Оружие скальда

Закончив, она поспешно сбежала вниз по склону кургана и вцепилась в локоть Торварда, спряталась за его плечо. Сердце ее стучало возле самого горла. Они с Торвардом казались единственной искрой жизни в огромном Медном Лесу, может быть, во всем мире. Ответит ли на их призыв другая жизнь? Отзовется ли на ее голос грань иных миров?

Обняв Ингитору, Торвард ждал, и для него эти мгновения ожидания были мгновениями судьбы. Достигнет ли он цели или все труды и битвы были напрасны? В походе к этому кургану он пролил немало крови, и своей и чужой, совершил немало подвигов, но немало и таких поступков, о которых будет жалеть. Может быть, всю жизнь.

И вдруг процарапанные на земле руны начали светиться. Первой загорелась руна меча; чуть красноватый призрачный свет как будто прорастал из земли, как трава. Затаив дыхание, Ингитора и Торвард смотрели, как загораются руны конунга и встречи. Наконец последней вспыхнула руна пробуждения, и свет ее был похож на свет зари.

Сияние четырех рун слилось в один могучий поток, разрастаясь, осветило всю округу. Словно при свете дня, можно было различить каждую травинку на стенах и крыше посмертного дома. И курган стал раскрываться. Две половины ближнего склона стали медленно расходиться в стороны. Шуршала земля и трава, показались грубо обтесанные концы бревен, из которых сложили сруб внутри кургана. Бревна расходились по угловому стыку, и стала видна внутренность кургана. Там стояло почетное сиденье конунга, покрытое медвежьей шкурой, а на нем сидел человек. Лицо могильного жителя было обращено прямо к Торварду и Ингиторе. И Торвард узнал отца. Конечно, знакомое лицо изменилось, высохло, стало суровым. Но Торбранд конунг не походил на обычный труп. Сам Один позволил его духу вернуться на эти мгновения в Средний Мир и придал его телу надлежащий вид.

На коленях Торбранда конунга лежал длинный меч в ножнах, обтянутых рысьей шкурой.

Ингитора выпустила плечо Торварда и шагнула вперед. Прежде чем взять меч, следовало попросить позволения на это. И она запела:

Она закончила заклинание, а меч на коленях могильного жителя слабо осветился. Сначала на нем вспыхнул голубоватый призрачный свет, потом красный, как кровавый отблеск, потом белый, похожий на сияние изменчивых глаз альва, потом золотой, как молния. Цвета слились в один поток, меч пылал, как застывшая молния, но его очертания были ясно видны.

— Иди! — одними губами шепнула Ингитора, но Торвард ее услышал. — Иди, ОНИ отдают его тебе!

Как во сне, с трудом набирая силы на каждый шаг, Торвард ступил к кургану. Ему казалось, что до сиденья конунга далеко, но каждый его шаг казался великанским. Вот уже его лицо оказалось вровень с лицом могильного жителя. Торвард видел черты отца, но тут же ему померещилось в нем сходство с тем каменным великаном, Свальниром. Глаза Торбранда конунга были закрыты, руки лежали на рукояти и ножнах меча.

Торвард отстегнул с пояса свой меч, с которым пришел сюда, и почтительно положил его к ногам отца. Выпрямившись, он осторожно прикоснулся к Дракону Битвы и взял его с колен Торбранда. Меч поддался легко и показался почти невесомым. Но он был горячим, как будто лежал возле самого огня. Он продолжал светиться, и его сияние окрасило руки Торварда. А руки мертвеца легко соскользнули с рукояти и ножен. Он отдал свой меч сыну.

Не смея повернуться спиной, Торвард медленно попятился и спустился со склона кургана.

— тихо заговорила рядом с ним Ингитора. Двери кургана дрогнули, покачнулись. Но собственный дар казался Ингиторе слишком ничтожным для того, чтобы проститься с умершим конунгом, и она заговорила словами Отца Ратей:

И никто из смертных не сумел бы сказать лучше.

Курган закрылся, исчезло призрачное свечение. Торвард и Ингитора отошли от него назад, на юг, и развели костер на пятачке под скалой, где их не доставал ветер. При свете пламени Торвард вынул Дракона Битвы из ножен. Поистине это оружие стоило трудов. Отделанную золотом рукоять венчала оскаленная драконья морда, и длинное тело дракона было вырезано на стальном клинке. Сам клинок был черным, а изображение дракона и руны возле самой рукояти светились слабыми белыми искрами. Ингитора долго пыталась разобраться в рунах, но отступилась: тайну их знали только темные альвы, сковавшие этот меч для Свальнира.

Сидя рядом на земле, Торвард и Ингитора разглядывали меч, и оба с трудом верили, что перед ними лежит цель их похода. Но и не поверить было невозможно: меч, казалось, налит силой и может идти в битву без участия человека.

— А вроде он стал чуть побольше, — прошептала Ингитора. — Или мне мерещится?

— Нет, — тихо ответил Торвард. Он испытывал к мечу такое благоговейное почтение, что не смел говорить громко. — В этом одно из его драгоценных свойств. Он сам приспосабливается к владельцу, делается ему по руке. Так задумал Свальнир. Он иногда принимал облик простого человека и хотел, чтобы и тогда мог брать с собой Дракона. Потому моя мать и смогла его унести. У Свальнира он был величиной в человеческий рост, конечно, она бы его не подняла. А я выше ростом, чем отец, вот он и подрос для меня. Хочешь, возьми его в руки. Он уменьшится и станет легче.