Страница 84 из 140
Фильм Шукшина "Калина красная" в свое время вызвал настоящий шок. По страницам газет и журналов прокатилась волна дискуссий, а сам Шукшин получал мешки писем от зрителей, среди которых были отклики и профессионалов-уголовников.
"Шукшин очень хорошо поставил "Калину красную", - писал один из "рецензентов", - но в конце опять неправда. Якобы Губа хотел мстить и преследовать его за то, что он хотел завязать и честно жить мужиком. Это ложь! В жизни воровской такого не было. Тем более что в фильме показали, что Губа приехал убить его, и при нем была женщина. Если бы в жизни какой-нибудь вор в законе сделал это, то его бы самого за такой беспредельный проступок воры обязательно бы зарезали".
Действительно, вплоть до недавнего времени в среде профессиональных преступников бытовали строгие законы, нарушать которые не могли даже самые крупные и авторитетные воры. Сформировался этот кодекс не на воле, но следовать ему нужно было всегда.
Перечисление всех законов и норм заняло бы несколько томов. Но человек, ставший на путь профессионала, должен был безукоснительно поддерживать воровскую идею, которая заключалась в первую очередь в ведении паразитического образа жизни. Любой кандидат в воры в законе давал клятву примерно следующего содержания:
"Я, как пацан, встал на путь воровской жизни, клянусь перед ворами, которые находятся на сходке, быть достойным вором, не идти ни на какие аферы чекистов".
Нарушившие клятву строго наказывались. До сих пор и на зонах, и в тюрьмах, и в бараках, и в камерах существуют свои суды, где присутствуют даже "народные заседатели". Ни пытки, ни наркотическое опьянение, ни даже расстройства психики не служат оправданием для вора, предавшего закон.
Второе правило запрещало вору иметь какие-либо контакты с органами правопорядка. Существовали также особые клятвы типа "Век свободы не видать, если то-то и то-то" или же "Легавым буду...".
Закон предписывал ворам быть честными по отношению друг к другу. Вор не имел права оскорбить или ударить "коллегу", занимающего подобное положение на "социальной лестнице", даже замахнуться на него. Но с людьми, стоящими по иерархии ниже, можно было не церемониться. А если другой заключенный поднимал руку на вора, даже при самообороне, он считался запачканным кровью и подвергался жестокому наказанию и даже уничтожению.
С подельниками надлежало быть предельно честными. В юридической литературе описывается воровской суд над вором по кличке Седой, который при совершении карманной кражи присвоил себе часть денег:
"После того как сведения об обмане подтвердились, воры назначили сходку, на которую под благовидным предлогом был приглашен "подсудимый".
На станции нас встретил Шанхай и указал, куда идти. Мы пошли в лесочек, где уже собрались более тридцати воров. Привели Седого и предъявили ему обвинение. Он начал отказываться. ...Седой очень просил, молил, чтобы его не резали, оставили жить, пусть даже "босяком". Но никто не имел права отпустить его, так как потом с воров могли потребовать ответа.
Решили единогласно - смерть. Дядя Ваня вынул сигарету и дал Седому. Седой закурил и попросил выпить.
- Пей сколько хочешь, - сказал Дядя Ваня.
После небольшого спора Дядя Ваня предложил не убивать ножом: много будет "шухера". Так как на сходке все были без оружия, то он послал одного вора за пистолетом.
Когда тот пришел с немецким парабеллумом, Седой стал как сумасшедший. Он выпил четыре стакана водки, но был совершенно трезв. Седой обратился к самому авторитетному вору:
- Полковник, братуха, а может, все-таки простите?
- Нет, не имеем права, ты же сам знаешь, - ответил тот и подал ему пистолет, заряженный одним патроном. - На, Седой, умри как мужчина.
Седой быстро взял его, приставил к виску, посмотрел кругом и почему-то на небо... Раздался выстрел..."
Смерть была не единственным наказанием, к которому приговаривал суд. За мелкую провинность, например за оскорбление, приговаривали к публичной пощечине. Более серьезное могло повлечь за собой исключение из группировки (оно называлось "бить по ушам") или же перевод в категорию мужиков (именно о нем просил Седой в последний час своей жизни). Но все же смерть была наиболее распространенной. Изменившего "воровской идее" бывшие сообщники преследовали до тех пор, пока не приводили приговор в исполнение, неважно, на воле или в зоне.
Следующее правило обязывало воров в законе следить за порядком в лагере. Кроме того, профессионалы обязаны были вовлекать в воровскую среду новых членов и проводить работу среди молодежи. О механизме привлечения к воровской идее весьма подробно рассказывается в бестселлере первых перестроечных лет "Журналист для Брежнева" Незнанского и Тополя. Сегодня его активно используют торговцы наркотиками, сначала сажая на иглу подростков и делая их полностью зависимыми от себя, а потом привлекая их в качестве соучастников.
В лагерях молодежь использовали для различных поручений, например для сбора средств в общак, а нередко делали новичков сексуальными партнерами. Это существует на зоне и сейчас.
Кроме того, вплоть до недавнего времени ворам в законе запрещалось интересоваться политикой, читать газеты, выступать в качестве потерпевших на следствии и в суде.
И наконец, любой профессионал обязан был уметь играть в карты и другие азартные игры. Это помогало установить власть над другими заключенными, у которых воры могли выиграть не только имущество, но и жизнь.
Несколько лет назад, в последние годы существования Советского Союза как государства, органами милиции при участии КГБ была разоблачена крупная организация "Союз истинных арестантов". Она была создана в первые годы перестройки, когда воровские ряды начали пополняться "чуждыми элементами", и в преступном мире вспыхнула борьба за власть. Программа организации была обширной, своей целью в местах лишения свободы профессионалы назвали установление своей власти и противодействие администрации. На воле же каждый из воров в законе обязан был курировать свою территорию. "Всесоюзный центр" находился в Москве, и входили в него двадцать человек. Среди них были рецидивисты с союзной известностью - Сво, Пессо, Черкас...