Выигрыш

– Мы будем их расходовать очень осторожно и осмотрительно, правда, милый?

– Нет уж, хватит с меня этого кофе с булочками! Сегодня мы устроим праздник: отметим наконец по-настоящему нашу свадьбу!

Меня не прельщало вино «Груад Ляроз» 1934 года. Я нанял автомобиль, и мы поехали в небольшую горную деревеньку. Вдоль дороги тянулись серые скалы и желтый можжевельник, отливающий золотыми бликами в лучах заходящего солнца.

Оно медленно опускалось между холодными плечами холмов, среди которых задерживались тени. На улицах бродили мулы, и автомобиль был слишком большим, чтобы проехать до гостиницы. В сельской гостинице стоял один-единственный огромный стол, приблизительно на пятьдесят персон. Мы в одиночестве сидели за ним и наблюдали, как постепенно наступает вечерняя мгла. Нам подали местное красное вино – не очень высокого качества – и жирных поджаренных голубей, и фрукты, и сыр. В соседней комнате царило веселье, местные крестьяне потягивали самодельное вино. Вскоре мы уже чуть различали в ночных сумерках огромный горный хребет.

– Тебе тут приятно? – спросил я.

– Очень, – ответила Кэри.

Немного спустя она сказала:

– Мне так не хочется возвращаться в Монте-Карло. Давай отправим назад автомобиль, а сами останемся здесь. Сегодня мы обойдемся без зубных щеток, а завтра походим по здешним магазинам.

Последние слова она произнесла с особенной интонацией, как будто мы остановились в роскошном отеле, а шикарная улица Рю-де-ля-Пэ находилась сразу же за углом.

– Зубную щетку мы купим у Картье, – предложил я.

– А потом сходим в «Ланвин» и возьмем там две пижамы самого высокого качества, – подхватила она предложенную мной игру.

– Мыло мы найдем у Герлена.

– И еще дюжину батистовых платочков – на Рю-де-Ривали.

Наконец она исчерпала свою фантазию:

– Больше я ничего не могу придумать, а ты? Ты ходил по этим магазинам со своей Грязнулей?

Грязнуля – кличка, которую Кэри придумала для моей первой жены: она была темноволосая, полная и сексуальная, с глазами пекинского мопсика.

– Никогда, – уверил ее я.

– Мне нравится бывать там, где еще никто не наследил.

Я глянул на наручные часы. Они показывали десять. Еще полчаса езды на автомобиле.

– Пожалуй, нам пора возвращаться, – предложил я.

– Но ведь еще совсем не поздно.

– Понимаешь, сегодня я хочу по-настоящему испытать свою систему. Если я буду делать ставки двухсотфранковыми фишками, то смогу выиграть значительную сумму.

– Ты собираешься в казино?

– Конечно.

– Но это ведь похоже на воровство.

– С какой стати? Он занял нам деньги, чтобы мы наслаждались, получали удовольствие от жизни.

– Половина этих денег принадлежит мне. Ты не имеешь права рисковать моей долей.

– Дорогая, будь умницей. Мне нужны все деньги. Система требует капитала. Если я выиграю, ты получишь назад свою половину, и еще с процентами. Мы оплатим все счета и, если тебе захочется, снова приедем сюда и проведем в этой тихой горной деревушке остаток нашего свадебного путешествия.

– Ты никогда не выиграешь. Чем ты лучше остальных посетителей казино?

– В отличие от них я неплохой математик.

Бородатый старик провел нас темными улочками до автомобиля. Кэри шла молчаливая и задумчивая, даже не позволила мне взять ее под руку. Я обиделся:

– Все-таки это ведь наша праздничная ночь, милая. Отчего ты злишься?

– Разве я сказала тебе что-нибудь обидное или злое?

Как все-таки они умеют обезоруживать нас, мужчин, своим молчанием: молчание нельзя повторить, на него нельзя ответить, как это можно сделать со словом. В молчании мы ехали назад. Когда проезжали через Монако, весь город – и музеи, и казино, и собор, и дворец – был залит светом, а со скалы пускали в небо фейерверк. Это был последний вечер недели фейерверков. Я вспомнил наш первый день здесь и нашу ссору, и те три балкона.

– Мы с тобой еще никогда не бывали в зале для избранных, – сказал я. Давай сходим туда сегодня.

– Почему обязательно сегодня? – поинтересовалась она.

– "Муж должен защищать жену, жена должна слушаться своего мужа".

– Что это ты там бормочешь?

– Ты же сама подтвердила мэру, что согласна с этим. И еще с одним пунктом ты согласилась: «Супруга обязана жить со своим мужем и следовать за ним повсюду». Ну так вот: сегодня мы обязаны пойти в зал для избранных.

– А я никак не могла уловить, что это он там бормочет.

Самое плохое всегда позади, когда она снисходит и начинает спорить.

– Пойдем со мной, родная, и ты убедишься, как моя система выигрывает.

– Я увижу только то, что она проигрывает, – возразила она, произнося каждое слово намеренно четко и выразительно.

Точно в пол-одиннадцатого я начал игру и проиграл. Проигрывал я беспрерывно. Сменить стол было невозможно, так как это был единственный стол, за которым можно было ставить минимальные ставки в двести франков.

Когда я проиграл половину директорских денег, Кэри попросила меня оставить игру, но я продолжал верить в свою систему и твердо знал, что обязательно придет время, когда фортуна повернется ко мне лицом и мои расчеты окажутся правильными.

– Сколько у тебя осталось денег?

– Вот тут все, – показал я пять двухсотфранковых фишек. Она встала из-за стола и ушла. Мне кажется, она плакала, но я не мог пойти за ней, не потеряв места за столом.

По дороге в отель я плакал – бывают моменты в жизни, когда мужчина имеет право плакать, не стыдясь слез. Кэри еще не спала. По тому, во что она была одета на ночь, можно было судить, как холодно она встретила меня: она никогда не надевала нижней части пижамы – только в том случае, если хотела продемонстрировать свое возмущение или равнодушие. Но когда Кэри увидела, что я присел на край постели, содрогаясь от тщетного старания сдержать слезы, она сразу же подобрела:

– Родной мой, не принимай так близко к сердцу свой проигрыш. Как-нибудь обойдемся.

Она вскочила с кровати и обняла меня.

– Милый, – попросила она прощения, – я так плохо вела себя. Такое может случиться со всяким: не ты один проигрываешь. Увидишь: все уладится. Больше мы не будем есть булочки с кофе, перейдем на мороженое. Уверена, «Чайка» скоро придет, обязательно придет. Рано или поздно.