Палачи и жертвы

Прошел еще месяц. Но Шаргия не умерла, смерть не торопилась. Она выписалась из больницы. Какая бы ни была в жизни предвзятость, в конечном итоге торжествует справедливость. Шаргию признали психически нормальной.

И вот уже она идет по своей старой нью-йоркской улице, где ее не было почти три месяца. Многое изменилось за это время. Первым делом изменилась она сама. За время, проведенное в психушке, научилась пить, курить, и... завела любовницу. Она не хотела сейчас об этом думать. Вспоминая Николь, улыбалась.

"Странная штука, эта жизнь. Все мы ходим на грани, по тоненькой полоске. Чуть влево или вправо, и все, ты не знаешь, где окажешься в один миг, в один час. Ведь любая лесбиянка была прежде нормальной женщиной. Она им становится потом. Рождаются только шахом, или принцем, а лесбиянкой, грабителем, взяточником или убийцей становятся после, при соответствующих обстоятельствах. Все люди начинают хвалить только того, кто добился результата, кто имеет что-то. Только лишь! Именно после этого его называют талантливым, даже гениальным. Карл Маркс 2 года не мог напечатать свой ''Капитал''. Знаменитые критики Англии, Франции, Германии, Голландии, Италии еще задолго до выхода в свет трудов Маркса, обрушивали ярость на эту рукопись, не понимали, не соображали, называли Маркса идиотом. Благо, Энгельс оказался рядом, он спонсировал ''Капитал''. И только после этого весь мир признал Маркса и его произведение. А ведь Энгельс мог бы и не оказаться рядом. Тогда что? А ничего! Будь ты хоть трижды Марксом или Эйнштейном, но никто не будет обсуждать неудавшийся талант, который затух, не проявив себя. Он никому не нужен, пусть даже это талант гения. Мало ли в жизни неудавшихся Марксов? Только результат! Я это поняла в гадком дурдоме, где больные физики играют между собой в шашки, а проигрывая начинают плеваться друг в друга, после чего обсуждают проблемы квантовой теории поля. Среди них бывшие ученые, лауреаты различных премий. Кому они сейчас нужны? Николь! Умная женщина, даже философ. Но жизнь жестока и тупа. Спрашивается, зачем судьба наделила закоренелую психопатку и лесбиянку способностями мыслить. Зачем? Ведь она всю жизнь будет гнить в тюрьме или в дурдоме. Где она применит свой мозг? Даже педагоги университетов не умеют так нестандартно, неординарно мыслить, как Николь. К чему ей такие мысли? Странно, это что, насмешка Аллаха? Ведь умалишенные люди не нужны обществу, с ними абсолютно неинтересно, противно. Это морально убитый люд''.

В таких раздумьях она вошла к себе в квартиру, и естественно, не заметила элегантного молодого человека, который, стоя у обочины напротив ее парадной двери, молча курил сигару. Ей было не до этого. Ленивым взглядом поискала лавочника Али, но его как раз - таки не было.

Через три-четыре дня, посетив врача, ей сообщили ошеломляющую новость. Оказывается, повторный анализ показал, что опухоль не злокачественная. Представляете? Шаргия будет жить! Но она очень устало, лениво восприняла свой, вроде бы, второй день рождения. Ее сердце было окутано и перевязано грубой изолентой. Ей так казалось. Нелегко жить после смерти, иногда на это нужно потратить всю жизнь.

У Шаргии только горели глаза. Опять она вспомнила Николь. Интересно, как там она, и в ней начали просыпаться желания. Начала уже пить вино, курить сигареты.

К ней стал захаживать Али. Они беседовали на фарси.

- Ханум, как вы? Как себя чувствуете? Я так беспокоился, волновался, наводил справки, но все без толку. Никто не знал, где вы? Честно говоря, я уже думал о плохом.

- Эх, Али...Не вечен даже тот из нас, кто не предвидит гибели своей.

При этих словах Али тихо заплакал. Слезы покатились по его щеке. Шаргия испугалась. Отшатнулась от него, ей стало почему-то страшно. Когда плачет женщина, это ничего, это вода, даже сопли, но когда плачет мужчина, в нем чувствуется сила, мощь.

- Ханум! Я пришел в этот мир отыскать вас в толпе, хотел взять вас за руку, забыв что нельзя...

'' Он славный, хороший. Может, переспать с ним. Своему супругу пока я изменяла только с женщиной. Настал черед и классической измены. А для кого держу я свою честь? Все равно меня здесь никто не знает. Да и узнав, не поверят. Прости меня Аллах. Кем я была, а кем стала. Лучше все-таки умереть молодым, даже маленьким. Только тогда ты не успеешь мучить себя былыми воспоминаниями. И вообще, в детстве со смертью бороться легко. Ребенок смерти не боится, он же ведь недавно оттуда. Но такое божеское счастье умереть ребенком дается далеко не каждому''.

- Спасибо тебе, Али. За все спасибо. А ты можешь зайти ко мне завтра, вечерком. Может, немного выпьем, поговорим.

При этих словах она хитро улыбнулась, посмотрев в сторону.

- О-о-о, ханум, Я как ждал этого. Я люблю вас. Я даже нашел бы вас на том свете, если бы с вами что случилось...

- Эх, Али. Я не верю в загробную жизнь. Смерти нет, ты даже не пытайся. Если ты не смог ничего добиться здесь, сможешь ли ты чего-то добиться там?

Али хотел к ней приблизиться, но Шаргия гордым видом указала ему на дверь. В ней проснулось давно забытое шахское восприятие мира.

- Завтра, Али, я сказала, завтра. А теперь иди, я хочу отдохнуть. Иди!

Али заметил в ней барские замашки.

Они не подозревали, что их разговор прослушивался из соседней квартиры. За стеной сотрудниками КГБ проводилось мероприятие "Т". Установив в стене подслушивающее устройство, майор Гусейнов и подполковник Гуляев прослушивали разговоры в квартире Шаргии. Теперь уже было ясно, что она переспит с лавочником Али. Оба КГБ-эшника готовились к завтрашнему дню. Разложив перед собой гамбургеры, пиво и шнапс, они обедали. Эту квартиру они приметили давно, и наконец, временно экспроприировали ее для оперативных целей.

- Ну что, Фаик, завтра мы с тобой услышим, как будут там мяукать и стонать,

отпив пива, и взглядом указав на стену, заявил Гуляев.

- Да, Вадим. Тем более, что шахиня неплоха собой, нет (моргнул)?

Они продолжали обедать, пить, смотреть телевизор, где пела Дона Саммер.

- Хорошая певица.

- Согласен.

Чекисты молча обедали. Они тоже боялись говорить что-то лишнее, часто осматривали потолок и стены. ''В этой стране могут и тебя подслушать''.

И вот наступило это завтра. На улице было холодно, шел густой снег. Целый день Шаргия не выходила из дома, говорила по телефону. Иногда на фарси, бывало и на английском. Часто слушала "Реквием" Моцарта. Она любила его слушать. Внизу за Али была установлена слежка, и вот под вечер, закрыв свою лавку, он исчез на полчаса, потом появился переодетым в черный длинный костюм, похожий на фрак, с цветами в руках. У него был нарядный вид, он был костюмирован и "оформлен" как надо. Туфли с острыми концами, галстук с узелком с размером в большой будильник. Волосы со странным проборчиком, зачесанные назад и обмазанные желе. Он буквально вбежал в парадную дома, где жила Шаргия.

- Ну что Вадим, порнуха начинается. Щас такое услышим. Главное, в таком деле переводчиков не нужно, итак все ясно.

- Да, верно. Язык секса - всем понятен.

- Николь ничего не добавила больше?

- Да нет вроде...

- Все рассказала?

- Ну да, вроде.

Оба жадно закурили "Марльборо". Гуляев посмотрел в окно.

- Небоскребы, небоскребы, а я маленький такой, то мне страшно, то мне грустно, то теряю свой покой.

- Ладно, тихо.

В квартире шахской жены раздались первые стоны. Благо чекисты понимали на фарси. Они оба сели в предвкушении спектакля, не ведая о том, что основное еще впереди. Оба уже были красные от возбуждения, все больше слушая сексуальные охи и ахи.

- Слушай, что она творит, а? Он перед ней пацан какой-то.

- Тише, дай послушать.

И опять оба молча курили, слушали, старались не смотреть друг на друга. До их ушей доносились такие слова:

- Мой милый мальчик. Я тебя вспоминала даже в больнице. Давай, глубже, глубже - вот ох хорошо ...так, так, да, ой...мой милый цветочек...моя прелесть...