Созвездие Ворона

— Нет, — сказал Павел, — он ничего нам не показывал. Будьте добры, разъясните лучше прямо — к чему вы клоните?

Консул отвесил галантный поклон.

«Если он еще раз поклонится, — подумала Нюта, — я вцеплюсь ему в глаза, как бешеная кошка».

Должно быть, все это было ясно написано у нее на лице, потому что консул тут же перешел на более официальный и современный стиль.

— Хорошо, буду с вами откровенен. Нам сейчас меньше всего нужен дипломатический скандал. Неделю назад на одном из наших предприятий произошла небольшая утечка опасных материалов, пострадали люди… Нам с трудом удалось скрыть этот инцидент, и раздувать историю с покушением не стоит — если ею заинтересуется пресса, есть риск, что всплывет и эта катастрофа, и тогда можно ожидать новой волны возмущения в африканском обществе.

— Этих людей убили! — сказала она упрямо.

— Вполне вероятно, — примирительно сказал консул, сказал таким тоном, что было совершенно ясно: правда ему до лампочки. — Но у нас нет никаких доказательств…

В здании работали кондиционеры, но, несмотря на все их усилия, здесь все равно ощущалась тяжелая жара, висевшая над городом, над страной, над всем континентом.

«В жаркой-жаркой Африке, в центральной ее части, — прозвучало рефреном в мозгу Павла, — как-то вдруг вне графика случилося несчастье».

— Но тела…

— Я вас прошу, — консул поднял руки, словно сдавался в плен, — тела сгорели в пламени, а то, что осталось, было растащено дикими зверями или разложилось. Официальная версия такова — водитель не справился с управлением. Такое вполне могло случиться — в это время много дождей, плохое покрытие, африканские дороги похуже российских. Я бывал в вашей стране…

— В тот день не было дождей! — Нюта не собиралась выслушивать его воспоминания о России.

Павел взял ее за руку. Он уже понял, что спорить и доказывать что-либо бесполезно. И ему не хотелось затягивать процедуру. Жизнь подсказывала ему как всегда: уйди в сторону, — а вот Нюта, жизнью еще не напуганная, даже африканскими приключениями, все еще не усвоила этот нехитрый урок. «Да, она американка», — подумал Павел. А в нем осталась советская закваска, заставляющая заранее отказаться от любой борьбы. Впрочем, его американский опыт также подтверждал мудрость подобной тактики. Да и сейчас ясно ведь было, чем все закончится. К чему копья ломать?

Нюта вышла из здания вместе с ним, Павел просто не мог позволить ей задержаться ни на секунду одной, хотя строгих ограничений здесь не было. Консульство не боялось террористов, здесь, как и в остальной части страны, время словно застыло в некой точке.

Вторжение вооруженных людей в этот тихий мирок и последовавшая бойня были случайностью, чудовищной, но случайностью, такой же, как падение этого проклятого метеорита. Скоро обо всем этом забудут, потому что никому нет дела ни до Нейдера, ни до американцев.

Едва они спустились мимо меланхоличных часовых, которые словно только играли эту роль, из глаз Нюты брызнули слезы. Именно брызнули, так что она сама растерялась. Так редко ей до сих пор приходилось плакать, несмотря на то, что жизнь давала немало поводов. Но всегда ей удавалось подавить в себе слабость и двигаться дальше, до конца. Именно потому она и выжила, несмотря на все напасти. Но сейчас она почувствовала свое бессилие. И эти слезы были слезами гнева — того самого, что никогда не будет выражен иначе.

«Впрочем, — подумал Павел, успевший вытащить платок раньше, чем это сделала сама Нюта, — впрочем, еще неизвестно, на что способна наша ведьмочка».

Может быть, вальяжного консула уже разбил паралич, может, через мгновение он споткнется и разобьет себе голову.

Кто обладает даром целительства, тот может и навредить. В русских деревнях колдунов терпели ради их способности лечить, но в случае несчастий первое же подозрение падало именно на них. Были еще знахари — своего рода белые маги, лечившие травами да заговорами, взывавшие к помощи Господа. Кто же Нюта?.. Он пытался всеми силами уловить исходящие от нее токи. После того, как она спасла его там, в джунглях, ему стало казаться, что он может чувствовать ее состояние. Иногда угадывал, когда она хотела обратиться к нему — возможно, это было совпадение. Он не успел изучить это состояние, подвергнуть его, как и полагалось человеку науки, всестороннему анализу, чтобы окончательно отбросить всю сверхъестественную шелуху. Не успел, потому что связь стала быстро слабеть, так что нетрудно было убедить себя, что ему это все показалось — простое совпадение, неуловимые признаки…

Но его исцеление не было случайностью и сейчас ему как никогда хотелось понять — что это такое и что он должен делать, радоваться ее способностям или бояться их.

— Что это за место? Базар? — спросил Павел, рассматривая площадь. Ему хотелось отвлечь Нюту.

Место казалось знакомым — по многочисленным программам Национального географического общества. Розен помнил и «Клуб путешественников», или «Клуб путешественника», как называли передачу в Советском Союзе. Намек был на Сенкевича, которому одному из немногих в стране тогда было позволено колесить по миру. Для простых смертных поездка в капиталистическую или даже развивающуюся страну оказывалась сопряжена с трудностями, преодолеть которые дано было немногим.

И Павел был одним из этих простых смертных, которому суждено было любоваться африканскими пейзажами лишь на экране телевизора. Вспомнился еще старый «Тарзан», тот самый, с Вайсмюллером. Видел его уже в шестидесятые, когда на советские экраны прорвалась «Великолепная семерка» с великолепными Стивом Маккуином и Юлом Бриннером. И старый фильм, неуклюжие павильонные съемки на фоне старой хроники выглядели безнадежно устаревшими в сравнении с залихватским вестерном. Пусть и перепев Куросавы, но как здорово снято, он до сих пор с ностальгией вспоминал те времена.

Имена переделывались под американские: Боб, Гарри, Пол — Павел и сам превратился в Пола. Но ненадолго. Не прижилось, хотя один из его друзей так и ходит Бобом до сих пор…

И странно были слушать, с каким восторгом отец отзывался об этой поделке с Тарзаном. Хотя в его время картина, наверное, смотрелась здорово… Он уже собирался пройти поближе к замирающему базару. Нюта вдруг схватила его за руку и задрожала.

— В чем дело? — спросил он.

— Там кто-то есть! — сказала она медленно, словно в трансе. — Кто-то очень опасный!

Лейтенант посмотрел на часы, можно было провести здесь еще минут пятнадцать. На самом деле, в его распоряжении был весь остаток дня, но он не позволял себе засиживаться. Нехорошо, если его будут считать завсегдатаем. Он был твердо намерен соблюдать субординацию. Власть тогда пользуется уважением, когда дистанцируется от своего народа. Он проводил взглядом девушку, вынесшую ему колу. Интересно, что они в свое пойло намешали, чертовы янки! Девушка была хороша, не так хороша, как его жена, но все-таки. Она улыбнулась ему смущенно. «Субординация!» — напомнил он себе. И все-таки приятно видеть эту улыбку. Пожалуй, стоит вернуться пораньше домой.

Он криво улыбнулся. Да, ему еще не скоро придется прибегать к чудодейственным снадобьям из носорожьих рогов — тех самых, из-за которых он в свое время рисковал получить пулю в саванне.

Ощущение опасности пришло неожиданно. Он давно не испытывал этого чувства — со времени, когда оставил охоту на браконьеров. Тогда он быстро научился чувствовать их так, как настоящий охотник чувствует приближение добычи. И вот теперь полузабытое ощущение снова посетило его.

Он встал и огляделся. Все вокруг было спокойно, но в голове продолжал настойчиво звенеть сигнал тревоги. Лейтенант двинулся в сторону площади, следуя своему предчувствию. Словно его вела невидимая рука. Он не пытался проанализировать то, что с ним сейчас происходило, поскольку хорошо знал, что сейчас нужно действовать. Иначе кто-то заплатит жизнью. Он почему-то чувствовал, что сейчас угрожают не ему, но это не имело значения. Те браконьеры тоже предпочитали избегать стычек с полицией — их мишенями были беззащитные животные.