Страница 15 из 25
И мужи возрадовались и смеялись. С охотой взялись они строить дом из срубленных стволов и грязи за частоколом из заостренных бревен, пусть и были они, насколько им было ведомо, единственными людьми в этой новой земле.
В день, когда завершилось строительство, разразилась буря: в полдень почернело, будто ночью, и небо вспороли росчерки белого пламени, и раскаты грома громыхали так громко, что оглушили мужей, а корабельная кошка, которую привезли они с собой из дома ради удачи, спряталась под вытащенным на берег длинным боевым кораблем. И столь велика была ярость бури, что воины смеялись и хлопали друг друга по спинам, приговаривая:
– Громовник и здесь с нами, в этой дальней стране.
И возносили они благодарность богам, и радовались, и пили, пока не попадали с ног.
В дымном сумраке зала той ночью бард пел им старые песни. Он пел об О́дине Всеотце, принесенном в жертву себе самому и снесшем ее столь же славно, как и все те, кого приносили ему в жертву. Бард пел о девяти днях, которые Всеотец висел на мировом древе, о том, как бок ему пронзили копьем и как капала из раны кровь. Он пел обо всем, что познал Всеотец в своей муке: о девяти именах, и девяти рунах, и дважды девяти заклинаниях. А когда пел о копье, пронзившем бок О́дина, бард вскричал от боли, как в муках вскричал сам Всеотец, и все мужи вздрогнули, воображая себе эту боль.
Скрэлинга они нашли на следующее утро, в день, посвященный Всеотцу. Скрэлинг был невысок ростом, с длинными черными как вороново крыло волосами и кожей цвета темно-красной глины. Он произносил слова, каких не разумел никто, даже бард, который плавал на корабле, прошедшем меж Геркулесовых столбов и понимавший торговое наречие, на котором говорили по всему Средиземноморью. Чужак был одет в перья и шкуры, и в его длинные косы были вплетены мелкие косточки.
Они привели его в свой лагерь и дали ему жареного мяса, чтобы утолить голод, и крепкого напитка, чтобы утолить жажду. Они хохотали безудержно, когда он, спотыкаясь, плясал и пел, запинаясь, когда голова его то падала на плечо, то качалась из стороны в сторону – ведь выпил он не более рога меда. Ему поднесли еще один рог, вскоре он уже свернулся под столом и уснул, подложив под голову локоть.
Тогда они подхватили его, по человеку – за каждую руку, по человеку – за каждую ногу, и четверо превратили его в восьминогого коня. И так понесли во главе процессии к ясеню, высящемуся на холме над заливом, где надели скрэлингу на шею веревку и вздернули качаться среди ветвей – их дань Всеотцу, повелителю виселиц. Тело скрэлинга покачивалось на ветру, его лицо чернело, язык вываливался, глаза вылезали из глазниц, а пенис так налился, что впору повесить на него кожаный шлем, а тем временем воины подбадривали друг друга, кричали и смеялись, гордясь своей жертвой Небесам.
И когда на следующий день два огромных ворона опустились на труп скрэлинга, по одному на каждое плечо, и снизошли до того, чтобы клевать его глаза и щеки, мужи поняли, что их жертва принята.
Зима выдалась долгой, и они голодали, но их воодушевляла мысль о том, что по весне они пошлют корабль домой в северные земли, и, вернувшись, тот привезет поселенцев и женщин. По мере того как ветры становились все холоднее, а дни все короче, некоторые мужчины отправились на поиски поселения скрэлингов в надежде отыскать пищу и женщин. Они не нашли ничего, только несколько старых кострищ на месте брошенного лагеря.
Однажды в середине зимы, когда солнце было далеким и холодным, как тусклая серебряная монета, они увидели, что останки скрэлинга исчезли с ясеня. К вечеру того же дня повалил снег, и снежинки падали огромные и медленные.
Люди из северных земель затворили ворота в частоколе, укрылись за деревянной стеной.
Той ночью напал на них отряд скрэлингов: пять сотен против тридцати. Они перевалили через частокол и в следующие семь дней убили каждого из тридцати тридцатью различными способами. И мореплаватели были позабыты – и историей, и народом скрэлингов.
Стену скрэлинги разобрали, поселение сожгли. Длинный корабль, перевернутый кверху дном и вытащенный подальше от воды на гальку, они тоже сожгли в надежде, что у бледнолицых чужаков был только один корабль и что, сжигая его, они помешают северянам вернуться на их берега.
Это случилось за сто лет до того, как Лейв Счастливый, сын Эйрика Рыжего, заново открыл землю, которую назвал Винланд. Боги Севера уже ждали его в этой земле: Тюр-однорукий, и седой О́дин, бог висельников, и громовник Тор.
Они были там.
Они ждали.
Глава четвертая
Тень и Среда позавтракали в «Деревенской кухне» через улицу от их мотеля. В восемь часов утра мир кругом был неприветливо прохладен и туманен.
– Ты по-прежнему готов уехать из Игл-Пойнта? – спросил Среда. – Если да, то мне нужно сделать несколько звонков. Сегодня пятница. Пятница – свободный день. День женщин. Завтра суббота. В субботу много работы.
– Я готов, – ответил Тень. – Меня здесь ничто не держит.
Среда навалил на свою тарелку гору из нескольких видов копченостей. Тень взял себе кусок дыни, рогалик и упаковку сливочного сыра. Они сели в кабинке.
– Ну и сон был у тебя вчера ночью, – сказал Среда.
– Что да, то да.
Когда он встал утром, грязные следы от туфель Лоры еще были видны на ковре в коридоре. Следы вели от двери его комнаты в вестибюль и оттуда на улицу.
– Ну, – снова начал Среда, – и почему тебя зовут Тень?
Тень пожал плечами.
– Такое имя. – За толстым зеркальным стеклом мир в тумане превратился в карандашный рисунок, выполненный в дюжине тонов серого с разбросанными тут и там пятнами электрического красного или чисто-белого. – Как ты потерял глаз?
Среда засунул в рот полдюжины кусков бекона, прожевав, отер тыльной стороной ладони жир с губ.
– И вовсе не потерял, – сказал он. – Я точно знаю, где он.
– Какой у нас план?
Вид у Среды стал задумчивый. Он съел несколько кусочков ярко-розовой ветчины, извлек из бороды крошку мяса и уронил ее назад на тарелку.
– Приблизительно следующий. Завтра вечером мы встречаемся с рядом особ, выдающихся каждый в своей сфере – не тушуйся перед их манерами. Мы встречаемся в одном из самых важных мест во всей стране. После мы будем их потчевать и обхаживать. В данный момент мне нужно заручиться их поддержкой в одном предприятии.
– А где это важное место?
– Видишь ли, мой мальчик, я сказал: одно из мест. Простительно, что их мнения о месте встречи так разделились. Я уже дал знать моим коллегам. Мы остановимся по пути в Чикаго, так как мне нужно разжиться деньгами. Званый обед, который нам предстоит задать, потребует намного больше денег, чем в настоящее время есть у меня на руках. Из Чикаго поедем в Мэдисон.
Среда расплатился, и, встав, они прошли назад через дорогу на автостоянку при мотеле. Среда бросил Тени ключи от машины. Тень вывел седан на бесплатную дорогу, а по ней – из города.
– Скучать не будешь? – спросил Среда, перебиравший папку, набитую дорожными картами.
– По городу? Нет. Я и не жил здесь, по сути. Ребенком я никогда подолгу не жил в одном месте, а сюда попал уже после того, как мне стукнуло двадцать. Так что это город Лоры.
– Будем надеяться, она тут и останется, – сказал Среда.
– Это ведь был сон, – отозвался Тень. – Или ты забыл?
– Вот и хорошо, – продолжал Среда. – Здоровый подход. Ты трахнул ее вчера ночью?
3
Здесь и далее перевод стихов Эристави Н.И.