Французский шелк

Не открывая глаз, он довольно рассмеялся.

— Слезай с меня, ты, ненасытная сучка, и налей-ка мне что-нибудь выпить.

Ясмин грациозно выпорхнула из постели и направилась к комоду, где заранее приготовила бутылку его любимого виски, ведерко со льдом и два стакана. Повсюду в комнате — на мебели, на ковре — валялась одежда. На Ясмин единственным убранством была пара больших золотых серег, которые всякий раз, стоило ей повернуть голову, терлись о ее гладкие плечи.

Их любовная игра началась сразу же, как только он вошел в ее номер в отеле. Долгий, страстный поцелуй — и Ясмин направила его руку под юбку, слегка расставляя ноги.

— Ты сам знаешь, что делать, детка. Сведи меня с ума.

— Ты имеешь в виду это? — Его пальцы раздвинули ее плоть и проникли внутрь. — Как хорошо, что твои клиенты носят твой товар, — прошептал он, лаская Ясмин. — Что, если бы все, как ты, решили обходиться без исподнего?

— Было бы гораздо веселее.

Не прерывая чувственных поцелуев и нежных ласк, они разделись и упали в постель — белое и черное, тела их сплелись в страстных объятиях.

И вот теперь Ясмин, готовя смесь для своего возлюбленного, украдкой наблюдала за ним в зеркале. Наибольший прилив нежности к нему она испытывала именно в эти минуты — сразу же после любовного акта, когда он лежал расслабленный, соломенные волосы спутаны, губы мягкие и спокойные. Он был с ней почти одного роста, строен, но за его худощавым телосложением скрывалась большая физическая выносливость. Капельки пота, блестевшие на его гладкой груди, напомнили Ясмин о его виртуозных ласках в постели, и тут же новая волна желания подступила снизу, разлившись теплом меж ее ног.

Он сложил за спиной подушки и привалился к изголовью кровати. Подойдя с готовым напитком, Ясмин обмакнула в стакан указательный палец и провела им по его губам.

— Как тебе нравится?

Он пососал кончик ее пальца.

— Я пробую тебя, — хрипло сказал он. — И себя. Вкусно. Бесподобно.

Улыбнувшись от удовольствия, Ясмин протянула ему стакан и легла рядом. Он поцеловал ее в лоб.

— Ты все делаешь великолепно, Ясмин. Ты само совершенство.

— Это правда? — Теснее прижавшись к нему, она прильнула губами к его соску и начала ласкать его языком.

— Правда, — сладко простонал он.

— Я была бы тебе прекрасной женой. Его реакция была неожиданно резкой. Он весь напрягся, но не от охватившего его желания.

— Не омрачай те счастливые мгновения, когда мы вместе, Ясмин, — мягко упрекнул он. — Их так мало. И они мне так дороги. Так что не отравляй их разговорами, от которых мы оба только страдаем.

Она перевернулась на спину и уставилась в потолок.

— Я вовсе не страдаю, думая о том, что могла бы стать миссис Алистер Петри.

— Я не то имею в виду. Ты же знаешь.

— Я думаю об этом постоянно. Это то, чего я хочу больше всего на свете, — взволнованно произнесла она. В глазах ее заблестели слезы.

— Я тоже, дорогая. — Он поставил стакан на столик и повернулся лицом к ней. — Ты такая красивая. — Рука его скользнула по ее груди. Соски у нее были лишь чуть темнее, чем кожа, и очень чувствительны к ласке. Он наклонился и поцеловал один, слегка оттянув его губами.

— Я, наверное, дура, что полюбила тебя? — спросила она.

— Дурак я.

— Ты собираешься когда-нибудь оставить ее?

— Скоро, Ясмин, скоро. Ты должна доверять мне, я сам выберу подходящий момент. Ситуация достаточно сложная. Надо очень тонко все продумать, чтобы никому не навредить — я имею в виду тебя прежде всего.

Они познакомились год назад, в Вашингтоне, на официальном приеме в посольстве одной из африканских стран. Ясмин пригласили, поскольку ее предки якобы были выходцами из этой страны. Откуда исходили такие сведения — никто не ведал, но ее агенту история эта понравилась, и он широко использовал ее в рекламных целях. В ней, конечно, было больше романтики и интриги, нежели правды, которая как раз заключалась в том, что семья Ясмин на протяжении вот уже четырех поколений жила в Гарлеме.

Ослепительная в своем золотистом парчовом платье, Ясмин была представлена красивому молодому конгрессмену одним из его коллег. Несколько минут Алистер не мог вымолвить ни слова, но вскоре ее смех и нежное подтрунивание помогли ему расслабиться. Весь вечер они посвятили друг другу, не обращая внимания на других гостей, и, вполне естественно, оказались по его завершении в лимузине Ясмин, который и доставил их в загородный мотель, где они, уже в постели, закончили этот вечер.

И лишь на следующее утро он признался, что дома, в Нью-Орлеане, у него остались жена и дети. Страсть, с которой Ясмин предавалась любви накануне, оказалась под стать той необузданной ярости, которую она обрушила на него после таких признаний. Она кричала на него, осыпала самыми отборными ругательствами, угрожала колдовскими наговорами, которые погубят его мужские достоинства.

— Трахнуть и забыть — таков ваш стиль, да, конгрессмен? Так вот, сладкий мой, ты не на ту напал. Я тебе не какой-нибудь безропотный птенчик. Я — Ясмин. Никто от меня так просто еще не уходил.

Успокоив ее в конце концов, он объяснил ей всю сложность своего положения.

— Наши семьи дружили много лет. Мы с Белль выросли вместе.

— Отличная сделка.

— Пожалуйста, Ясмин. Выслушай меня. Ты не понимаешь наши светские условности.

— Я понимаю достаточно. Читала исторические романы. И знаю, что богатые белые мужчины женятся на богатых белых женщинах, но удовольствие в постели получают лишь от своих темнокожих любовниц.

Простонав ее имя, он резко сел на краю кровати и в отчаянии склонил голову, погрузив пальцы в свои густые светлые волосы.

— Клянусь тебе… О боже, ты никогда не поверишь мне. — Он поднял на нее умоляющий взгляд. — Я никогда не любил Белль. Но мои родители умерли, и тогда ее родители взяли меня под свою опеку. Я старался оправдать их ожидания, делал все, что было необходимо. Был хорошим мужем. И пытался полюбить ее. Бог свидетель, я пытался.

Ты вправе обвинять меня, Ясмин, — продолжал он. — Я должен был сказать тебе, что женат, еще до того, как мы вместе по-, кинули прием, до того, как эмоции захлестнули меня. Еще лучше, если, познакомившись с тобой, я бы повернулся и отошел. Потому что я уже тогда знал… ты потрясла меня…

Его раздирали муки выбора между страстью и честью.

— Но меня влекло к тебе неудержимо. Я был словно… громом сражен. Мне просто необходимо быть с тобой. — Он вновь опустил голову и уставился на ковер. — Теперь, когда ты все знаешь, ты вправе презирать меня.

Он поднял на нее взгляд, исполненный мольбы.

— Но я никогда не забуду нашу ночь. Это была самая чувственная, самая сексуальная ночь в моей жизни. Прости меня, хотя я и не хочу просить за это прощения. — Он был чрезвычайно взволнован. — Мне тридцать четыре года. Но до этой ночи я не знал, что такое любовь.

Сердце Ясмин дрогнуло. Упав на колени, она обняла его. Они плакали, смеялись, а потом опять любили друг друга. С того утра они встречались, как только позволяли их дела, урывая счастливые часы то в Вашингтоне, то в Нью-Йорке, то в Нью-Орлеане. Ясмин не чувствовала вины за свой роман с женатым мужчиной. Она считала, что адюльтер — всего лишь слово, не более. Настоящими и имеющими смысл были только чувства — чувства, которые связывали их с Алистером. Ошибкой же был его брак.

Сейчас, прижавшись к нему в постели, Ясмин с тоской шептала:

— Я так скучаю по тебе, малыш. Я хочу все время быть с тобой. Жду не дождусь того дня, когда нам не придется прятаться и скрывать свои чувства.

— Мне тоже не терпится, я делаю все, чтобы так оно и было.

— Что все?

— Я уже намекал Белль — очень тонко, ты же понимаешь, — что, возможно, она не испытывает удовлетворения от замужества. Что, может быть, мы поторопились и она не успела разобраться в своих чувствах. Ну, в общем, что-то в этом роде.

— И как, действует?

— Я заметил охлаждение с ее стороны. У Ясмин екнуло сердце, и улыбка надежды озарила ее грустное лицо.