Мир Родины

Ян сидел на краю опрятно заправленной койки, радуясь теплу одеяла на плечах, но все еще сильно дрожа. В руках он держал чашку, из которой с благодарностью прихлебывал сладкий чай. Спасший – или пленивший? – его человек, сидя в кресле напротив, раскуривал трубку. Ему было за пятьдесят. Русые волосы, загорелая кожа. Одет в форму цвета хаки, с эполетами.

– Я – капитан Тэчьюр, – сказал он, выпуская облако едкого дыма. – Могу я узнать ваше имя?

– Кулозик. Ян Кулозик. Кто вы, и что вы делаете здесь? И почему вы пытались нас усыпить?

– Такой поворот дела выглядел разумным. Мы не хотели оставить вас тонуть, и предложение вашего спасения было встречено с заметным энтузиазмом. Мы не убийцы, хотя ваше спасение может повлечь за собой последствия, весьма не желательные для нас. В конце концов были предложены и одобрены уколы снотворного. А что еще нам было делать? Но, видимо, в таких делах мы не профессионалы, поэтому Ота получил укол, предназначенный вам, и теперь ему самому потребовалась необходимость хорошенько вздремнуть.

– Кто вы? – вновь спросил Ян, глядя на незнакомую форму, на ряды книг вдоль стен, на буквы названий, подобных которым он никогда не встречал. Капитан Тэчьюр тяжело вздохнул. – Израильские ВМС приветствуют вас на борту.

– Спасибо. И спасибо также за спасение наших жизней. Мне непонятно лишь, почему вас так беспокоило то, что мы увидим вас. Если вы находитесь на службе Совета Безопасности ООН, я буду держать рот на замке. Я знаю, что такое охрана безопасности.

– Прошу вас, мистер Кулозик, достаточно, – капитан Тэчьюр поднял руку, останавливая его. – Вы говорите, не учитывая политической ситуации.

– Не учитывая!? Я не прол. Мое образование состоит из двух степеней.

Брови капитана одобрительно приподнялись, когда он услышал о степенях, хотя непохоже было, что он чересчур этим взволнован.

– Я не имею в виду технический опыт, который, я уверен, у вас весьма значителен. Я говорю о некоторых изъянах в вашем знании истории, обусловленном искаженными фактами, аккуратно внесенными в ваши учебники.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, капитан Тэчьюр. В образовательной системе Британии отсутствует цензура. В Соединенных Штатах она, возможно, есть, но не у нас. Я обладаю свободой выбора любых книг в библиотеках и компьютерных распечаток. И в любом количестве.

– Очень убедительно, – сказал капитан, отнюдь не выглядевший убежденным. – У меня нет намерений спорить с вами о политике в это время суток и в этой обстановке. Я хочу сообщить вам лишь тот непреложный факт, что Израиль не является основным конклавом фабрик и ферм, как вас тому учат в школах. Это свободная, независимая нация – пожалуй, она одна такая осталось на земном шаре.

Но мы можем хранить независимость лишь до тех пор, пока не оставим своего места или пока о нашем существовании не узнает кто-либо, кроме правящих сил вашего мира. Вот какова опасность, с которой мы сталкиваемся, спасая вас. Ваше знание о нашем существовании, а особенно здесь, под водой, где нам быть не положено, может причинить нам огромный ущерб. Это может привести даже к ядерному уничтожению нашей страны. Наше существование никогда не доставляло счастья вашим правителям. Знай они, что останутся безнаказанными, они уже завтра стерли бы нас с лица земли...

Зазвонил телефон, и капитан Тэчьюр снял трубку. Он выслушал и что-то пробормотал в ответ.

–Во мне возникла нужда, – сказал он, вставая. – Устраивайтесь поудобнее. В термосе есть еще чай. О, господи, что же происходит? Ян пил крепкий чай, бессознательно поглаживая черные и желтые синяки, начавшие уже появляться на ногах. Но эта субмарина находилась здесь, и действия командира были очень загадочными, и они явно были чем-то встревожены. Он пожалел, что так сильно устал, и что мысли словно заволакивает пеленой.

– Вам уже лучше? – спросила девушка, выскальзывая из-за портьеры, закрывавшей дверь. Затем она села в капитанское кресло. У нее были светлые волосы и зеленые глаза, и она была очень привлекательно. Одета она была в рубашку и шорты цвета хаки, ноги – загорелые и гладкие, и Ян с некоторым смущением оторвал от них взгляд.

– Меня зовут Сара, а вас – Ян Кулозик. Могу я что-нибудь для вас сделать?

– Нет, нет, спасибо. Хотя, погодите. Вы можете дать мне кое-какую информацию. Что это были за корабли, которые потопили нашу яхту? Я намерен требовать ответа за это преступление!

– Я не знаю!

Но она больше ничего не добавила. Лишь сидела и спокойно смотрела на него. Молчание длилось до тех пор, пока он не понял, что все, что она намеревалась ему сказать, она сказала.

– Вы что, не хотите со мной говорить об этом? – спросил он.

– Нет. Это для вашей же пользы. Если вы как-нибудь обнаружите ваше знание, служба безопасности немедленно внесет вас в списки подозреваемых, и за вами установят наблюдение. И не видать вам больше ничего – ни карьеры, ни продвижения – до конца ваших дней.

– Боюсь, Сара, что вам очень мало известно о моей стране. Да, у нас есть Служба Безопасности, и мой двоюродный брат – там офицер довольно высокого ранга. Но ничего такого, о чем вы говорите, у нас нет. Разве что для пролов, быть может, если они начинают причинять хлопоты... За ними нужен надзор. Но для кого-либо в моем положении...

– А что у вас за положение?

– Я инженер, из хорошей семьи. У меня прекрасные связи...

– Понятно. Один из угнетателей. Рабовладелец.

– Меня оскорбляют эти домыслы...

– Это вовсе не домыслы. Лишь констатация факта. У вас свой тип общественного устройства, у нас – свой. Демократия. Быть может, это слово вам никогда не приходилось слышать. Но это несущественно, поскольку мы, вероятно, последняя демократия в мире. Мы сами правим собой и все мы равны. В противоположность вашему рабовладельческому обществу, где все рождаются неравными и такими же живут и умирают, потому что ничего не могут изменить. С вашей точки зрения, я уверена, это выглядит не слишком плохо. Потому что вы среди тех, кто наверху. Но ваше положение может измениться очень быстро, если вы попадете под подозрение. В вашем обществе вертикальное движение существует только в одном направлении – вниз.

Ян угрюмо рассмеялся.

– Чепуха!

– Вы всерьез в этом уверены? Хорошо! Я расскажу вам о кораблях. В Красном море весьма распространена перевозка наркотиков. Товар традиционно поступает с востока. Героин в основном. Вывозится он из Египта и из Турции. Когда появляется нужда – а ваши пролы всегда испытывают нужду – всегда находятся деньги и люди, которые их предоставляют. Через земли, которые мы контролируем, не пройдут никакие наркотики, мы следим за этим – это еще одна причина, по которой разрешается наше существование. Эта субмарина – один из дополнительных способов патрулирования. Пока контрабандисты держатся нас в стороне, мы на них тоже не обращаем внимания. Но ваши силы государственной безопасности тоже снаряжают патрули, и один из них гнался за контрабандистами, которые вас едва не угробили. А врезался в вас береговой охранник. Мы не думаем, что он заметил вас во тьме. В любом случае, они добрались до контрабандистов. Мы видели вспышку взрыва, и проследили за сторожевиком, который в одиночку вернулся в порт.

Ян покачал головой.

– Я никогда не слышал ни о чем подобном. У пролов есть и таблетки, и трава, в которой они нуждаются...

– Им нужны значительно более сильные наркотики, чтобы забыть о существовании, которое они влачат. А теперь, пожалуйста, перестаньте меня ежеминутно прерывать и повторять, что никогда ничего подобного не слышали. Я это знаю – и вот почему пытаюсь втолковать вам, что происходит. Мир в действительности совсем не такой, каким вам его показывают. Но это не имеет значения для вас, правящего меньшинства, сытого и богатого, в голодном мире. Но вы желаете узнать. И вот я объясняю вам, что Израиль – свободная и независимая страна. Когда была выкачена вся арабская нефть, мир повернулся спиной к Ближнему Востоку, радуясь, что, по крайней мере, он сбросил с плеч бремя богатых шейхов. Но мы были там постоянно, а арабы не уходили... Они вновь предприняли попытку вторжения, но без материальной помощи со стороны победить не смогли. Нам же с большим трудом удалось удержать свои позиции. И когда положение стало ухудшаться, мы сделали все, от нас зависящее. Когда положение с арабским населением стабилизировалось, мы стали обучать их сельскохозяйственным ремеслам, свойственным этому региону, которые они забыли за годы финансового изобилия. К тому времени, когда мир обратил на нас внимание, мы создали устойчивое земледелие, добились полного самообеспечения. Мы могли даже экспортировать фрукты и овощи. А потом мы продемонстрировали, что наши ядерные ракеты ничуть не уступают их ракетам, и если они хотят нас уничтожить, им придется смириться с немалыми потерями. И эта ситуация сохраняется до сегодняшнего дня. Возможно, вся наша страна – гетто, но мы привыкли к жизни в гетто. И за своими стенами мы свободны.