я в твой обед не верю, – ответила она. – Ты все выдумал.

– Клянусь тебе – честное слово, – что я пригласил женщину пообедать вместе завтра вечером.

– Я не могу подвести Филиппа, – отрезала она.

Я мрачно подумал: «Теперь я уже просто обязан пообедать с женщиной. Но где же, черт побери, найти мне эту мадам Дюпон?»

За завтраком и ленчем мы обращались друг с другом подчеркнуто вежливо, а под вечер Кэри даже пошла вместе со мной в казино, но, я думаю, только для того, чтобы увидеть мою женщину. Случилось так, что как раз за одним столом с нами сидела какая-то необычайно красивая молодая женщина, и Кэри, вероятно, решила, что это и есть моя избранница. Она попыталась было перехватить наши взгляды, которыми, как она полагала, мы должны обмениваться, и наконец не выдержала:

– А не собираешься ли ты поговорить с ней?

– С кем?

– С той красавицей.

– Не понимаю, о ком это ты? – спросил я и постарался придать голосу соответствующую интонацию, как будто все еще защищаю достоинство женщины.

Кэри возмущенно сказала:

– Я должна тебя оставить. Могу опоздать: Филипп ждет меня. Он такой деликатный.

Моя система срабатывала: я проиграл ровно столько, сколько рассчитывал проиграть, но настроение было испорчено. Я думал: «По всей вероятности, это совсем не то, о чем обычно говорят: „Милые бранятся – только тешатся“. А если она действительно влюбилась в этого молодого человека? А если это конец всему? Что мне делать? Что у меня осталось? Пятнадцать миллионов франков – сумма, совсем не адекватная утрате Кэри».

В тот вечер я не был единственным, кто постоянно проигрывал. В кресле на колесиках сидел мистер Боулз, он давал указания своей сиделке, которая, склонившись над его плечом, ставила за него фишки и сгребала их особой лопаткой. Он также использовал систему, но, на мой взгляд, она не была эффективной. Он дважды посылал сиделку в кассу для размена денег, а в последний раз я заметил, что в его портмоне оставалось совсем немного только несколько тысячефранковых банкнот. Он что-то зло приказал сиделке, и та расставила последние его фишки стоимостью в 150 тысяч франков. Шарик рулетки завертелся, и Боулз проиграл все. Отъехав в кресле от стола, он поймал мой взгляд.