Рождение империи

Уже не в первый раз Мальвара пожелал быть кем-то другим, вести простую жизнь и принимать решения не более сложные, чем выбор обеденного меню или как придумать имя для новорожденного.

Полома горько рассмеялся. Нет, жалеть себя не стоит. Бедные и незнатные люди в его краю едва сводят концы с концами, постоянно недоедают и порой подолгу ждут, прежде чем дать имя новорожденному ребенку, опасаясь, что он может умереть. И сам префект, и его ближайшие родственники всегда вели сытое, беззаботное, ничем не обремененное существование. Если бы Полома не решил заняться политикой, он до сих пор благополучно мог жить в своем родном доме. Мальвара сам сделал свою жизнь такой, как она есть. Он решил воспользоваться предложением Лерены возглавить экспедицию, имевшую целью установление власти чужестранцев в его родной стране. Мысль о том, что потенциальные противники поступили точно так же в отношении Ривальда, нисколько не уменьшала чувство вины бывшего префекта.

Полома надеялся, что у него хватит смелости принять все последствия своего решения. Иногда он пытался заглянуть в глубины собственной души в поисках чего-то такого, что можно было бы назвать храбростью, то так ничего и не находил, даже несмотря на то что дважды поступил довольно отважно. Первый раз – в киданской Ассамблее, когда он бросил вызов вождю плутократов Майре Сигни, а второй – обезоружив негодяя, пытавшегося убить возлюбленную Мэддина, красавицу Алвей Селфорд. В первом случае он проявил несомненное мужество, потому что принять сторону Сигни означало опозорить себя самого и всю свою семью. Выходит, этот поступок был совершен из чувства гордости. А в случае с наемным убийцей Полома проявил храбрость потому, что Алвей оказала ему доверие, какого ему не оказывал никто с тех пор, как он покинул Кидан. Это показалось ему чем-то вроде подарка судьбы. Так что в тот раз храбрый поступок был совершен из чувства благодарности…

Жизнь абсурдна, сказал себе Мальвара, и эта мысль немного успокоила его. Лучше уж жить в абсурдном мире, чем в заранее предопределенном и предсказуемом, иначе такие люди, как он – то есть те, кто привык принимать обстоятельства такими, как есть, – будут неизменно терпеть поражение.

Полома ощутил дуновение холодного ветра. Он плотнее закутался в плащ и отправился на нижнюю палубу, где было теплее.

В этот момент он увидел ту самую девушку. С позеленевшим лицом она стояла у борта среди других переселенцев, страдающих от морской болезни. Мальвара попытался вспомнить, как ее зовут, но тщетно. Затем совершенно неожиданно перед его мысленным взором появилось имя девушки, написанное буквами киданского алфавита.

Да, верно. Эриот Флитвуд. Жестянщица. Девушка, которая назвала его заморским принцем. Значит, ей все-таки удалось попасть на корабль…

Мальвара улыбнулся, вспомнив свою встречу с настойчивой девицей, и долго смотрел на нее, прикидывая, имеет ли смысл подойти к ней. Новый порыв ветра обдал его холодом. Полома поежился и продолжил свой путь на нижнюю палубу.

Гос Линседд внимательно наблюдал за бывшим префектом. Тот стоял на юте «Ханнема», главного корабля флотилии. Интересно, какие чувства он может сейчас испытывать? Каково это – возвращаться домой после нескольких лет ссылки? Какой прием ожидает Полому по возвращении в родные места? А как встретят в Кидане Госа и других хамилайцев? Вполне вероятна быстрая расправа от рук вероломных правителей города. А что же простой народ? Как воспримет он прибывшую из Хамилая экспедицию? Кем их посчитают – завоевателями или освободителями?

Гос сокрушенно покачал головой. Во время путешествия по морю начинаешь по-другому смотреть на вещи. Безграничные водные просторы как будто сводят на нет весь твой предыдущий жизненный опыт, и разум, подобно цветку, раскрывается и впитывает самые невероятные идеи. Единственная задача Линседда – командование экспедиционным корпусом. А о последствиях действий его бойцов пусть беспокоятся Мэддин и Гэлис.

Когда находишься в море, появляется слишком много свободного времени. Гоеу надо было заняться обучением солдат, которые в данный момент находились на борту «Грейлинга». Кроме того, бойцы должны нести караул на нижних палубах, где находились колонисты, содержать в чистоте форму, регулярно проверять состояние оружия, снаряжения, лошадей, запасов продовольствия и так далее. Все это занимало лишь часть дня, а остальное время солдаты слонялись по палубе и главным образом скучали.

Гос сожалел о том, что он и Полома плывут на разных кораблях; они могли бы лучше узнать друг друга. Ему также хотелось поближе познакомиться с офицерами, которые находились в подчинении у бывшего префекта, прежде чем увидит их в бою. Линседд был человеком дружелюбным, но не настолько, чтобы допустить панибратские отношения с подчиненными. Настоящая дружба возникнет позже, на почве взаимного уважения, а не из-за временного одиночества и дорожной скуки.

Еще раз посмотрев в сторону «Ханнема», Гос увидел, что Полома куда-то исчез с палубы. Бросив взгляд в другом направлении, он заметил примерно в двух милях два других корабля, «Зарим» и «Лакстон». Все суда были одного типа – большие и абсолютно надежные. Мэддин говорил ему, что раньше они использовались для перевозки зерна и потому не отличались маневренностью и скоростью. В гавани суда не производили особого впечатления. Впрочем, как признался себе Гос, все-таки было в них что-то величественное, когда они на всех парусах шли по бескрайним морским просторам.

Однако эти корабли не отличались быстрым ходом. Пройдет несколько недель, прежде чем они прибудут в Новую Землю. К этому времени солдаты измучаются от морской болезни, ошалеют от безделья и в лучшем случае будут способны с трудом передвигать ноги по плацу.

Линседд услышал, как кто-то поднимается по лестнице на верхнюю палубу, а затем увидел светловолосую голову Гэлис Валера. Он с любопытством посмотрел на стратега.

Девушка переносила тяготы путешествия легче остальных пассажиров – и гораздо легче, чем ее возлюбленная, грамматист Китайра Альбин. Та проводила большую часть времени на палубе; ее постоянно тошнило. Впрочем, иногда она вообще не выходила из каюты. Гос даже пожалел, что от морской болезни страдает Китайра, а не Гэлис. Грамматист казалась ему намного более привлекательной, чем стратег.

Девушка приветливо улыбнулась ему. Линседд церемонно поклонился.

– Как сегодня чувствует себя ваша спутница? – спросил он.

– Думаю, ей уже намного лучше, – ответила Гэлис. – Матросы сказали мне, что в начале плавания многие страдают от морской болезни так же сильно, как Китайра. Но дней через десять все привыкают к качке. Еще они говорили, что одному из знаменитых хамилайских адмиралов всегда бывало плохо после отплытия, но при виде вражеских кораблей болезнь как рукой снимало.

Она вновь улыбнулась, чтобы выказать Госу свое расположение и немного приободрить его.

– Так оно и было, – спокойно заметил офицер. – Адмирала звали Бандайди. Он был убит Кевлеренами. В те дни слишком успешных людей всегда подстерегала опасность.

Гэлис встала рядом с Госом и посмотрела на море.

– Наблюдать за волнами так же интересно, как любоваться огнем, – произнесла она. – Море завораживает. Через какое-то время мне начинает казаться, что я вижу то, что находится под водой.

Линседд промолчал.

– Вы думаете, что с тех пор ничего не изменилось? – спросила Гэлис.

– Что именно?

– Кевлерены по-прежнему избавляются от тех, кто достиг слишком больших успехов в разных сферах деятельности?

Гос удивленно посмотрел на девушку. О чем это она? Неужели стратег провоцирует его? Может быть, Мэддин попросил Гэлис проверить лояльность командующего?..

– Почему я вообще должен об этом думать? Гэлис пожала плечами.

– Они вышвырнули Мэддина из Хамилая. Мне говорили, что он был лучшим генералом империи.

– Возможно, так оно и есть, – бесстрастным тоном ответил Гос. – Но ведь это как раз хороший повод поставить его во главе первой колонии на Новой Земле.