Оружие скальда

— И погибла бы с честью! — с насмешливой важностью подхватил Хальт. — Слава Одину, нашелся доблестный воин, который взял на себя этот труд. Только я не знаю, на какое время он назначил поход. А уж до тех пор он постарается, чтобы род Скельвира оказался продолжен. Теперь в его честь сочиняют звонкие стихи. Вот такие, я слышал:

Не доведя даже стих до конца, Хальт прервал сам себя и добавил:

— Ну а до тех пор страж перины драконьей думает сделаться стражем перины хозяйской. Так?

Он хитро подмигнул Ингиторе, а она возмущенно вздохнула. Ей совсем не нравилось об этом думать. Зачем он ее дразнит? И откуда он знает стихи, которые сочинил Торкель Копыто? Ведь их он говорил в гриднице, а Хальта там не было. В одном Ингитора была уверена точно — никогда раньше она не встречала этого человека с неуловимым лицом. Может, рабы на пастбище рассказали? Только у кого из них хватило ума запомнить?

— Скажешь, это хорошие стихи? — спросила Ингитора. Ей хотелось, чтобы Хальт разбранил их — не потому, что стихи были плохи, а потому, что восхваляли Оттара. Когда она вспомнила о нем теперь, сидя рядом с Хальтом, Оттар показался ей просто отвратительным.

— Ужасные! — со страстью и неподдельным ужасом воскликнул Хальт и снова подмигнул ей.

Ингитора засмеялась. Тяжесть на ее сердце как-то незаметно прошла, словно не бывала, все беды вдруг показались ей неважными.

— Гораздо лучше было бы сказать так, — продолжал Хальт и, ни мгновения не думая, принялся нараспев важно провозглашать:

Ингитора расхохоталась от неожиданности и удовольствия. Эта история позапрошлой зимой надолго насмешила всю усадьбу. Проходя через кухню, Оттар не заметил лохани, стоявшей на полу, где одна из женщин замочила с золой грязные рубахи. Споткнувшись о лохань, Оттар потерял равновесие и не удержался на ногах. Весь Льюнгвэлир смеялся не меньше пяти дней. Если бы ратные заслуги Оттара были чуть поменьше, не миновать бы ему нового прозванья — Оттар Лохань. Или Оттар Голова-В-Золе. И Ингиторе было так весело оттого, что кто-то осмелился посмеяться над этим!

— весело распевал во все горло Хальт, видя, что ей это нравится. Ингитора покатывалась со смеху. Ей даже не пришло в голову удивиться, откуда чужой человек знает этот давний случай в их усадьбе.

— Я вижу, тебе понравились мои стихи! — сказал Хальт и взял ее за руку. Унимая смех, Ингитора посмотрела на него. Лицо его было доброжелательным и приветливым, он улыбался ей. Рука его была теплой, и ей вдруг стало так хорошо возле него, что хотелось никогда никуда не уходить. Он заставил ее смеяться, хотя только что она была готова плакать, он прогнал тоску из ее сердца, которая готова была обосноваться там навеки, и теперь Хальт казался Ингиторе роднее и ближе всех на свете.

— Да, ты неплохой скальд! — сказала она. — Тебя звали бы, пожалуй, Зловредным Скальдом за такие стихи. Если бы их услышал Оттар, то за твою голову никто не дал бы даже горсти зерна.

— Не суди так быстро. Если бы мы встретились с Оттаром, то неизвестно, чья голова пошла бы дешевле. Говорю так, чтобы ты не сочла меня хвастуном — мне-то все прекрасно известно.

Речь была очень хвастливая, но Ингитора улыбнулась — может быть, он и прав, почему бы нет? Недаром говорил Один: бьющийся часто убедится, что есть и сильнейшие. Почему бы кому-то не оказаться сильнее Оттара?

— Скальдам полагаются награды за удачные стихи! — продолжал Хальт. — Скоро ты сама в этом убедишься.

— Что я дам тебе? — Ингитора пожала плечами и оглядела себя. — Мои женские подвески тебя не сильно украсят. Я могла бы отдать тебе перстень, но он же обручальный…

Она высвободила из пальцев Хальта свою руку и показала ему серебряный перстень со знаком солнца. По лицу Хальта словно молния проскочила: оно исказилось злобой и тут же успокоилось, но Ингиторе показалось, что в глазах его сверкнул какой-то белый огонь. У нее перехватило дыхание, но не от страха. Впервые, словно впечатления накопились и дали росток, в ней проснулось ощущение, что он не очень-то человек. Этот серый плащ цвета тумана, и это изменчивое лицо…

А Хальт мгновенно снова схватил её за руку, без труда стянул колечко и с размаху забросил его в заросли папоротника. Ингитора вскрикнула от неожиданности.

— Что ты сделал? — воскликнула она. — Что я скажу! Ведь это Оттара…

— Ну и что? — яростно прошипел Хальт, сжимая ее руку и глядя ей в лицо. Теперь невозможно было поверить, что мгновение назад он улыбался. Лицо его было искажено гневом и казалось страшным, в глазах горел белый огонь, а зрачка вовсе не было видно. Но Ингитора не боялась. У нее перехватило дух от крепнущего убеждения, волосы шевельнулись на голове,слезы ожгли глаза. Он вовсе не человек.

— Ты же не любишь Оттара, так зачем тебе его кольцо? — горячо продолжал Хальт, крепче сжимая ее руку. — Да возьмут его тролли, и самого Оттара заодно! Ведь ты его не любишь? Скажи, не любишь?

— Нет, нет, не люблю! — поспешно воскликнула Ингитора. Ей хотелось скорее успокоить Хальта, да это и было чистой правдой.

Хальт мгновенно успокоился. Белый огонь в его глазах погас, лицо стало спокойным и вдруг показалось Ингиторе очень красивым. Что-то мужественное и благородное проступило в нем, взгляд заблестел, волосы мягко легли на плечи. Должно быть, сам Бальдр так красив.

— Это очень хорошо! — улыбаясь, сказал Хальт Ингиторе. — Ты не должна никого любить, тогда я помогу тебе.

— Ты поможешь мне? — Ингитора сначала удивилась, а потом обрадовалась. — Но как? Избавиться от Оттара нетрудно, но кто отомстит за отца? Никто другой не берется! Может быть, ты…