Страница 2 из 13
— Ты, Славик, хоть бы книжек больше читал. Видишь, их у тебя сколько. Ты любишь книги? — спрашивает.
— Люблю, конечно, — говорю.
— Какие книги тебе больше нравятся?
— Те, в которых можно картинки вырезать, — говорю.
— Зачем же картинки вырезать? — говорит мама.
— А помнишь, это было давно, мы с тобой сидели, читали, вырезали картинки и наклеивали их в альбом? — Мне запомнились не книжки и картинки, а что мама была со мной. Теперь этого не бывает.
— Помню, — говорит мама, — мы с тобой собак разных тогда изучали. Их и вырезали. Но это было давно. Ты теперь большой, теперь уж ни к чему книги портить. И собака у нас есть живая. Ты ведь любишь животных?
— Я только нашу Пташку люблю. А тех, которые по улицам бегают, мы с ребятами палками гоняем.
— Как можно! — говорит мама.
— А ребята говорят: «Зачем мне чужая взрослая собака, я лучше куплю свою маленькую и буду с ней гулять».
— Жалко собак, — говорит мама. — Эх, Славик, Славик, что же нам с тобой делать...
Не знаю, что делать. Вот вчера мы одному мальчишке дали прозвище «Собака». Он от нечего делать целый день говорил «Ав, ав» и бегал за нами, как собака. Мы вообще целыми днями дразнимся. Васька на меня обиделся, сказал, что он мне прозвище придумает. Как бы и вправду чего не выдумал. Он быстро придумывать не умеет. Но всё же опасность некоторая есть.
И всё-таки он кое-что придумал. Он ужасно старался придумать. И вот во сне ему приснилось слово «фофанофофанот». Он говорит, может, это два слова: «фофано-фофанот». Но он точно не знает. Он не знает, что это значит. Я тоже не знаю. Но оно всё время прыгает в голове: фофано-фофанот, фофано-фофанот...
Когда учитель Пал Палыч объяснял урок, он подошёл к Ваське и говорит:
— Повтори.
— Фофано-фофанот, — нечаянно сказал Васька.
Я тоже сказал:
— Фофано-фофанот.
— Что это значит? — возмутился Пал Палыч.
— Фофано-фофанот, — сказали мы с Васькой хором.
— Фофано-фофанот? Пре-кра-тить! — сказал учитель. — Знаете ли в конце концов, что значат эти слова?
— Не знаю, — сказал Васька.
— И я не знаю, — сказал я.
— Кто же тогда знает? — говорит учитель.
— И я тоже не знаю, — говорю я.
— А тебя не спрашивают, — говорит мне Пал Палыч.
Я встал и сказал:
— Если бы я знал, то сразу бы сказал.
— Садись, садись, надо же знать, что говоришь. Вы меня удивляете. Не говоря уже о том, что вы говорите это не к месту, не вовремя и ни к чему...
— Он первый начал, — сказал я, — а я за ним.
— Зачем же ты за ним повторяешь?
— Интересно, — говорю.
— Интересно? Но что же здесь интересного? Я просто выхожу из терпения. Я хочу выяснить, знаешь ли ты смысл этих слов?
— Фофано-фофанот... — объясняю я, — ну это просто фофано-фофанот.
— Но откуда тебе в голову пришли эти слова? — говорит Пал Палыч.
— Они вон ему пришли, — сказал я про Ваську.
— А ты повторяешь за ним, не вдумываясь в смысл? Впрочем, ты всегда за ним повторяешь.
— Повторял, — говорю. — И вы ведь тоже повторяли.
— Я? Да вы что? Ну, знаете... — растерялся Пал Палыч.
— А я думал, что вы тоже включились, и вас поддержал.
— Я включился? А ты меня поддержал? Какая чушь. Фофано-фофанот. Никто из вас, ребята, не знает, что означают эти слова? — обратился он к классу.
— Не знаем, — хором ответил класс.
— Тогда продолжим урок. — Пал Палыч написал на доске упражнение: «Сев — сеять, занятие — заниматься, потеря — потерять, фофано-фофанот...» — Простите, — говорит он и стирает два последних слова.
Вася поднимает руку.
— Что тебе? — спрашивает учитель.
— Вы стёрли, а я уже написал.
— Ишь какой быстрый и старательный, — говорит Пал Палыч, — не ожидал от тебя такой прыти.
— Мне тоже стереть? — говорит Вася.
— Я вам сто раз говорил: в тетрадях лучше не стирать, не разводить грязи. Поняли?
— Поняли, — отвечает класс.
Вася смотрит в свою тетрадь. Он ничего не понял.
— Но я же написал «фофано-фофанот»?
— Вот что, — говорит учитель, — выйди-ка ты из класса и до звонка подожди меня за дверью.
— А я? — говорю я.
— И ты, — говорит Пал Палыч.
Мы и ушли.
Сначала мы сели на школьную лестницу. Но тут услышали чьи-то шаги. Мы вышли из школы и сели на нашу лестницу.
Вася был мрачный, а я не очень.
— Это всё из-за тебя, — говорит и вздыхает.
— Вот сейчас кто-нибудь пройдёт из знакомых или соседей, и я попадусь. Это ведь моя лестница, меня здесь все знают, а тебе хоть бы что. Пошли лучше сядем на чужую лестницу.
Пошли сели на чужую.
Вася всё равно вздыхает.
— Не горюй, — говорю, — давай я тебя на лифте покатаю.
Покатались на лифте, снова сидим. Неприятно как-то сидеть. Другие в школе сидят, а мы... Мне тоже не по себе стало и на Ваську зло взяло:
— Почему ты говоришь, из-за меня нас выгнали? А кто мне прозвище нелепое придумал?
— Всё равно это ты виноват.
— Спроси кого хочешь, и всякий тебе скажет, что виноват именно ты.
— У кого это я здесь спрашивать должен?
— Да хоть вот позвони в любую квартиру, и любой тебе скажет.
— Ну уж нет, ещё чего, хватит с меня. Сам звони, если тебе нужно, говорит Вася.
— Позвоню, — говорю, — и узнаешь: ты виноват. Взрослые тебе скажут. Они всё знают.
Я позвонил в чью-то дверь. Никого.
— Всё ясно. На работе. Позвоним к другим. И эти на работе. Нам просто не везёт. Не могут быть все на работе. Есть же разные там пенсионеры и другие люди, которые дома сидят.
Позвонил в третью дверь. Шаги. Открывает нам какая-то старушка. Ну, думаю, она вообще ничего не поймёт, но надо же что-то спросить, и я говорю:
— Скажите, пожалуйста, у вас тут Вася Иванов не живёт?
— Кто, кто? — Старушка глуховата.
— Вася не живёт?
— Ах, Вася? Не живёт, — говорит.
— Извините, ха-ха!
— Что, что?
— Ничего.
Мы спускались по лестнице. Я от души смеялся. Васька тоже вдруг засмеялся.
— Смешно? Ну, видишь! А я что говорил. Здорово я придумал? Шевелил мозгами, шевелил и наконец дошевелился. Хочешь, можно ещё что-нибудь придумать. Ты не робей.
— Да я и не робею. Я уже давно фофано-фофанота придумал.
Звоню ещё в одну квартиру.
— А вдруг там собака? — забеспокоился Вася.
— Собаки сами дверь не открывают, — говорю.
— Тоже верно, — говорит Вася.
Звоним ещё раз.
Вдруг дверь слетает с петель, и мы с Васькой отлетаем в сторону, к стене — на нас что-то обрушивается. И что-то проносится мимо, но что именно, не разобрать.
Мы встаём взъерошенные и обалделые.
— Кто бы это мог быть?
— Воры, наверно, кто же ещё, — говорю.
— Вечно тебе бандиты, воры да шпионы чудятся, — говорит Вася.
— Зайдём поглядим, — говорю.
— Неудобно в чужую квартиру заходить.
Мы только осторожно туда заглянули.
Квартира как квартира. Всё в порядке. На местах. Нет никого. И дверь на полу...
— Уйдём-ка отсюда поскорей, — говорю я.
Только, только успели выйти на площадку, поднимается нам навстречу малыш.
— Постой, постой, мальчик, ты здесь живёшь?
— А что?
— Что у вас там с дверью, погляди.
— А, это я, когда уходил, её с петель сорвал, — спокойно объяснил мальчик.
— Сорвал? — спрашиваю.
— Когда меня дома запирают, я её всегда срываю.
— Зачем?
— Чтобы на велосипеде покататься.
— А где твой велосипед?
— Велосипед я Коле дал покататься. Вы Колю знаете? Он тоже катается на моём велосипеде.
— Как же тебе удаётся дверь сбивать? — спрашиваю.
— А вы зайдите, я вам покажу, — говорит.
— Зайдём, Вася? И часто ты её срываешь? — спрашиваю.
— Много раз.
— И тебя за это не ругают?
— А они не замечают.
— Кто — они?
— Родители.
Мы с Васей переглянулись. Просто даже не верится, что он говорит.
— Заходите, заходите, — говорит мальчик.