Страница 6 из 11
- А говоришь, в порядке.
- Да как сказать. Сами понимаете, подсознание - сплошные загадки и сюрпризы. С кроликами просто - сплошь: "ой, боюсь!" и "жрать хочу!". С собаками уже намного сложнее.
А вчера обезьяну на пару часов выпросил - фейерверк! До самого вечера подмывало на дерево вскарабкаться.
- Любопытно. Значит, и ты к ней в подсознание проникаешь, и она - к тебе?
- Что-то в этом роде. Короче, чувствуешь себя питекантропом в кабине космического корабля: возможности огромные, а все на ощупь. Метод проб и ошибок. И ничего наверняка. А что это вы вдруг "Перуном" заинтересовались?
- Видишь ли, Гоги...
- Только не хитрите, дядя Сандро. Давайте напрямик.
- Напрямик так напрямик. Есть у меня пациент.
- Вы что - опять практикуете?
Метревели отрицательно покачал головой.
- Особый случай. Надо помочь парню.
- Наследственность?
- Скорее атавизм. Помнишь, я тебе о камчадале расказывал?
- Помню. Он каждый раз перед землетрясением к оленям рвался.
- Вот-вот. По-моему, здесь аналогичный случай, только посложнее.
- С подсознанием все сложно. И чего же вы хотите?
- Не догадываешься?
- Догадываюсь. Не получится.
- Почему?
- Не просите, дядя. Все, что угодно, только не это.
- Но ведь ты же экспериментируешь?
- Дядя, милый, ну зачем вы со мной в жмурки играете! Вы же отлично знаете, что и как. Одно дело, когда я экспериментирую на самом себе. Не имея на то разрешения, учтите. Если что и случится - сам за себя отвечу. - Гоги усмехнулся. Если буду в состоянии.
- Пугаешь?
- Зачем? В физиологии мозга вы лучше моего разбираетесь. С подкоркой не шутят. Я однажды поставил опыт на двух собаках. Овчарке хоть бы что, а у дога полная амнезия. Жевать и то разучился.
- Думаешь, и я разучусь?
- Зачем вы так, дядя Сандро?
- Затем, дорогой племянничек, что ты меня просил не хитрить, а сам вовсю хитришь и изворачиваешься.
- Не могу я вам разрешить! - взмолился Гоги. - Поймите вы наконец: не могу!
Гоги провел рукой по шероховатой поверхности стены. Стена была матовая, пропускала свет, но сквозь нее ничего не было видно.
- Ну хорошо, - Гоги стряхнул с ладони несуществующие пылинки. - Хотите, я сам обследую вашего пациента?
- Что это даст? - устало пожал плечами Метревели. - Обследования уже были. Речь идет о внушении. А для этого не физик нужен, а психиатр. Неужели не понятно? А, ладно!..
Он махнул рукой и, не прощаясь, пошел к выходу. Гоги проводил его растерянным взглядом до самых дверей, сокрушенно покачал головой и направился к лестнице.
- Нехорошо старых людей огорчать! - крикнула ему вслед вахтерша. - А еще племянник! Совсем от рук отбились, негодники!
Гоги уже давно скрылся из виду, а она все продолжала сокрушаться вслух, привычно перебирая пальцами вязальные спицы.
- Если бы Давид был жив... Или хотя бы Нино... Какая пара была! Он хирург, она хирург. Всю войну вместе прошли. В сорок четвертом под бомбежкой погибли. Мальчишка, считай, сиротой остался. Хорошо хоть Сандро невредимый с войны пришел. Взял к себе племянника. Вырастил, человеком сделал. А сам так холостяком и остался, бедняга...
Она вздохнула и вытерла глаза платочком.
Андрей с Борисом неторопливо шагали по залитой лучами полуденного солнца малолюдной улице курортного городка. До блеска вылизанная ночным дождем брусчатка, утопающие в багряно-оранжевых палисадниках аккуратные домики, затейливая вязь старинных оград, церквушка на углу, увенчанная чуть покосившейся колокольней, придавали улице бутафорский вид, и редкие прохожие выглядели статистами, прилежно "оживлявшими" мизансцену для очередного киноэпизода.
Даже привычный Борька в своем неизменном лавсановом костюме спортивного покроя, вдоль и поперек исполосованном замками "молния", с пышной гривой вьющихся черных волос смахивал в этом окружении на замаскированного пирата.
- Боря... - начал было Андрей и вдруг осекся. Тревожное предчувствие холодной струйкой просочилось в сознание. Он огляделся по сторонам: пустынная улица, увитая красноватым плющом ограда, безмятежная синева неба над черепичными крышами. Девочка в красном берете и коротком ситцевом платьице стоит с мячом в руках в тени колокольни, доверчиво глядя на них широко открытыми глазами. В их чуть раскосом по-восточному разрезе угадывалось что-то знакомое.
Тревога росла. Непонятная, не поддающаяся осмыслению, властная - она торопила, требовала немедленного действия. Скорее, скорее! Еще минута, и будет поздно.
Откуда-то издалека прозвучал удивленно-встревоженный Борькин голос. И вдруг ослепительная вспышка сверкнула в мозгу, Андрей рванулся вперед, подхватил на руки испуганно взвизгнувшую девочку и ринулся дальше.
Все произошло в считанные секунды. Борис ничего не успел сообразить. Увидел, словно в кошмарном сне: на какой-то миг утратила и вновь обрела четкость очертаний перспектива улицы, и колокольня, вначале едва заметно для глаз, но с каждым мгновеньем все стремительнее стала валиться набок, туда, где только что стояла девочка и еще катился по тротуару выпавший из ее рук мяч.
Секунда-другая, и обломки колокольни с грохотом обрушились на мостовую, взметнув облако пыли, но еще за мгновение до этого Борис успел заметить, как деревянный брус вскользь ударил Андрея по голове.
Серый струящийся полусвет. Серая равномерно пульсирующая равнина. Серые пологие волны бесшумно вздымаются и опадают. До самого горизонта - замедленное чередование серых холмов и впадин. И ничего, кроме этого величественного колыхания и всепоглощающего серого безмолвия.
Но что это?.. Розоватые сполохи забрезжили над серой равниной. Еще... Еще... Зачем? Не надо! Не надо!.. Пусть погаснут!!!
- Как вы себя чувствуете, дядя?
Метревели открыл глаза, некоторое время смотрел в одну точку ничего не выражающим взглядом, потом зажмурился и встряхнул головой.
- Нормально, Гоги. Все так, как я и предполагал. Отчетливо выраженная депрессия.
В окно палаты ярко светило солнце. Гоги щелкнул тумблером, выдернул вилку из розетки. Затем осторожно снял с головы Андрея гибкий обруч с короткими усиками антенны. Точно такой же обруч лежал на тумбочке рядом с кроватью Метревели.