Палачи и жертвы

- Макар, тут что, все вымерли что ли?

- Я ж те говорил, Юр, это Летово, понял, Ле-то-во! Это убогий уголок, где нет машин, ярмарок, и даже нету школы. То есть, какая-то школа там стоит, у обрыва, но туда никто не ходит. Люди здесь на дне, но еще не достигли глубины. Понял? Они собственные министры своих внутренних дел.

Опять машина забуксовала, еле выбралась.

- Да, забрели мы с тобой.

- Ну а че там - то, в Гжатске, или в Смоленске? Скукатища одна. А здесь хоть посмеемся.

Машина въехала в село. Население будто вымерло, никого у дороги или у домов нет. Однажды на глаза попался грязный на вид пацан, и увидев машину, испугался, забежал к себе во двор. Гагарина это начало забавлять. Он не то чтобы повеселел, просто немного проснулся, открыл глаза, начал озираться по сторонам, оборачиваться, и опять никого. Пустая деревня с домиками и лавочками. И кругом грязь по колено, даже по пояс.

- А выходить - то как мы будем из машины? Нырнем в это грязище?

- Да брат, это тебе не космос.

Первым долгом Макар его повел в сельский клуб. По слухам, в этом клубе всегда кого-то можно найти. И на самом деле, вот сидят там на лавочке трое мужиков, курят, болтают. Рядом баба, чуть вдали паренек играет на губной гармошке. Макар представил им Гагарина, мол, знакомьтесь, это он, легендарный космонавт.

- Хто,...какой такой космонавт? Носят тут всяких...

Через минуту Макара и Юрия окружила толпа хуторян, и смотрела на них как на голую бабу.

- Глянь, Андреевна, комсонанты приехали какие-то. Ну как их земля-то носит а?

Гагарин широко раскрыл глаза.

- Вы что народ, книжек не читаете?

Ему ответил их главный, Петрович, сухонький небритый старичок с грязным засаленным воротником и с папироской во рту.

- А мы мудры по жизни, мы не только в книги смотрим, мы и в глаза и в сердце тоже умеем смотреть.

- А как зовут - то тебя а, отец?

- А я, мил человек, духовный, я не имею имени.

- А ты не слышал про космос? Про социализм, партию, про Брежнева.

- О Брежневе че - то у меня в голове мелькает. Ну и че ж этот Брежнев-то? Похвалить его хошь? Про его заслуги не говори. Божеский слуга не имеет заслуг - то.

- А кто их имеет тогда?

- Тот, кого нет.

Гагарина забавлял весь этот каменный век.

- А чем ты занимаешься, отец?

- Ничем. Сижу, смотрю и слушаю.

- И что же ты видишь и слышишь?

- А эт те не понять. Я всматриваюсь в то, че не видно, и слушаю то, че не слышно.

- А это как? Объясни пожалуйста.

- Ты, мил человек, привык к машинам. У тебя и сердце уже стало как машина. Тишину те не понять.

- Отец, я мог бы рассказать вам о вершинах, о Луне, о Марсе и Земле. Я это все видел с близи, вот как тебя щас вижу? Хочешь?

- Ишь, умный. А то мы не знали как жрать.

- ...Видимо не знали.

- Ступай прочь, ты видимо Бог, зачем ты говоришь с нами?

- Отец, я видел Луну, звезды и небо совсем близко. Даже рукой трогал.

- Ну и? Все мы когда-то увидим небо, мы оттуда пришли сюда в гости. А захоронят нас в земле.

Гагарин понял, что ему не удивить старика. Слишком языкастый.

Он подошел к другому старику, Никитичу. Про него шла молва, что ему около ста лет. Космонавту это стало интересно.

- Слышь отец, ты тоже ничего не слыхал про космонавтику? Про Гагарина?

- Нет сынок, ничо. А ты че читаешь - то?

В руках Гагарин держал книгу Аристотеля. Он ее с собой привез из Москвы, дабы не скучать.

- Это отец, Аристотель. Ты, наверное, не слыхал про такого.

- Нет, не слыхал. Но я догадываюсь о чем он пишет. А он умер?

- Кто, Аристотель? Конечно. Давно!

- Ну, значит тогда ты читаешь мусор мертвых душ. Это всего лишь мусор...

Гагарина это уже раздражало.

- Слышь, старик, ты хоть знаешь, кто такой Аристотель?

- А мне нет надобности его знать. Он умер, ничего не объяснив людям.

- Что? Да что вы все здесь мелите. С ума сойти!

Гагарин начал смеяться, причем от души. Его остановил Никитич.

- А ты не смейся, ты пойми. Вот если он был бы гением, то и люди его послушали бы. Разве нет так?

- ...Ну?

- Он изменил бы структуру мира, научил бы всех уму разуму. А так все делают что хотят. И так будет вечно. Тогда какой толк от твоего Аристотеля?

- Так это ж отец Аристотель, великий философ. А кто ты, конюх? Всего лишь. И ты его судишь? Что-то хочешь доказать?

- Так и он не смог шой-то доказать то людям! Ты пойми, сынок, если бы он был великим, народ пошел бы за ним, слушался бы его. И он к тому же прожил бы на этом белом свете очень долго, где-то окала 100 лет. А умер то он, наверное, совсем молодым. Ты пойми сынок, ежли ты шо то понял, то ты никуда не будешь торопиться. Адам и Ной жили каждый по 700 лет.

- Так ты выходит отец уже великий, тебе ж уже поговаривают годков то уже около ста?

- Нет сынок, я еще не великий. Я пытаюсь им стать.

- А не поздно ль?

- Человек всю свою жизнь говорит только две вещи: то мне рано, то поздно. То он ничего не делает, считая, что еще рано начинать, еще примеряется, рассчитывает, вычисляет, еще мол, все впереди, то опускает руки, считая, что уже поздно, машет рукой своей птичке. И все, так вот жизнь заканчивается. Это сам Бог судья, поздно иль нет?

- Книги надо вам читать отец, книги, а не языком болтать.

- А ты много читал - то?

- Много.

- И поэтому тебя в этот космос послали?

-...Нет... постой отец, выходит так, что ты уж теперь не умрешь что ли?

- А смерть и жизнь, это одно и тоже.

- Так почему же ты не умираешь (улыбаясь)?

- Да потому что, это одно и тоже.

Гагарину стало не по себе. Он вдруг почему-то опять вспомнил свой сон. В сердце будто наступила ночь, и он тут же вспотел так, что по спине побежала струйка пота. На него нахлынула мертвецкая скука, даже хандра, закружилась голова.

- Макар, пойдем выпьем.

- Без проблем.

Они направились в избу. Макар заранее предвидел это, поэтому был предусмотрителен. В грязной до мерзости избе запахло щами: тушеной капустой, мясом, лавровым листом. На липком столе красовалась водка и черный хлеб. Как говорится, каков стол, таков и стул.

- Да Макар, ну и дела тут.

- Да это еще шо, это ничо. Щас вот мы погуляем малость, а потом опять погуляем. И так до конца.

- Нет Макар! В Москву хочу. Надоело все!

Гагарину вдруг нестерпимо захотелось в Москву. Мокрый снег, грязь, допотопная психология местных людей, все это еще больше усиливала его тоску. Жители Летово часто открывали рот от восхищения, и закрывали его зевая. Это не интересно.

- Нет и нет, все, в Москву, в Москву хочу.

- Хорошо, Юр, в Москву так в Москву.

Когда в городе становиться скучно и тоскливо, необходимо обязательно на пару дней поехать в село, деревню, аул, кишлак, чтобы понять, как раньше тебе было хорошо.

Выпив водки граммов 200, Гагарин вышел на улицу. Водка тоже не пьется почему то. В голове промелькнул стишок:

''Я предан сокрушению

Не пьется мне друзья,

Мир ближе к разрушению,

К могиле ближе я''.

Снег кажется прекратился, но опять везде эта грязь. Он прошелся по протоптанной тропинке, и внезапно увидел перед собой женщину. Она появилась неожиданно, резко, он остановился. Женщина на вид не русская, такая черненькая кавказочка, лет 35-ти. Кто же она, грузинка, осетинка что ли? Женщина смело подошла к нему.

- Здравствуй, Юрий Гагарин.

- ...Простите, а вы меня знаете?

- Обижаете, конечно. Кто же не знает первого в мире космонавта?

- Но здесь меня не узнали, здесь даже многие не знают про Советскую власть. А ты кто?

- Меня зовут Амалия. Я азербайджанка, из Баку.

- А как ты сюда попала, что ты здесь делаешь?

- Эх Юра, Юра (вздохнула)... В бегах я от закона. С колонии сбежала. Сидела в Пензе, за убийство, которого не совершила, вот и отсиживаюсь здесь. Жду, пока все утихнет. Кто сунется сюда, в такую глухомань?