Страница 8 из 10
Прилечу к тебе на маленьком стулике,
Потому что по небу умеют летать,
Уважаемый принц, что же пашете вы на ежах!
Вам пишу, чтоб узнать: что же в сердце зажглась,
На каникулы к нам приезжай.
Будем ждать.
(Хорошо, хоть конец сам написал.)
Искренне ваша, Долля.
Прочитали: "Шедевр!". Обмыть надо. Обмывали, обмывали, читали каждый по сто раз, а потом листочек и потеряли. Где ж он? Давай искать. Все обшарили, потом смотрят, а он кузнецу к пятке приклеился. Оторвали кое-как, утюгом погладили, в конвертик положили. Только прошляпили, что на обороте след ноги кузнецовой отпечатался, 47-го размера. Вылезают потом из окна, красные, распаренные, король в тельняшке, с гитарой, и орут ежу: "Эй, любезный, иди-ка сюда! На, принцу передашь, только шементом!". И опять в окно улезли, продолжать. А принцесса ежа потом догнала, тоже письмецо ему дала для Гор-дона и табачку пригорошню.
Ну, еж идет по лесу, курить - ужас как хочется. А завернуть-то некуда. Выходит, письма нужно спользовать. Принцессино, само собой, нехорошо будет испортить. А потом любопытно стало, что же принцесса написала. Взял и прочитал. И что-то внутри в нем прорастать стало. А как королевское открыл, смотрит - там рвакля какая-то. Прочитал, понял - вообще не рвакля, а фуфло тряпочное. Я, думает, и то лучше напишу. Сел на пенек, закурил и написал на конверте карандашиком.
Приносит принцу, тот начал читать. Открыл сначала королевское, смотрит, а письма-то и нет. Оказывается, на конверте написано:
Тяжела наша доля ежиная.
Нету силушки больше терпеть.
Мажут рот нам зловонною глиною,
Дайте ж, ироды, песню допеть!
Соберёмся мы позднею ноченькой
У костра и орём во всю глотку.
Кто качает сыночка и доченьку,
Кто лакает вонючую водку.
Только скоро жить будем по-братному,
Землю нами не будут пахать,
Но вернуся я с полюшка ратного,
Обниму свою старую мать.
У принца аж глаза на лоб полезли. Орать начал, ногами топотать. "Где еж!" - кричит. А ежа и след простыл. Прибегает он к своим. Те сидят у костра, картошку пекут. Кто пьяный, кто сраный, кто в карты играет на поджопники, а кто и сказать совестно. Приходит, ему сразу: "На-ка, выпей!" "Не буду пить, неохота". - "Ты что, сбрендил, что ли?" - "Просто понял я все нынче". - "Что, ..., ты понял?" - "Живем мы, как скот, душу всю пропили. Я сегодня вот что прочитал:
Под ночами далеко-тёмными
В доме плачевном, в думе ветреной
За молельными досками томными
Уснула мечта километренная.
Спала мечта безбилетная,
Лубочная и тщедушная,
Нераскрытая и заветная,
Забитая пылями душными.
Очищали метёлкою паточной,
Шпиговали цветными субтитрами,
А потом у решётки раздаточной
Целовали губами разбитыми.
Оживали тенями еловыми.
Поднимались, чтоб снова упасть.
Хоронили мечту за засовами,
Чтоб тайком поиграться ей всласть.
Тут все ежи-то рты пораззявили, а он им: "Я что-то расстроился и песню вот сложил". И затянул. Под конец все, кто пьяный был, протрезвели, обнялись все и подтягивать начали. А потом начали готовиться.
А принц, когда отошел от ежиного стихтворения, Доллин конверт раскрыл. А там на одной стороне напечатано не пойми что, бред какой-то, типа там "шпиговали цветными суб чем-то", а на другой - чудо!
Ах, принц! Всё ваше стихтворенье
Рыдать меня заставило всю ночь.
"Судьба - как горькое варенье"
Гоню такие мысли прочь.
Вы в этом мире одиноки,
Но, может быть, просвет придёт?
Наденем сапоги на ноги,
С утра отправимся в поход.
Хотя, конечно, это шутка,
Но про любовь я не шучу.
Без вас становится мне жутко,
Я с вами быть всегда хочу.
Ваша навеки Долля.
Принц шлем схватил, напялил и побежал в то королевство, только пыль за ним столбом задымилась.
А революционеры прознали, что неспокойно в ежином стане. Заслали туда агитатора, Клопок звали. Приходит, сел на пенек, закурил. Смотрит, правда, неспокойно. Ежи тараны делают, бутыли самогоном наполняют, фитили вставляют. Он говорит: "Это вы зря. Не так надо". - "А как?" - "По-умному надо. Так ничего вы не добьетесь. Тут хитро надо действовать. Сразу видно: ежи!" "Куда ж еще хитрее?" - "Не кулаками надо бить. Словами нужно действовать: иное слово больнее бьет. Мы вам плакатики дадим. Завтра пойдем ко дворцу права отстаивать. Но есть еще метод: стачка, когда на работу не ходишь". "Мы и так не ходим". - "Это вы просто так не ходите, а будете с политическим подтекстом". Посидел, выпил с ежами и ушел тихонечко. А те призадумались: как же быть. Одни говорят: правильно мужик говорил. А другие: говно он говорил. Третьи говорят: что вам неймется? Как жили так и будем жить, что, плохо, что ли? Но спорить не стали, каждый остался при своем мнении.
Наутро пришли первые ежи к революционерам. Дали те им плакатики, треснули по стопочке на дорожку и пошли к замку. Пришли, встали в шеренгу, развернули обои: "Долой!", "Нет произволу!", "Да здравствует хорошая жизнь!", это революционеры дали. Еще и сами намалевали: "Принц - лох!", "Даеж!", "Ты не прав!", "Вина!", и матом еще много написали. Стояли, стояли, все без толку. Один еж и говорит: "Чего стоим-то? Давай пошерудим немного". Схватил репу, что для закуски взяли, и в окошко дворцовое запулил. Оно возьми и кокнись. Тут революционеры и говорят: "Надо бы за чемером сбегать. Сейчас мы сгоняем быстренько". И пошли. Ежи им: "Один бы сходил". Те в ответ: "Так ведь много надо, один не унесет!". И смылись все до единого. Ну ежи и стали потихонечку в окошки пулять, штук десять перебили, открываются ворота, выходит стража: "Что ж это, вашу мать, вы делаете? Окошки вы, что ли, вставляли? Давно не пахали, что ли?" - "Сейчас вы сами пахать будете!" Тут стражник один не вытерпел, выбрал самого доходного ежонка, у того еще плакат был с ликом принца с подписью "Не дай погибнуть". Подошел тайком да как хлопнет ему по харе! Тот на спину, кровищей весь плакат залил и орет дуриком: "Убили!". Ну тут уж ежи озверели, заорали: "Наших бьют!" и давай со стражниками лупцеваться. Но тех, конечно, больше: почитай, пять человек на одного ежа. Ну, ежи сразу в глухую оборону ушли: встали кругом колючками вперед, а внутри кто послабже пристроились и ну харкаться в стражников, да еще и матюжком кроют, чтоб пообиднее. Но и стражники не лыком шиты, достали лыжные палки и зачали тех пониже колючек ширять да еще и со стен всякой дрянью кидаться. Чуют ежи - амба им пришла. Только собрались отступать, вдруг издали шум, гам, тарарам - оглянулись, ан это вторые ежи бегут с цепами, кистенями, цепями велосипедными. Подбежали к первым и кричат: "Правда-то наша была!". Поплевали на ладошки и как всыпали стражникам! Чуют те, кобздец им приходит, как заорут: "Выходи". Тут потайной ход открылся, вышла стражников тьма, и начали они ежам кренделей навешивать. А те-то видят: смерть пришла, а сдаваться - ни-ни, уж больно не по-ежиному. Собрали последние силенки, да все равно без толку - стражников-то больше, гасят они их, как свечки, и в хвост и в гриву. Вдруг поваренок, который помоями с башни кидался (прыщавый такой), как заорет: "Матерь ежья, то ли лес пошел, то ли море из берегов вышло!" - и пальцем тычет. Тут все обернулись, а там ежей человек тысча, в умат все. Как они поперли! Идут кучей, орут не пойми что, только и разберешь: "Пленных не брать". Тут уж всем досталось на орехи: и чужим, и своим. И друг друга потоптали изрядно. И такая буча заварилась: не поймешь, где ежи, где люди, только кулаки свистят.
Вы, конечно, спросите, откуда ежей столько взялось. Как откуда? Это третьи ежи были, пассивные. Сидели они, сидели, что-то скучно им стало: и курить - курили, и сивухи попили. Решили поразмяться.
А тут стражник самый здоровый ежа звезданул по носяре, нос-то и отвалился, а там - пастушонок, тоже подраться захотелось, вот и напялил ежиную одежу. А еж какой-то и завопи: "Измена!". И началось тут братоубийство: ежи друг друга молотят, да еще и стражников. А пастушонок разнылся, побежал домой и хнычет бате: "Батя, бздячки мне дали!" - "Кто?" "Стражники, ити иху в иху!" Батя собрал полцарства и пошел за ребятенка мочалиться. А остальные полцарства пошли за стражников заступаться, родня все-таки. Подбежали ко дворцу, а кого бить-то, непонятно: больно уж куча-мала здоровая, то шлем из нее вылетит, то ежонок маленький, то еще какая дрянь. Почесали в затылках и решили по-простому: бей кого попало, а там видно будет. Так и сделали. Ну а как частокол дворцовский разобрали на колья, так и в царство передвинулись, к плетням поближе. Тут один и орет: "Ты что же забор-то мой дергаешь!" - "Был твой, а стал обчий!" - "Ах, обчий!", и бегом к другому дому, да мало что забор, так еще и все окна перекокал, да еще и дверь с корнем вывернул. А хозяин как увидел, у него аж из ушей дым пошел. Схватил ломик и бегом в следующий дом. Тут и началось. Сначала дома поодиночке ломали, потом всей кучей начали. А тут и до хозяев доперло: лучше уж я сам свой дом раскурочу, чем козел какой-нибудь. Летит шабла трехэтажная на избу, звон, гром, и останутся только столбушки да печка облупленная, да увечные валяются.