Оружие скальда

— Я клянусь! — с улыбкой ответила Ингитора. Она боялась других вопросов, а эту клятву могла дать со спокойной душой. — Я клянусь тебе Одином и Фригг, клянусь памятью моего отца, что Торвард конунг не причинил мне ни единой обиды и был братом мне. Наша кровь с ним смешана на рунной палочке, и я всегда буду в мире с ним, что бы ни случилось. Если ты любишь меня, ты должен дать ему руку.

— Я сделаю это, — тихо, но твердо пообещал Эгвальд. — Если только ты…

Весь его боевой задор, вся его злость на Торварда пропала. Как только Ингитора оказалась рядом с ним, ему стало незачем сражаться. Все мнимые оскорбления выросли из одного корня — из разлуки с ней. Обретя вновь Ингитору, Эгвальд вернул свою гордость, спокойствие, веру в свою удачу. Но благодаря пройденному пути он приобрел и больше, чем имел. Навсегда он запомнит мудрость Отца Ратей: в том убедится бьющийся часто, что есть и сильнейшие.

Перед воротами усадьбы ждала пестрая толпа. Впереди стоял Торвард конунг со своей молодой женой, за ним — ярлы и хельды, гости из раудов, хирдманы. Ингитора подвела Эгвальда к воротам и сказала Торварду:

— Приветствуй своего родича, Торвард конунг. Бури задержали его в пути, но он все же успел на свадьбу своей сестры. Хорошо, что в доме достаточно пива и мяса.

— Я всегда рад своим родичам и не меньше буду рад родичам моей жены, — ответил Торвард конунг, глядя в лицо Эгвальду.

— Приветствую тебя, брат мой! — сказала Вальборг. Молодая кюна фьяллей была бледна, но держалась твердо и спокойно: в душе она боялась, что Эгвальд привез ей проклятие отца, но даже такой угрозой ее нельзя было бы разлучить с мужем.

А Ингитора вдруг ощутила, как горячий источник вскипел в ее груди и сама собой родилась та песня, которую потом назвали Выкуп Мира.

Вся толпа у ворот усадьбы, сотни хирдманов Эгвальда в молчании слушали ее песню, и сама Ингитора знала, что волшебство Источника Мудрости превращает простые слова в заклинание. Так будет до тех пор, пока жив хоть один из слушавших эти стихи.

— Я рад быть другом тебе, Торвард конунг, — первым сказал Эгвальд и протянул Торварду руку. — Таким другом, как и полагается при нашем нынешнем родстве.

— Ты вовремя успел на свадьбу! — сказал Торвард, пожимая ему руку. — И если ты хочешь, то еще не поздно присоединить к ней и твою свадьбу с той девой, которая тебе дороже всех.

Эгвальд обернулся к Ингиторе и улыбнулся, может быть, впервые за многие месяцы. Улыбка у него вышла неловкая, смущенная и от этого странно трогательная.

Ингитора улыбнулась ему в ответ. Теперь она знала, что волшебный дар стихосложения, сладкий и горький, прекрасный и грозный, как отточенный клинок, не обманул ее. Трудно было найти для оружия скальда лучшее применение.

Дорогу к логову легко нашел бы и ребенок. От широкого, медленно струящегося по низкой долине ручья через густые заросли ивняка тянулась тропинка, покрытая отпечатками волчьих лап. Маленькая рыжеволосая ведьма, со звериной ловкостью прыгая с одного плоского камня на другой, перебралась через ручей и пошла вверх по волчьей тропе.

Откуда-то из зарослей выскочили серыми тенями два полувзрослых волка-переярка, обнюхали ноги Дагейды. Она погладила их широкие лбы и загривки. Оба переярка неспешно потрусили за ней.

В склоне небольшого сухого пригорка виднелась неглубокая впадина, служившая логовом волчице с ее новым выводком. Перед ней валялось несколько старых, засохших костей, разорванная и полусъеденная туша молодой косули. Сама волчица поднялась из норы навстречу Дагейде. Серая хозяйка не ощетинилась, не бросилась на незваную гостью, как бросилась бы на всякого чужака, посмевшего приблизиться к ее потомству. Дагейда так же мимоходом потрепала ее за ухом. Ее зеленые глаза смотрели мимо волчицы на пятерых волчат, игравших с костями перед входом в нору. Заметив Дагейду, они бросили свои игры и повернули навстречу ведьме пять любопытных носиков.

Дагейда быстро опустилась на колени и протянула руки к волчатам. Они нюхали ее ноги и накидку из волчьего меха, тихо поскуливали — они еще не знали, кто пришел к ним, но чувствовали в ней хозяйку. А Дагейда с лихорадочным нетерпением поворачивала к себе одну за другой их мордочки. Она искала знак, подсказанный ей стоячими камнями Рыжей Горы.

Один из волчат сам сунул мордочку ей в руки. Дагейда подняла ее и вскрикнула: на черном носике сбоку виднелось маленькое белое пятнышко. Стоя на коленях, Дагейда порывисто обняла волчонка, прижалась щекой к мягкой шерстке на его мордочке.

— Мой Жадный… Мой неутомимый… Мой верный… — чуть слышно шептала она, в голосе ее дрожали боль и нежность, и слезы катились по ее бледному лицу из-под опущенных век.

Волчонок тихонько взвизгнул и горячо лизнул ее мокрую щеку.

Октябрь — декабрь 1996 г.