Побег

Глава 21

Спустя три дня перед самым рассветом Тревис остановился у дома Марго. За долгую дорогу ему пришлось сменить несколько лошадей, которых он гнал беспощадно. Спрыгнув с коня, он ворвался в дом, зная, где искать Марго. Она сидела в библиотеке под портретом отца.

– Тебе потребовалось немного больше времени, чем я рассчитывала, – весело поздоровалась она с Тревисом. Ее рыжие волосы в беспорядке свисали до плеч, а на платье красовалось темное пятно.

– Где она?

– Она вне опасности, – в ответ рассмеялась Марго, поднимая пустую рюмку. – Пойди и сам убедись в этом. Я редко обижаю детей. А потом возвращайся сюда, и мы выпьем вместе.

Тревис пошел по лестнице, перепрыгивая сразу через несколько ступенек. Некогда он был частым гостем Дженкинсов и хорошо знал дом. Теперь, ища дочь, он не обращал внимания на голые простенки, где раньше висели портреты, и на пустой стол, с которого исчезли все украшения.

Он обнаружил спящую Дженнифер в той кровати, на которой спал еще мальчиком. Он взял ее на руки, глаза девочки открылись. С улыбкой она сказала «Папа» и снова заснула. По запыленному личику и одежде было видно, что Марго с девочкой ехали всю ночь.

Он осторожно уложил ее в постель, поцеловал и пошел вниз. Настало время объясниться с Марго.

Марго даже не подняла глаза, когда Тревис пересек комнату и налил себе стакан портвейна.

– Ну почему? – прошептала она. – Почему ты на мне не женился? Мы столько лет провели вместе. Мы вместе катались на лошадях, купались голыми, спали вместе. И я всегда думала, и папа тоже…

Взорвавшись от ярости, Тревис оборвал ее:

– Именно поэтому! – закричал он. – Этот твой чертов папаша! Ты в жизни любила только двоих: себя и Эзру Дженкинса!

Он на секунду замолчал и рукой, державшей стакан, повел в сторону висевшего над камином портрета.

– Ты никогда не понимала, каким был твой отец – гнусным и дешевым лгуном, способным украсть даже последний грош у ребенка. Я никогда не интересовался его делишками, зато видел, как с каждым днем ты все больше походила на него. Вспомни, как ты стала штрафовать ткачей за сломанные веретена.

В поднятых глазах Марго застыло отчаяние.

– Он не был таким. Он был хорошим и добрым…

Тревис с презрением прервал ее:

– Он был добрым только с тобой, и ни с кем больше.

– А я была бы добра с тобой, – с мольбой произнесла Марго.

– Нет! – резко ответил Тревис. – Ты бы меня ненавидела, потому что я никого не обманываю и не обкрадываю. Ты бы сочла это моей слабостью.

Марго не отрывала глаз от бокала.

– Но почему она? Почему эта тщедушная бесцветная крыса с английской свалки? Она не умела приготовить даже чашку чая.

– Ты и сама знаешь, что она не крыса со свалки, ты так не думала, когда потребовала у нее выкуп пятьдесят тысяч долларов. – Тревис вспомнил их встречу в Англии, и глаза его засверкали. – Тебе стоило бы увидеть ее, когда мы только встретились: грязную, испуганную, в разорванной ночной рубашке. Но говорила она как английская леди высшего круга. Она четко произносила каждое слово, каждый слог. Она оставалась леди, даже плача.

– Ты женился на ней из-за ее напыщенного говора? – в бешенстве выкрикнула Марго. Тревис улыбнулся своим мыслям.

– Я женился на ней из-за того, как она смотрела на меня. От ее взгляда мне кажется, что во мне десять.., нет, двадцать футов роста. Когда она рядом, я способен на многое. И я с радостью видел, как она взрослеет. Она сама превратила себя из запуганной девочки в женщину. – Он улыбнулся еще шире. – И она всецело принадлежит мне.

Пустой бокал Марго пролетел через комнату и разбился о стену за головой Тревиса:

– Ты что думаешь – я буду молча выслушивать твою болтовню о другой женщине?

На лице Тревиса появилось жесткое выражение.

– Тебе вообще нечего меня слушать. Сейчас я пойду за дочерью и увезу ее домой.

Стоя у основания лестницы, он повернулся к ней:

– Я хорошо знаю тебя. Я знаю тебя потому, что отец обучил тебя подлыми способами добиваться своего. Ну, раз Дженнифер не пострадала, на этот раз я не подам в суд. Но если еще хоть раз…

Речь Тревиса замедлилась, потом он замолчал и провел рукой по глазам. Внезапно его охватила сонливость, и когда он шел вверх по лестнице, то вид у него был как у пьяного.

Вскоре после того, как Тревис уехал из гостиницы, растерянная Риган вернулась в свою комнату, где ее ждал Фаррел.

– Риган, прошу, скажите, что происходит. Вашу дочь кто-то обидел?

– Нет, – прошептала она. – Не знаю. Ничего не могу сказать.

– Сядьте и расскажите мне все, – предложил он, обняв ее за плечи.

Рассказ Риган длился всего несколько минут.

– И Тревис оставил вас страдать в одиночестве? – изумленно спросил Фаррел. – Вы не знаете, что происходит с вашей собственной дочерью, и понадеялись на то, что он отнимет ее у своей бывшей любовницы?

– Да, – растерянно ответила она. – Тревис сказал…

– А с каких пор вы позволяете посторонним руководить собой? Разве вам не хотелось бы поехать к дочери, а не оставаться здесь в неведении?

– Да! – решительно ответила она и выпрямилась. – Конечно.

– Тогда нам нужно ехать. Мы сразу же уезжаем.

– Мы?

– Да, – ответил Фаррел и взял ее за руку. – Мы – друзья, а друзья помогают друг другу в беде.

Только позже, когда они на повозке мчались на юг, в сторону плантации Тревиса, Риган сообразила, что никому не сказала, куда направилась. Но мысль эта сразу же улетучилась, потому что она очень беспокоилась о благополучии дочери.

Дорога длилась много часов, и, по мнению Риган, ехали они слишком медленно; в конце концов она задремала, и вдруг ударилась головой о борт повозки. Она проснулась, почувствовав, что Фаррел взял ее за руку. Повозка стояла на месте, а Фаррел уже спрыгнул на землю.

– Почему вы остановились? – спросила Риган.

Он снял ее с сиденья и опустил на землю рядом с собой:

– Вам нужно отдохнуть, и мы должны поговорить.

– Поговорить? – вскрикнула Риган. – Мы можем поговорить позже, а в отдыхе я не нуждаюсь.

Она попыталась отстраниться, но он крепко держал ее.