Страница 16 из 49
Фэнси его не увидела, и ему оставалось одно - окликнуть ее по имени.
- Мисс Дэй! - крикнул он, покосившись при этом в сторону любопытных окон и как бы говоря: ну и что тут такого, просто мне нравится покричать, а кто там в саду находится, мне и дела пет. Звук его голоса прокатился над садом и замер. Однако мисс Дэй его не услышала и, ничего не подозревая, продолжала возиться с кустом.
Мужественно игнорируя подглядывавшие окна, Дик крикнул еще раз. Фэнси даже не подняла головы.
В третий раз он закричал что было мочи и тут же повернулся и сделал несколько шагов назад, давая окнам понять, что он пришел сюда отнюдь не для собственного удовольствия.
На этот раз она его услышала, оторвалась от своего куста и через заднюю дверь вошла в школу. Гулко зазвучали приближающиеся шаги, дверь отворилась, и взору Дика предстали розовое личико и изящная фигурка молодой учительницы, на одну четверть скрытые косяком двери. Взглянув на своего посетителя и узнав его, она подошла к калитке.
Побледнела ли она при виде его, покраснела или осталась такой, как была, - этот вопрос Дик впоследствии задавал себе сотни раз, но так и не смог на него ответить, хотя провел в мучительных раздумьях не один час.
- Ваш платок... мисс Дэй... я... вот... принес, - проговорил он и рывком протянул ей платок. - Мать нашла его под стулом.
- Большое спасибо, мистер Дьюи. А я все ломала голову, куда он делся.
И тут Дик, не имея опыта в сердечных делах, - собственно, у него до этого вовсе не было сердечных дел, если не считать робких школьных симпатий, - не сумел воспользоваться обстановкой и совершил ошибку, которая стоила ему многих горьких минут и одной бессонной ночи.
- До свидания, мисс Дэй.
- До свидания, мистер Дьюи.
Калитка закрылась; она ушла, и Дик остался у ворот ни с чем. Разумеется, Ангел был не виноват - девушка, живущая одна, не может пригласить в дом человека, которого она так мало знает, это Дик должен был задержать ее у калитки, вместо того чтобы так глупо выпаливать "до свидания". Он пожалел, что заранее не обдумал все хорошенько, и отправился восвояси.
* ЧАСТЬ ВТОРАЯ *
ВЕСНА
I
ПРОГУЛКИ МИМО ШКОЛЫ
Весна постепенно вступала в свои права, и Дик стал гораздо чаще, чем прежде, уходить по делам, причем всякий раз оказывалось,
что кратчайший путь домой или из дому лежит мимо школьного сада. Его упорство было в конце концов вознаграждено: на девятнадцатый раз, завернув за угол сада, он увидел мисс Фэнси в открытом окне второго этажа. На ней было темно-серое платье, и она смотрела прямо на тулью его шляпы. Последовавший обмен дружескими приветствиями так воодушевил Дика, что он стал еще чаще ходить мимо школы и почти протоптал вдоль забора тропинку, которой там никогда раньше не было. Наконец ему посчастливилось встретить Фэнси лицом к лицу на дороге возле калитки. Затем последовала еще одна встреча и еще одна. По поведению Фэнси можно было заметить, что видеть Дика доставляло ей некоторое удовольствие; но что за этим скрывалось - польщенное самолюбие или истинное чувство, которого одного лишь добивался Дик, - этого он решить не мог, хотя часами раздумывал над каждым ее словом и взглядом.
II
СОВЕТ МУЗЫКАНТОВ
Ясный весенний день клонился к вечеру. Закатное солнце, полускрытое разметавшейся гривой облаков, заливало землю приглушенным золотисто-янтарным сиянием.
Меллстокские музыканты собрались возле мастерской мистера Пенни в Нижнем Меллстоке. Всех их ярко освещало солнце, и позади каждого тянулась тень длиной с колокольню. Поля шляп не защищали глаза от света, источник которого находился так низко.
Дом мистера Пенни был последним в ряду и стоял в низине у дороги; копыта лошадей и колеса повозок оказывались вровень с окном его мастерской. Это окно, низкое и широкое, бывало открыто с утра до вечера, и в нем всегда виднелся занятый работой мистер Пенни, напоминавший вставленный в раму портрет сапожника кисти какого-нибудь современного Морони. Он сидел лицом к дороге, держа в руке шило, а на коленях башмак, и поднимал голову только в те мгновения, когда протягивал дратву; на секунду его очки вспыхивали в лицо прохожему ярким отблеском, а затем он снова склонялся над башмаком. Позади него на стене рядами висели колодки, большие и маленькие, толстые и тонкие, а в самой глубине мастерской можно было разглядеть мальчишку-ученика, обвязавшего волосы веревочкой (видимо, для того, чтобы они не падали на глаза). Он улыбался словам приятелей мистера Пенни, остановившихся у окна поболтать, но сам в его присутствии никогда не раскрывал рта. За окном обычно было вывешено, словно для просушки, голенище сапога. Никакой вывески над дверью не было: здесь, как в старых банкирских домах и торговых фирмах, пренебрегали всякого рода рекламой, и мистер Пении почел бы ниже своего достоинства оповещать о своем заведении посторонних, поскольку его отношения с заказчиками строились исключительно на давнем знакомстве и личном уважении.
Музыканты то подходили к самому окну мастерской и опирались о подоконник, то отступали на шаг-другой, что-то горячо доказывая мистеру Пенни и подкрепляя свою речь решительными жестами. Мистер Пенни слушал, восседая в полумраке мастерской.
- По мне, если кто с тобой одно дело делает - хотя бы по воскресеньям, - ты за тех должен стоять горой, я так считаю.
- Да уж хорошего не жди от тех, которые сроду не работали в поте лица и не знают, что это такое.
- А мне сдается, он тут ни при чем, это все она - ее штучки.
- Да нет, вряд ли. Просто это он такой несуразный. Взять хоть его вчерашнюю проповедь.
- Да что ж проповедь - задумал он ее очень даже неплохо, только не сумел написать и прочитать как следует. Вся беда в том, что она так и осталась у него в голове.
- Что ж, задумана она, может быть, и неплохо, если на то пошло, может, не хуже, чем у самого старика Екклезиаста, да только не сумел он достать ее из чернильницы.
Мистер Пенни, который в это время затягивал стежок, позволил себе на секунду поднять голову и вставить слово:
- Да, златоустом его не назовешь, надо прямо сказать.
- На златоуста он никак не похож, - сказал Спинкс.