Страница 83 из 90
Первую ночь отряд в полном составе провел на луговине у Дружинихи: тоже в порядке эксперимента. Людей было много, часов до двух ночи орали песни, а к Дружинихе за водой ходили небольшой толпой. Так что музыки никто не слышал, а огоньки, наверное, с перепугу удрали подальше.
Но вот что по лугу всю ночь кто-то ходил – заметили многие. Правда, народ все время грешил одни на других, и положительный, хозяйственный Андрей даже шуманул сквозь тент палатки: мол, парни, имейте вы совесть – гадить в двух шагах от места, где все спят! Неужто трудно отойти подальше?!
А утром начались разборки.
– Дима, у тебя что, понос? Тебя полночи носило.
– Ты спятил, Леха?! Я вообще не вставал...
– Тогда кто там шатался по всему лугу?!
– А я знаю?!
Под утро начальник отряда, Татьяна Сергеевна, проснулась от какого-то непонятного движения в палатке. Увиденное ее скорее успокоило: посреди палатки стоял Алеша, наклонившись над лежащими в спальных мешках, и только двигал руками как-то странно: то ли снимал что-то с лежащих, то ли, наоборот, что-то складывал на них.
– Алеша, ты что делаешь?
Алеша выпрямился, насколько позволила палатка, сделал шаг назад и, к изумлению начальника, внезапно начал таять в воздухе.
– Куда же ты?!
Позже Татьяна Сергеевна сама смеялась: надо же, такую глупость ляпнуть привидению!
А настоящий Алеша мирно спал себе в спальном мешке и, конечно же, даже не думал никуда выходить этой ночью. Спал себе мирно и спал. Так впервые на Дружинихе было зафиксировано и привидение вполне конкретного человека; притом человека живого, спящего в двух шагах от своего собственного призрака.
Жить отряд стал на месте старого лагеря, построенного еще в 1986 году; биологи ходили по всем окрестностям, собирали травы. Геофизики установили приборы на том самом лугу, где у меня было столько приключений, и в долине речки, в которую так непросто было сходить за водой. Они часто оставались на луговине и вечером – проверить на себе, о чем речь.
Выяснилось, что самое неприятное место – это там, где начинается спуск в долину речки Дружинихи, а пойма Енисея начинает подниматься, переходя в холм-останец. В этом месте даже среди белого дня, особенно во второй половине его, одинокий человек испытывал озноб, напряжение, ощущение пристального взгляда в спину, прочие неприятные переживания.
В сумерках это неприятное место становилось все шире, словно затопляло луговину, перетекало в долину Дружинихи. И ко второй половине ночи в любом месте в окрестностях раскопа находиться становилось неприятно.
Музыку слышали постоянно, начиная часов с 12 ночи, причем иногда один человек слышал одну мелодию, а другой – совсем другую. Звук шагов или ползанья чего-то тяжелого возникал, только когда все были в палатке. Ни разу звука шагов не слышал тот, кто в этот момент видел луг. И стоило хоть одному человеку выйти, как звук движения прекращался (то же самое было и у меня восемью годами раньше).
Один мальчик уверял, что встретил на лугу некую фигуру, как бы парящую над лугом в токах восходящего воздуха. Ветерок понес фигуру в сторону мальчика, и тот с изумлением узнал... самого себя. Но тут черты исказились, привидение задрожало и растаяло, а какие-то оставшиеся от него серые клочья разнес ветер.
В эту историю верится с трудом, потому что мальчик рассказал о ней только вечером, в лагере; а поскольку мальчик к тому же трусоват, такое поведение психологически недостоверно; он, скорее всего, должен был с громким криком кинуться за остальными.
Вот чего экспедиция-95 не обнаружила совершенно, так это блуждающих огоньков. Я, кстати, тоже не видел своими глазами ни одного огонька и даже стал одно время сомневаться в их существовании. Но двое ребят из Юксеево, примерных сверстников моих учеников, рассказали, как год назад заехали потемну и спьяну на раскопы – вдруг страшно захотелось их немедленно осмотреть. Ну и бежали парни в панике от того, что два горящих красных глаза выплыли из ущелья Дружинихи и уставились на них в упор.
– Так глаза или два огонька?
– Глаза...
– Точно глаза?! А где тогда все остальное?!
– Ну, может быть, и огоньки... Но вы бы их видели; наверное, все равно глаза.
А наши ученые обнаружили на Дружинихе мощную геомагнитную аномалию. Похоже, что прямо под луговиной, в двух шагах от раскопа, залегает «железорудное тело» – то есть, говоря попросту, здоровенная жила, содержащая не меньше 200, но и не больше 500 тонн намагниченного железа.
А биологи выяснили, что на этой луговине резко меняется состав растительности. Само по себе это не говорит ни о чем, кроме того, что место это какое-то особенное, условия для жизни растений на котором отличаются от условий на всех других местах. Но сами по себе данные любопытные: значит, и правда здесь что-то не так, как везде.
Кое-что из происходившего на Дружинихе «железорудное тело» делает более понятным: изменения психологического состояния людей, увеличение масштабов обычной и привычной бабьей стервозности, возможные галлюцинации.
Но к числу галлюцинаций никак не отнесешь то, что видят и слышат одновременно двое или трое. Ни огоньки, ни музыка, ни звуки шагов – никакие не галлюцинации. Чем вызваны эти явления, я знаю так же мало, как пятнадцать лет назад. Собственно говоря, дело ученого сделано: исследование проведено, результаты получены – уж какие могли быть, те и получены. И никак не моя вина, что обнаруженное «железорудное тело» никак не объясняет ни музыки, ни огоньков, ни странных звуков, которые раздаются в этом месте по ночам.
Дело сделано, и к изучению Дружинихи я вряд ли когда-нибудь вернусь.
Глава 18
РОДСТВЕННАЯ ИСТОРИЯ 1987 г.
В 1987 году копали возле деревни Береговая Подъемная Большемуртинского района. Там было огромное поселение бронзового века, площадью десятки тысяч квадратных метров. В XVIII русские основали деревню прямо на территории древнего поселения: всем нравилось сухое, удобное место над тихой речкой, над поймой огромного Енисея. Русская деревня разрасталась, и все чаще прямо над культурным слоем бронзового века, времен скифов, образовывался слой современного или почти современного русского поселения.
Но последние 70 лет деревня становилась все меньше и меньше. Ставили ее в месте красивом, здоровом для жизни и удобном, но при советской власти это все было неважно; гораздо важнее было, что до деревни ехать из райцентра далеко. Едешь из Большой Мурты девять километров и приезжаешь в Комаровку. Название очень верное, потому что стоит Комаровка в пойме реки, в сыром поганом месте, неудобном для ведения хозяйства и нездоровом для жизни. А затем до Береговой Подъемной надо ехать еще шесть километров... Кроме того, Береговая Подъемная была центром Белого движения, и посудите сами – как же ее любить властям?!
И постепенно правление колхоза перенесли в Комарово, туда же, в центральную усадьбу, стали стекаться и люди, а Береговая Подъемная все умирала и умирала, все делалась меньше и меньше. В 1987 году жило в ней от силы четверть довоенного населения, среди них все больше старики.
Так что копали мы на месте, где дома стояли давно, до 50-х годов. А потом жители их умерли, наследники жить в Береговой Подъемной не хотели; так что дома разобрали для каких-то колхозных нужд. Никто больше не засевал картофельные поля, не возделывал огороды, и на месте этой части деревни появился большущий пустырь.
Чтобы дойти до слоя бронзового века, нам приходилось копать фундаменты, надворные постройки и кухонные остатки русских XIX и XX веков. Различать слой XIX и XX веков оказывалось трудно, потому что в XX веке жили в домах, построенных и сто, и сто пятьдесят лет назад. Различается посуда в хозяйственных ямах, куда сбрасывали битые тарелки, чашки и кружки, а дома, сараи и коровники чаще всего оставались те же самые, а если сарай и строили на другом месте, то ведь не было в нем никаких отличий от другого сарая, построенного на сто лет раньше.