Палачи и жертвы

- Милена, зачем ты это сделала?

Она накрыла розовым покрывалом кровать, села напротив него:

- Виталий, я не люблю тебя. Я не хочу тебя видеть, так что, извини меня.

- А зачем?

- Что зачем? Не люблю и все. Я не люблю политику и политиков. И не хочу вообще иметь с ними дело.

- Поэтому ты отдалась этому?...

- (Привстала) Извини Витя, но мне некогда, у меня голова болит.

- Конечно, так как он тебя здесь еб..., не только голова, тут бля, все заболит...

- Что ж, бери пример.

Последние слова она сказала очень тихо, почти шепотом, собираясь выйти из комнаты. Но все же Виталий их услышал, и они его взбесили. Он встал и преградил ей путь:

- Что ты сказала?

- Ничего...(испуганно)

- Значит у него х... больше моего, да? Значит он еб...я лучше меня, да? Поэтому ты на это пошла? Отвечай, сука! (заорал)

При этих словах он схватил ее за руку и приблизился к ней вплотную. Она задрожала. Ей стало страшно, когда она увидела его глаза. Это были отчаянные и сумасшедшие глаза. Начав тяжело дышать, она порывистым голосом заявила:

- Уходи, убирайся отсюда немедленно. И чтобы я тебя здесь больше не видела, понял?

Он молча стоял. И все дальше она овладевала собой, и высвободившись от него, продолжала:

- И еще. Я тебе даю всего неделю. Ты за этот срок вернешь мне те деньги, которые у меня брал. Если нет, то я напишу в исполнительный комитет, пожалуюсь на тебя.

Она из комода достала бумажку. ''Вот, здесь указана сумма''. И посмотрев внутрь бумажки, сказала: "600 рублей. Хотя я тебе давала больше, но ничего, на этом ограничимся''. Милена уже полностью владела ситуацией. Даже шаркая своими туфлями, она прошлась по комнате, и обалдевший Виталий наблюдал за ней. Он опять спросил ее: "Послушай Милена, а что ты напишешь про меня в исполнительный комитет? Что? Мне просто интересно.'' Она подняла свою голову. Пышные волосы распустились по белым плечам. ''Я напишу, что ты меня изнасиловал. И тебе, будущему и неудачливому политику, который настроен против властей реакционно, этого не простят''.

Виталий направился к выходу. Ему стало больно, все перекосилось перед глазами. У двери он последний раз обернулся в ее сторону, и сказал: ''Какая ты шлюха, Милена. У меня к тебе все упало''. Она очень быстро ответила ему: ''А у тебя и не стояло''.

Опять у него в глазах сверкнула молния, и он едва не нажал на свой внутренний спусковой курок. Милена это тоже заметила, отвернулась к окну. Виталий почти уже вышел из комнаты, и, не выдержав, спросил ее напоследок:

- Милена, а кто был этот молодой мужик?

- Он музыкант, композитор. Он здесь в творческой командировке, и любит сочинять музыку, глядя на море, ответила она, как бы дразня его.

- А как его зовут-то, или это секрет?

- Нет, почему же. Федор Шаляпин его зовут, ответила Милена. Он эти ее последние слова уже слышал на лестнице.

Виталий вышел на воздух. Как назло начался ветер, причем он усиливался. Шум ветра напоминал нытье ребенка. Даже ветер не знал, куда ему дуть. Вите было противно и гадостно. Первым делом он решил выпить, это несомненно. Ну их всех на хер. "Водки хочу, водки!', почти кричал на улице Виталий. Некоторые прохожие даже обернулись в его сторону. Он почти летел в ''Баксовет', чтобы там, в уютном углу, затеряться, забыться. ''Сегодня буду пить исключительно водку', подумал он про себя. Зайдя в ''Баксовет', его приятно удивило то, что посетителей практически не было. Может, было поздно? Только в углу, вдали кто-то сидел, и потягивал пиво. К Виталию подбежал добрый дядя Акиф. '' Дядя Акиф, водки и закуски. Да побыстрее', на лету выпалил Виталий. "Будет исполнено, дорогой. А что, конкретно, желаем?', спросил дядя Акиф. ''На ваше усмотрение', ответил Виталий и уселся за стол. И опять он подумал о Милене. ''И все - таки, какая она потаскуха. Деньги ей, видите ли, надо вернуть. Пошла ты на хер. Может тебе еще яйца свои вырезать и подарить. Шалава еврейская''. Он даже не заметил, как стол был уже накрыт. У Виталия потекли слюнки, он только сейчас вспомнил, что держится только на завтраке. Целый день ничего не ел. Он увидел на столе большую жареную баранью ляжку, из которой сочилась свежая кровь, нарезанные большими кусками свежие огурцы и сыр, немного зелени, потом два очень горячих хлеба тендир (таких горячих, что обжигал небо), и, конечно же, здоровенный графин русской водки. Все это благо Виталий буквально разнес в пух и прах в течении каких-то 20-ти минут, ему стало очень хорошо. Такая, приятная хмель по всему телу, все как-то переменилось, перешло в равнодушные тона. Он повеселел и разошелся. Хоть он месяц как бросил курить, но ему страстно захотелось сейчас затянуться папироской. Подозвав дядю Акифа, он попросил у него закурить. Желание тут же было исполнено. Виталий сделав несколько затяжек, почувствовал, как у него приятно закружилась голова. Он только сейчас начал смотреть по сторонам, на полупустой зал. А где же посетители? И вдруг он заметил справа от себя (чего он это раньше - то не увидел) мужчину в кепке. Где-то он его видел. Кто же он? Прекрасная память Виталия не подвела, он его узнал. Это был товарищ Бабатов, который в прошлый раз ему моргнул. И вновь этот Бабатов дружелюбно посмотрел на Виталия, и опять, кажется, моргнул. На этот раз Виталий был более любезен, и ответил взаимностью. Через секунду товарищ Бабатов со своим бокалом пива, уселся рядом с Виталием со словами: ''Не помешаю вам, товарищ?'' "Валяй", тут же выстрелил Витя. Бабатов изучающе смотрел на Виталия, а тот в это время покуривал папироской и дымил как заводская труба.

- Моя фамилия Бабатов, честь имею. Простите, а вас как звать?

- А у меня нет фамилии. Я господин никто.

Бабатов уже серьезным тоном, спросил:

- Товарищ, а вы здешний будете, или как?

- Ну, допустим, здешний. И что?

- Да нет, вы знаете, просто я композитор, пишу песни, сочиняю музыку. И вот, хочу узнать местный фольклор, историю, мол, что творится в голове местного человека, о чем он думает, как он мыслит.

При упоминании слова композитор, Виталий чуть не протрезвел. Он так злостно посмотрел на Бабатова, что тот не понял причину перемены в его настроении.

И Виталий начал:

- Композитор говоришь! А баб наших когда имеете, то тоже сочиняете музыку, иль нет? А?

- Что с вами, товарищ?

- Да какой на хер я тебе товарищ. Ты посмотри в зеркало, на кого ты похож. Музыкант хренов.

- Но-но. Послушайте, если я вам скажу, кто я на самом деле, вы бы превратились сейчас в зайца.

- Да иди ты в жопу, пидор в кепке! Слышь, пошел на хер!

При этих словах Бабатов встал, и тут же за его спиной возникло трое молодых людей в темных костюмах. Бабатов мрачным видом продолжил: '' Вы сейчас очень сильно пожалеете о том, что вы мне здесь нагово...'' Виталий не дал ему договорить. Взяв со стола пустой графин, он швырнул его в Бабатова. И главное, попал прямо в голову. Тот схватился за голову, и присев, взвыл от боли. Те, трое его друзей, опешили, они явно не ожидали такого выпада со стороны Виталия. Через секунду Виталий подняв руками стол, опрокинул его на них. Все обглоданное на столе посыпалось на Бабатова, который еще ныл от боли, и на одного из его сподвижников, пытавшегося помочь ему встать. Виталий, воспользовавшись секундной паузой, выпрыгнул в окно. Оно было открыто, так как было лето. Он уже ничего не слышал за спиной, что есть мочи, бежал. Лишь один раз, когда бегом огибал поворот, он услышал сзади пронзительный свисток милицейского патруля, но через миг он скрылся в темноте.

Но на этом спокойная жизнь Виталия не завершилась. На следующий день он узнал дикую новость. Оказывается, Аншелис, находясь у себя дома, в очередной раз разбирая бомбу, подорвался. Он нечаянно перепутал какие-то провода, и бомба взорвалась. В результате Аншелис превратился в маленькую жареную котлету, его останки разбросало по сторонам. Виталий, как обычно, направляясь к дому Ионесяна, в крепость, увидел Пападжанова. Тот, обнявшись с ним, спросил, "ты где, Витя? Мы уже совсем здесь с ума сходим. Ты слышал, что случилось с бедным Аншелисом? Его фактически не нашли. Более того, Витя, сейчас у него в доме, и в округе там, рыскают чекисты. Они, как псы, обнюхивают все кругом. Три бомбы там были, представляешь? Все взорвалось. А взрыв был мощный". Эта новость потрясла Виталия, и он немного стал забывать о Милене. Они молча, даже крадучись, направились к дому Аншелиса, где он раньше жил. Уже издали была видна толпа, слышен был неразборчивый гул людей. Аншелис жил в одноэтажном домике, а сейчас, вместо домика, стояли одни почерневшие стены. Потолка не было. Дым еще не полностью затух. Рядом земля спеклась от огня и пожара, пахло гарью, чем-то неприятным. Даже кто-то рядом из любопытных уверял, что он нашел здесь оторванную руку. Вблизи дома на асфальте кровь еще не полностью засохла, она даже бурлила. Кровь как бы радовалась свету, солнцу, радовалась своему освобождению. Кругом шастали люди в штатском. Пападжанов и Керамиди решили уйти оттуда с глаз долой.