Паутина Лайгаша [=Ворон]

Девушка покраснела от досады и поискала глазами паладина. Но тот был увлечен беседой с Терри.

– Ничего особенного. Надо будет – узнаешь.

– Фи, как грубо, – ничуть не обиделся мессариец. – У тебя-то хоть все нормально получается?

Краска на щеках у Бэх стала еще гуще.

– Что у меня нормально получается?! По-моему, у кого-то слишком длинный нос, вот он его и сует куда не следует.

– У кого-то – это точно, – легко согласился Макобер. – Хорошо хоть Торрер тебя не слышит. Мы, кажется, как раз вчера с ним эту тему обсуждали.

Девушка тяжело вздохнула.

Теперь развилок им почти не попадалось. Но на одной из них Терри ненадолго остановился.

– Мэтт, загляни-ка в правый коридор, – попросил он. – Ничего не замечаешь?

Гном несколько минут напряженно вглядывался в темноту.

– Нет, а что?

– Показалось, наверно, – не слишком уверенно ответил Терри. – Вроде как блеснуло что-то. Ладно, пошли.

– Хочешь, я схожу посмотрю, – предложил Мэтт. – Мне, правда, не сложно.

– Давай не терять времени. Если там что и было, то теперь-то уж точно успело исчезнуть

Где-то через час туннель вывел талиссу в большую круглую пещеру. Не тронув сталактиты по краям, люди Айригаля избавили от них центр пещеры, отчего та приобрела вид сказочной опушки посреди зачарованного леса.

Однако талиссе сейчас было не до красот.

Перекрывая дорогу, перед ней сомкнули щиты рыцари, не единожды покрывшие себя славой на полях сражений. Имена многих из них гремели в свое время от Альдомира до Маркуса.

Они были не просто достойными противниками – никто из талиссы не смог бы выстоять против любого из них в открытом бою. Даже Император гордился бы такой гвардией.

Один из рыцарей выступил на полшага вперед и замер. Не обнажая меча. Не произнося ни слова.

Но слова были и не нужны. Это воинство не знало поражений –хотя бы потому, что слишком хорошо знало, что такое смерть.

Рыцарские доспехи были пусты, а рукояти клинков сжимали невидимые обычному глазу руки.

Нельзя убить того, кто уже мертв. Конечно, магия Баураста сможет уничтожить, обратить в прах нескольких из них. Не исключено, что объединенных усилий Лентала и Бэх хватит еще на пару воинов. Но не больше.

Лайгаш не случайно считался неприступным.

Переговоры с ними бессмысленны. Эти воины не берут пленных. Жалость, выгоду, милосердие – все это они давно оставили по другую сторону Грани.

Когда Лентал вышел вперед, никто, кроме Бэх, не обратил на это внимания.

– Освободите дорогу! – голос паладина оставался абсолютно спокоен.

– Кто ты такой, чтобы требовать это? – шлем над доспехами повернулся в его сторону.

– Лентал тен Веденекос, иерарх Ордена, – надменно ответил паладин. – И данной мне властью я приказываю нас пропустить.

Глава XXXVIII

До последней секунды я и сам не предполагал, что произнесу эту фразу.

Все-таки вся эта история сильно напоминала сказку.

Было у отца три сына… Да не было у него никаких трех сыновей! Один был. Хотя, как показало время, явно дурак.

Я даже не сразу спросил себя, почему именно мне выпала честь стать жрецом сразу двух богов, почему они оба согласились поделиться со мной своей Силой.

Расставшись с Вороном, я действительно отправился тогда в Тайлен.

Зеленая Дева приняла мою Клятву.

Она доверяла мне, хотя никогда не заговаривала ни о Вороне, ни о моей матери. Я начинал как все – с самого низшего Ранга, с Поверившего в Любовь.

И потом шаг за шагом, год за годом поднимался все выше и выше. Ни разу не обманув ее доверия.

Чумные бараки в Трайгорне, крысы, которых ели дети в трущобах Трумарита, мятеж Ложных Пророков в Реборде, восстание богоборцев в Килузане… Путь жреца Ашшарат не был усеян розами, однако я не свернул с него, пока не понадобился Ворону.

Ему был нужен мой опыт, мои умения. И вновь я не обманул ожидания бога, которому служил.

Айригаль обещал мне власть и славу. Через четыре года он сделал меня иерархом, ввел в синклит. Выше был только сам Ворон.

«Я уже не умею подчиняться…» Я не помнил, кто и когда произнес эту фразу. Но я действительно разучился подчиняться. Всем, кроме бога.

Ворон не стал создавать лангер, ему претила идея таиться от своих же иерархов, он не хотел дробить силы. Орден Айригаля и Орден Пурпурной Стрелы действовали как единое целое.

У Ворона не было лангера, но я стал его Командором.

И вновь стоило бы спросить: почему я?

Откровенно говоря, был даже момент, когда я начал презирать Ашшарат за то, что она терпела меня среди своих жрецов. И любила меня, зная, что, по большому счету, я принадлежу лишь Ворону.

Только потом я осознал, что это не так. Вернее, не совсем так.

Ворон не был Злом. Это люди придумали, что смерть – Зло, и жрецы Царящего за Порогом приняли правила игры. Черные свечи, скелеты, черепа – вся эта мишура привлекала, пугала, заставляла бояться и поклоняться. Сам же Ворон частенько усмехался, когда ему доводилось бывать в Лазоревых храмах.

И Ашшарат не была Добром. Это люди привыкли считать любовь – благом, рождение – милостью богов. Свет, зеленые одеяния жрецов, медальоны с изумрудными листочками… Такая же мишура. Но те, кому хотелось верить в Добро, приходили в храмы Зеленой Девы.

Трудно любить Орробу, которая несет с собой смерть. Но так ли почитаема была бы Ашшарат, если бы люди жили вечно? Когда я представляю себе мир, населенный дряхлыми больными стариками, впереди у которых – бессмертие, я готов молиться Орробе денно и нощно, лишь бы она не забывала собирать свою жатву.

Не Добро и не Зло. Боги. И все же это были разные боги.

Ворон мог быть добрым и милосердным, обаятельным и беззаботным. Но он всегда оставался игроком, Игроком с большой буквы, готовым многим пожертвовать ради красоты самой игры.

Дева Вечной Весны бывала капризной и своенравной, не слишком логичной и по-женски мстительной. Но грань между игрой и жизнью – нашей жизнью – была для нее той гранью, которую не должны преступать даже боги.

Раньше я без колебаний играл на стороне Ворона. И по его правилам.

Подаренный Вороном хрустальный шар заставлял меня воспринимать жизнь как бесконечную пьесу, которую разыгрывали передо мной лучшие актеры Двэлла. Мне казалось, что когда шар гаснет, они снимают свои костюмы и маски и расходятся по домам в ожидании того часа, когда в их театре вновь появится единственный зритель.

Однако то, что я видел в шаре, и было жизнью. Настоящей жизнью.

Впервые я подумал об этом, когда ждал Бэх в маленькой провинциальной гостинице, отчаянно желая быть с ней рядом и понимая, что в святилище Темеса она должна войти одна.

Достав шар, я хотел попросить его показать талиссу. И не смог.

Я понял, что смотрю на него в последний раз.

Это было все равно, что расстаться со старым другом, с которым провел вместе долгие годы. Расстаться по собственной воле.

И все же в глубине души я знал, что он никогда не был моим. Мы оба принадлежали одному и тому же богу – Владыке Базальтового Трона. Некогда принадлежали…

Я попрощался с шаром и ласково погладил его хрустальную поверхность. Она была теплой на ощупь. Совсем живой. Иногда мне даже казалось, что он все слышит, все понимает.

– Прощай, – прошептал я одними губами. – Я отпускаю тебя.

Шар исчез, словно только этого и ждал.

Обидно. Я надеялся, что он хотя бы помедлит, хотя бы попрощается.

Но он уже знал, что отныне нас с ним ждут разные пути. Он спешил к Ворону, а я…

Я вновь вспомнил, как Ворон улыбнулся, когда я попросил у него разрешения провести пару недель вместе с талиссой. И сам настоял на сохранении полной тайны: ни Денетосу, ни его приближенным не стоило знать, что в Лайгаш имеет шанс заглянуть один из иерархов. Представляю, какой прием они бы нам устроили!

Невероятно устав за день, я быстро уснул. И мне снилось, что Айригаль спустился на Двэлл в образе человека, который мне хорошо знаком. Точно помню, что я встречался и разговаривал с ним, мы скакали рядом по каким-то бесконечным полям, шутили и смеялись.