Рождение империи

– Что, по-твоему, я должен еще сделать? – спросил бородач, немного повысив голос. – У нее нет семьи. Ты – ее единственный друг. – Он подождал, надеясь услышать ее ответ, но Эриот молчала. – Никто на этом корабле не может дать ей ничего больше, – повторил он.

Девушка убрала руку. Арден закончил привязывать камни, затем без видимых усилий поднял тело Розаллы и опустил за борт. Эриот перегнулась через поручень, но так и не успела ничего увидеть. Розалла бесследно исчезла под водой.

– По крайней мере кто-то пришел проводить ее в последний путь, – произнес Арден на удивление ласково.

Эриот долгое время стояла у борта, глядя на волны. Она жалела о том, что не могла ничего сделать для покойной, и ей было грустно, что она потеряла единственную знакомую на всем корабле.

Повернувшись, девушка увидела, что Арден помогает матросам хоронить других умерших. Одно из тел было маленьким и скрюченным, но Эриот успела разглядеть лицо.

Арден привязал камни к ногам Риба и бесцеремонно бросил его за борт. Выпрямившись, он увидел, что девушка пристально смотрит на него.

– Во время шторма мы потеряли семерых, – бесстрастно сказал великан. – Виной тому – несчастный случай.

Полома подумал о том, что последние два года его постоянно преследуют потери. Будучи изгнанником, он лишился дома и семьи; как проситель при дворе императрицы Лерены, он утратил былую гордость; став участником экспедиции по завоеванию Кидана, он потерял честь… Теперь же его постигла самая горькая потеря.

Все же как ни печально было сознавать, хоть убийство Алвей Селфорд и казалось самой глубокой раной, но заживет она раньше всех остальных душевных травм. Мальвара любил Алвей, но не был в нее влюблен. Она была первой из всех хамилайцев, кто проникся к нему доверием. Молодая женщина не задавала ему никаких вопросов, потому что верила, что он заслужил такое отношение по праву – как мужчина и как киданец. Даже странно, что простая доброта способна вызвать столь сильные чувства… и все-таки Полома всегда будет ей за это благодарен.

Порой Мальвара удивлялся собственной отстраненности; казалось, он смотрел на собственную жизнь так, как смотрел бы на муравья или мышь. Наверно, это было нужно для того, чтобы оградить себя от превратностей жизни и сердечных привязанностей. Вот и сейчас Полома пытался столь же отстраненно думать о смерти Алвей, лишь бы немного облегчить свою боль. Увы, это было невозможно. Алвей – не тот человек, о котором можно думать как о чем-то чужом.

И еще одна странная вещь. После того как Мэддин рассказал о гибели возлюбленной, у Поломы разболелся шрам на левой руке, полученный в тот день, когда Мальвара спас жизнь леди Селфорд. Поначалу он давал знать о себе тупой, ноющей болью, но теперь, когда бывший префект позволил себе предаться воспоминаниям, боль стала почти невыносимой.

– Полома Мальвара!..

Голос Кадберна. Пора идти к остальным.

Полома бросил взгляд через плечо.

Они стояли там – хамилайцы, возглавлявшие экспедицию, целью которой было завоевание его родины. Удивительно, но он почему-то не испытывал ненависти к ним. С таким же удивлением бывший префект вынужден был признать, что ему нравятся Мэддин Кевлерен и Гэлис Валера. Правда, Кадберн по-прежнему вызывал у него безотчетный страх, но каким-то странным образом Полома испытывал к Акскевлерену даже нечто вроде симпатии – наверное, потому, что ему искренне нравился Мэддин. Китайру Альбин он не знал – да и откуда ему было ее знать? А Гос Линседд… Что ж, Полома не испытывал к нему никакой неприязни, хотя и сомневался, что им когда-либо удастся найти общий язык.

Увидев, что Акскевлерен машет ему рукой, Мальвара зашагал к собравшимся, а Кадберн склонился над картой.

«Моей картой», – напомнил себе Полома. Еще одно маленькое предательство.

– Я не хочу, чтобы это выглядело как вторжение, – донеслись до него слова Мэддина, когда он подошел ближе.

Полома застыл на месте. Впервые он услышал из чужих уст слово, которое не осмеливался произнести сам. Хамилайская империя решила завоевать Новую Землю. А для этого ей нужны корабли, солдаты, огнестрелы и колонисты…

– Моя вина, – тихо произнес Мальвара. – Это исключительно моя вина.

– Ваше высочество, если мы отправим наших солдат на северный и южный острова, то сумеем захватить продовольственные запасы города. Пока уровень воды в реке высок, у киданцев не будет иного выхода, кроме как заниматься рыболовством и пасти скот, находящийся на Кархее.

Это говорил Гос Линседд; он приводил доводы в защиту своего плана – того самого, который они с Гэлис изложили Поломе два дня назад на борту «Грейлинга».

Но что же скажет Мэддин?

– Я не хочу, чтобы первые дни нашего пребывания в Новой Земле начались с ультиматума. Нам нужно, чтобы Кидан добровольно вошел в состав Хамилайской империи. Применять силу – не самая лучшая тактика.

– Они не станут сопротивляться, – возразил Гос. – Я в этом уверен.

– «Они»? – переспросил Мэддин. – Кто это такие – «они»?

Остальные хамилайцы недоуменно посмотрели на принца.

– Не забывайте, что наши враги – не киданцы, – твердо сказал Мэддин. – Противник – ривальдийские войска, которые оккупировали город. Если мы будем придерживаться вашего плана, то пострадает местное население.

– Ваше высочество, это дает нам наилучшие шансы на успех – возразила Гэлис. – Такой план с самого начала ставит нас в самое выгодное положение… Мы сможем оказать давление на плутократов, захвативших власть в городе. Как только эти два острова станут нашими, мы сумеем взять под контроль все торговые пути, ведущие в Кидан.

– Если начать основание колонии с подобных действий, – сказал Мэддин, – то киданцы всегда будут относиться к нам как к завоевателям.

– Простите, ваше высочество, – снова возразила Гэлис, – но нас в любом случае будут воспринимать как завоевателей. Мы не предоставляем Кидану выбора. Единственный выход для них – присоединиться к империи. Мы скажем киданцам – и не важно, понравится им это или нет, – что с момента нашей высадки они становятся подданными императрицы Лерены, а солдаты и колонисты будут постоянно напоминать им об этом.

– А почему бы нам не переманить местное население на свою сторону? – едва ли не умоляющим тоном произнес Мэддин. – Сделать все для того, чтобы киданцы добровольно присоединились к нам. Тогда мы будем строить новый город вместе. – Он поднял взгляд на Кадберна. – Надеюсь, ты понимаешь, что я хочу этим сказать.

Избранный покраснел; он явно чувствовал себя неуютно.

– Какое бы решение не было принято, я буду поддерживать вас, ваше высочество. И вы это прекрасно знаете.

– Где же Полома? – раздосадованно спросил Мэддин. – Хотелось бы знать его мнение.

– Он с нами согласен, – ответил Гос. – Когда мы работали над картой, то постоянно обращались к нему за советами.

Принц обернулся, ища взглядом Полому. Заметив его, он умоляюще протянул руки к бывшему префекту.

– Вы же не можете согласиться с командующим и стратегом!..

– Ваше высочество, мне непонятно, из-за чего вы так переживаете, – как можно спокойнее ответил Полома. – Мы всегда знали, что придется применять силу. Я уже говорил, что представляют собой здешние плутократы. Или, по-вашему, они сдадутся на милость хамилайцев, не оказав ровным счетом никакого сопротивления? – Мальвара обвел взглядом собравшихся. – Как мне кажется, мы забыли один очень важный фактор…

– А почему вы ничего не сказали о нем во время наших совещаний? – спросил Гос, внезапно рассердившись.

– Потому что только сейчас подумал об этом, – ответил Полома. – Я удивляюсь, что никому из вас, хамилайцев, не пришла в голову одна простая мысль. Ведь вы столько раз слышали мою историю. Когда ривальдийские солдаты вторглись в Кидан, ими командовал кто-то из Кевлеренов. А что, если он все еще там?

– Сефид… – пробормотала Гэлис.

– Вот именно, – согласился Мэддин. – Как вам, надеюсь, известно, я не наделен магическими способностями.