Страница 18 из 39
Добравшись до «Всякой всячины», журналист придержал дверь, пропуская хорошо одетого человека, выходившего с объемистой покупкой, завернутой в газету; из импровизированной упаковки во все стороны торчали какие-то черные шланги. В самом магазине покупательница торговалась из-за кресла, сделанного из автомобильных шин.
— Милая моя, — отвечала ей Сильвия, — возраст и действительная стоимость не имеют значения. Всякая всячина и есть всякая всячина: остроумие и экстравагантность плюс немного вождения за нос. Либо вы усекаете, либо нет, как сказал бы мой сын.
Миссис Катценхайд оказалась приятной, ухоженной, уверенной в себе женщиной, которая держалась лет на сорок, хотя наверняка разменяла уже шестой десяток. Квиллерен видел много таких рядовых женского вспомогательного корпуса в художественном музее — все одинаковые, все в хорошо сшитых твидовых костюмах, блузках из джерси, все при золотых цепочках и туфлях из крокодиловой кожи. В качестве небольшого чудачества, без которого в Хламтауне, похоже, нельзя было обойтись, Сильвия добавила к этому набору черные хлопковые чулки.
Квиллерен представился и сказал:
— Мне показалось, что от вас выходил господин с какими-то шлангами…
— Вы совершенно правы! С чучелом осьминога, — подтвердила миссис Катценхайд. — Жуткая вещь! Я рада, что сбыл ее судье Беннету из муниципального суда. Вы с ним не знакомы? Он купил осьминога в подарок жене на Рождество. Она без ума от головоногих.
— Почему вы специализируетесь…
— На всякой всячине? Это идея моего сына. Он сказал, что мне нужно как-то отвлечься. — Сильвия зажгла сигарету. — Вы не знали моего покойного мужа? Он был членом городского совета. А сын изучает право… Простите, может, хотите сигарету?
Квиллерен отказался.
— Но почему всякая всячина? Почему не что-нибудь более…
— Изящное? Все мои друзья тоже удивляются. Но ведь чтобы заниматься настоящей стариной, нужно что-то знать. К тому же мой сын утверждает, что людям нужна именно всякая всячина. Если какая-то вещь непривлекательна на вид, плохо сделана, вообще второго сорта — она великолепно продается. Я этого просто не понимаю.
— Тогда, наверное, вы ничего не купили на…
— Вчерашнем аукционе? Хозяйка удивительно хорошо умела читать мысли. — Только небольшую люстру в свою квартиру. Когда мой муж умер, я продала особняк в Затерянных Холмах и переселилась в Орлиное Гнездо. У меня чудесная квартирка, и, поверьте, обставленная не всякой всячиной!
— А как антиквары относятся к вашей работе? У вас есть…
— Взаимопонимание? Определенно! Я хожу на все их собрания, и мы отлично ладим. Когда я только открыла торговлю, меня опекал Энди Гланц и дал много ценных советов. — Она вздохнула. — Меня потрясла эта потеря. Вы знали Энди?
— Нет, никогда не видел. Он…
— Что ж, тогда я скажу вам. Всегда создавалось впечатление, что на Гланце белый галстук и фрак, даже если он в рабочих брюках скоблил какую-нибудь мебель. И он был таким красивым… И умным. Я всегда жалела, что он остается холостяком. Так обидно!
— Разве он не был более или менее связан с…
— Драконихой? Не формально, но они были бы прекрасной парой. Жаль, что он связался с этой…
— Вы имеете в виду… — произнес Квиллерен с многозначительной паузой.
— Ну вот, снова я разболталась! Сын говорит, что с тех пор, как попала в Хламтаун, я стала неисправимой сплетницей. Не скажу больше ни слова!
И она не сказала.
В положении Квиллерена была некоторая двусмысленность. Он пытался расследовать то, что никто не просил его расследовать; он не был даже полностью уверен, что для расследования есть повод. Любой разумный человек давно бы уже бросил это дело.
Задумчиво поглаживая усы, Квиллерен все-таки решил предпринять очередной шаг. Он отправился в магазин «Немного старины», о чем впоследствии пожалел.
Глава 10
Магазин находился рядом с «Древностями» Кобба — в одном квартале с «Голубым драконом», бывшим экипажным сараем, где теперь обосновался Рассел Пэтч, угловым магазином Энди и торговлей всякими мелочами, удовлетворявшей спрос жителей Хламтауна на молитвенники в тисненных обложках и черные панталоны с красной отделкой. Вывеска «Немного старины» красовалась на первом этаже здания, напоминавшего дом Коббов, только вдвое более обшарпанного и менее широкого. Если верить табличке на стене, верхние этажи были отданы меблированным комнатам для мужчин.
Квиллерен поднялся по обледеневшему каменному крыльцу и попал в тускло освещенный холл. За стеклянной дверью он узрел столь привычное для Хламтауна скопление немыслимой рухляди: пыльную мебель, позеленевшие медь и латунь, фарфор и прочие ничего не значащие разрозненные предметы. Понравился ему только котенок, свернувшийся на подушке посреди стола, положив мордочку на лапки. Должно быть, непросто было ему пробираться на осторожных бархатных лапках между бокалами и чашками до своей постели! Журналист вошел.
Увидев посетителя с пышными усами, владелец магазина поднялся с кушетки и раскинул руки в мелодраматическом приветствии. На Бене был объемистый лыжный свитер, подчеркивавший полноту фигуры, и щегольский шелковый цилиндр. Бен сорвал его с головы и низко поклонился.
— Как идут дела? Плоховато? — спросил Квиллерен, оценивая неприглядную обстановку.
— Утомительно, безрадостно, вяло, бесприбыльно, — отвечал продавец, снова прикрывая цилиндром редеющие волосы.
Квиллерен взял в руки противогаз времен первой мировой войны.
— Историческое сокровище, — сообщил Николас. — Привезен на "Мэйфлауэре[5].
Он ковылял за журналистом, быстро переставляя ноги в белых гольфах.
— Я слышал, вы когда-то работали в театре, — проговорил Квиллерен.
Округлый маленький продавец подрос сантиметра на три.
— Нашего фра Лоренса на Бродвее хвалили критики. Наш Догберри был великолепен. Наш Боттом был незабываем… Что это значит? Вы бледны и весь дрожите!
Квиллерен не сводил глаз с котенка на подушке.
— Этот… Этот кот! — выпалил он. — Он мертв!
— Великолепный образчик таксидермистского искусства. Ужели он вам не по сердцу?
— Да, не по сердцу, — ответил Квиллерен, шумно выдохнув в усы. — И вообще, чем вы конкретно занимаетесь? У вас есть какая-нибудь специализация?
— Я счастливый ночной бродяга.
— Бросьте! Не нужно вешать мне лапшу на уши. Хотите рекламу — отвечайте по существу. Вы на чем-то специализируетесь?
Бен Николас замялся:
— На всем, что приносит доход.
— Как долго вы работаете в Хламтауне?
— Слишком долго.
— Вы хорошо знали Энди Гланца?
Антиквар сложил на груди руки и закатил глаза.
— Благородный, мудрый, доблестный и честный, — пропел Бен. — Черный день наступил для Хламтауна, когда святой Эндрю встретил свою кончину. — Он подтянул брюки и лукаво произнес:
— Как насчет кружки божественного напитка в местном кабачке?
— Нет, спасибо. Не сегодня, — отказался Квиллерен. — А это что? Складная книжная полка? — Он взял в руки странное сооружение из черного дерева с медными шарнирами. — Сколько вы за нее хотите?
— Берите ее… Берите… С приветом от старого Санта Клауса.
— Нет, я куплю ее, если это не слишком дорого.
— Мы просим пятнадцать, но позвольте нам сделать скидку. Восемь симолеонов.
Тут в магазин вошел еще один покупатель и нетерпеливо спросил:
— Бляшки для лошадиной сбруи есть?
— Сгинь! Сгинь! — махнул рукой продавец. Этот джентльмен из газеты, и у нас берут интервью.
— Я уже все. Я ухожу, — сказал журналист. — В понедельник пришлю фотографа, чтобы снять вас и ваш магазин.
— Покорно благодарю, сэр.
Николас снял свой шелковый цилиндр и прижал к сердцу. Тогда-то Квиллерен и заметил воткнутое в головной убор красное перо. Это было его перо! Он в этом не сомневался: у самого ствола оно было прокушено. Две недели назад в игривую минуту журналист вынул украшения шляпы из-за ленты, чтобы пощекотать Коко нос, и расшалившийся кот продырявил перо клыками.
5
"Мэйфлауэр (Mayflower) — название корабля, на котором отцы-пилигримы прибыли из Англии в Америку в 1620 г.