Сотовая бесконечность

– А мы и не имеем к ним отношения! – сообщил жизнерадостный Лёша и картинно кивнул головой. – Группа «двадцать три», подразделение «Леопард». Нас вызвали из Москвы, специально для твоей ликвидации. Так что можешь гордиться!

– Вот ещё! – хмыкнула Лайма. – Никогда о таких не слышала! Вы что, Чип и Дейл, чтобы я гордилась?

– А ты фанатка Чипа и Дейла? – изломал бровь парень. – Никогда бы не подумал, что Лайма Вертруда Кокеннабакайтэ, пятикратная чемпионка СССР по пулевой стрельбе, наёмница-снайпер, фанатеет от двух неспокойных сусликов!

– Бурундучков! – автоматически поправила она, глядя на него расширенными от страха глазами.

– Не имеет значения! – Молодой махнул рукой так величественно, словно оставлял Америке право пользоваться Аляской, несмотря на требования президента вернуть её Российской Федерации немедленно, да ещё и приплатить. – Лайма! – сплюнул он. – Прям как Лайма Вайкуле.

– Ненавижу эту суку! – зло выдохнула снайперица.

– Ты в этом не одинока, – как бы между делом, заметил Лёша. – Хорошо. – Он ткнул себя большим пальцем правой руки в грудь. – Лейтенант Гордиенко и старший прапорщик Мирошко. – Кивок головой в сторону старшего товарища. – Значится, Лайма Кокеннабакайтэ, собственной персоной, так сказать. Как и заказывали. Слышь, Василий Иваныч! Мы работу сделали.

– Надо эту гастролёршу ещё допереть до штаба, – мрачно буркнул Василий Иванович.

– Ну и допрём! Почему нет? Деваха вроде бы не тяжёлая, да и сама идти может.

– Слушайте, отпустите меня, а? – неожиданно, с безумной надеждой во взгляде попросила она.

– Не-а, не получится, – бодро ответил тот, что помоложе.

– Но ты же знаешь, что со мной сотворят! Отпусти меня! Я всё, что хочешь, для тебя сделаю!!!

– Я сдам тебя своим. – Молодой был непреклонен.

– А там меня будут трахать все, кому не лень, пока я не сдохну или пока меня не пристрелят!..

– Мне искренне жаль, но отпустить я тебя не смогу. – Алексей пожал плечами. – Вообще-то я не стреляю в женщин, но, если ты так уж уверена, что тебя непременно изнасилуют, так и быть, согласен пристрелить при попытке к бегству.

– А почему бы тебе меня просто не отпустить? Скажешь: не нашёл, а?

– Ты же снайпер! Если я отпущу тебя, то ты продолжишь выполнять контракт. А разве я вправе менять жизни тех пацанов, которых ты положишь, на твою, одну-единственную?

– Но я…

– Ты будешь продолжать выполнять контракт! – отрезал Алексей. – Тебе попросту не дадут его разорвать. Это ВОЙНА.

– Но…

– Ты классный снайпер, и, если я отпущу тебя… Ты успеешь угробить достаточно народа, чтобы я испытывал угрызения совести. А этого я не люблю. Если же я сдам тебя, то, скорее всего, тебя расстреляют… Но уж если тебя перед смертью ждёт такое мрачное развлечение, как групповое изнасилование, я ещё раз предлагаю тебе выход.

– Застрелить меня?

– Всего у тебя их три. Выхода, то есть. Уйти, но я тебя не отпущу. Это раз… Плен, но тебя, как я понял, это не устраивает. Ну, и «попытка к бегству». Что, в общем-то, по большому счёту, вариант два «а»…

– И у тебя хватит духу выстрелить в женщину?

– А почему бы и нет? У тебя же, женщины, самой природой призванной рожать детей, хватает духу убивать чужих?

– Я… – Лайма тряхнула гривой волос. – Они не дети! Они – солдаты!

– Они всё равно чьи-то дети! И если ты хочешь сказать мне что-нибудь вроде «их никто не звал на эту землю», то даже и не думай об этом. Тебя на эту землю тоже никто не звал! – непреклонно отрезал лейтенант. – Их сюда гонит государство, а тебя – жажда наживы. Ты получаешь гонорар за смерть этих мальчишек!

– Они в меня тоже стреляют! – огрызнулась снайперица.

– Да, только не так удачно, как это делаешь ты.

– Я не ответственна за их подготовку! – оскалилась Лайма.

– Зато ты ответственна за их смерти! Тут, я так понимаю, крыть тебе нечем… Девятнадцать тел за последние десять дней.

– С чего ты взял?

– С того, – перебил её Алексей. – Если судить по почерку, то эти девятнадцать – твоя работа. Если не считать ещё пятерых, явно жертв снайперов, но манера не та. Не в сердце битые. Плюс пули не меченые, – добавил он после паузы. – Так что варианта у нас с тобой всего два.

– Это какие же? – нашла в себе силы спросить снайперица, уже явно упавшая духом.

– Первый. Я сдаю тебя своим. Второй. Я обеспечиваю тебе смерть при задержании. Лёгкую и практически безболезненную. Гарантирую – мучиться не будешь.

– Слушай, Лёша! – взмолилась девушка. – Отпусти! Христом Богом молю!!! У меня же дочь пяти лет! Как ей будет без матери?

– Серьёзный вопрос! Да и дочь – аргумент, конечно. Что порекомендуешь, Иваныч?

– Порекомендую придерживаться логики! – пробурчал Старший. – Отпускать её никак нельзя.

– Эт точно! – согласился с ним Алексей. – А что делать-то? И отпускать нельзя, и доставить… Вправду ведь замучат девку. Нам ли не знать сотоварищей по ремеслу…

– Ну, и?.. – недовольно прогудел Василий Иванович.

– Ребята! Отпустите! Христом Богом молю!

Лайма принялась лихорадочно расстёгивать масккостюм.

– Охолонь, девка! – бросил, не оборачиваясь, старший «леопард». – Никуда ты не пойдёшь!

– Слышь, Иваныч… – голос лейтенанта звучал неуверенно, даже просящее. – Может правда отпустим?

– Ты чё, Лёха, сдурел совсем? – От возмущения Василий Иванович даже развернулся к нему. – У нас же приказ!

– Приказ-то приказом, а жалко девку.

– Давай, жалей! Может, она в следующий раз, перед тем как нажать на спусковой крючок, тоже задумается?

– Ре-бя-та! – взвыла Лайма, заливаясь, слезами. – Моя Кристина! Ей ведь всего пять! Ей нужна мать!

– Так почему ты сейчас не с ней?! – взорвался невозмутимый до сих пор лейтенант Гордиенко. – И я, вместо того чтобы сейчас с девчонкой своей где-нибудь в кафе заседать, мороженое кушать, бегаю здесь по горам, тебя, сучку, выискиваю!

– Так и езжай домой, – нагло посоветовала сквозь слёзы Лайма. – Я хоть на образование дочери зарабатываю, а ты-то?

– Я-то как раз на месте! Права она или нет, моя Родина, но я исполняю её приказы!

– Счастливчик! – хмыкнула Лайма. – Исполняешь приказы «самой Родины»!

– Кончай базар! – оборвал её лейтенант. – Пойдём! – Он встал и рывком поднял на ноги Лайму. – Слушай, Лёша, может быть?..

Она вновь попыталась расстегнуть масккостюм.

– Оставь! – нехотя повёл рукой лейтенант. – Я и так готов зарыдать.

Снайперица распахнула глазища от удивления.

– Что ты глазёнками-то хлопаешь, экс-лейтенант Глазенкова? Думаешь, никто не знает о твоей прошлой жизни? Муже-капитане? Делишках его богомерзких, за которые ты его и грохнула? Беременности и прочем всем?

– Слушай, лейтенант… – нахмурила брови Лайма.

– Нет! Это ты слушай! Госпожа Кокеннабакайтэ! – лейтенант бросился к ней со скоростью атакующей королевской кобры. – Это ты мне скажи, каким таким макаром, интересно, смогу я тебя отпустить? А?

– Ну-у, не знаю… Можно же, наверное, что-нибудь придумать?

– А ты сделай, Лёха, как в Турции с ворами поступали, – посоветовал, не оборачиваясь, Василий Иваныч.

– Это как? – не понял лейтенант.

– Это когда раньше отрубали руку. Не помнишь, что ли? Тогда, в Измире…

– Интересная мысль, Старый, почти выход! – воспрянул духом Лёша, которому явно не хотелось отдавать красавицу Лайму ни в руки федералов, ни в лапы горских бандитов.

– Ты отрубишь мне руку? – спросила пленница, мгновенно побелев как мел.

– А ты хочешь жить или остаться физически невредимой?

– Скорее живой… – после короткого раздумья тихо, едва слышно отозвалась Лайма.

– Вот и замечательно! – провозгласил голос лейтенанта. – А теперь попробуй себе представить!

– Короче, Лёша!

Лайма кинулась на своего пленителя, но огребла только удар кулаком в переносицу, от которого сразу «потухла».

– Устав нарушаешь, Лайма Вертрудовна, – бросил ей Иваныч. – Нам же её доставить надо. – Последние слова были обращены уже к напарнику.