Гермес

Тем временем появлялись остальные. Ховен. Лерке. Форкис. Мес поклонился им. Возник Банокка, тут же подошел к прогуливающимся Регане и Ирид, завязал шутливый и двусмысленный разговор. Рядом с Месом кто-то шумно вздохнул: усаживался на свое место Либан Бакст. Лента, судя по всему, нервничал: может, чуял что-то, может, переживал отсутствие матери. Вздох изумления и тихие разговоры вызвало появление Юфины Гутьеррес в неизменном черном своем платье и платке, а следом вдруг пришла Мириам, да не одна, а под руку с высоким снежно-седым белолицым человеком во всем белом и с большими крыльями за спиной. Его звали Габриэль Катабан. Мес видел отсюда, как Ховен при его виде рассвирепел, что-то хрипло пролаял, на что Катабан не обратил никакого внимания. Мириам даже не взглянула на Меса, стояла и разговаривала со своим спутником, и оба они с непонятной ему иронией окидывали взглядом собрание.

— Кто-то говорил про ангела с огненным мечом? — насмешливо осведомился Пиль.

Юфина Гутьеррес подошла к Ховену, двигаясь как оживший манекен. Мес махнул ей, и она, как будто только увидав его, кивнула ему — дернула шеей и головою в черном платке. Появились Сутех и бен Кебес. Их уже знали и приветствовали как равных, последнего — немного сдержаннее. С их появлением говорки и шум поутихли, и Мес громко произнес:

— Начнем же!

Он увидел среди задвигавшихся и рассаживающихся фигур лицо Ленты. По нему пробежала тень сомнения и недовольства.

— Мы не можем начать, — заставил он себя опровергнуть слова Меса. — Нет моей матери.

Тут же за этими словами произошло какое-то молниеносное движение. Ленту схватила черная Гутьеррес и с минуту вглядывались в его остановившиеся глаза.

— Мать, — каркнула она. — Так она — твоя мать?

— Ты, — выдохнул Лента. — Ты же исчезла!

Юфина заклекотала смехом, медленно выпустила его и ушла на свое место рядом с Ховеном. Лента сидел, совершенно потрясенный. Опомнившись, проговорил:

— Только враги миру могли пригласить ее сюда.

Юфина, по-видимому, наученная Ховеном, снова встала.

— Я пришла сюда сама, по праву, — выкрикнула. — Я имею право присутствовать на всех советах.

— Тварь! — с ненавистью глядя на нее, скрежетнул Лента и больше ничего не говорил.

Ховен в восторге зажмурился.

— Ничего, — весело прокричал Лерке. — Мы начнем сами.

Мес видел, что расселись все как-то неспроста, сторонник возле сторонника, оказавшись лицом к лицу со своими оппонентами. Лента, оставивший около себя пустое место, Бакст, как-то незаметно перебравшийся от Меса к нему, Мириам и Катабан сидели все рядом, сплоченным кружком. Их противников было больше, и число это усугублялось безучастными и равнодушными к происходящему — Баноккой, Суллой и Форкисом. Юфина Гутьеррес что-то клекотала.

— Архонты! — прозвучал бас, и Катабан встал. — Вы, семеро: Ховен, Цвингли, Лента, Сутех, Банокка и отсутствующие здесь Малларме и Редер. Я послан своим Господином!

— Всегда-то они с этого начинают, — проворчал Мес Пилю.

— Я чувствую, что наше неподкупное и строгое Буле превратится сегодня в злое судилище, — откликнулся тот. — Эти двое плохо сделали, что пришли только парою. Им бы явиться грозным сонмом, блистать и греметь и задавать тон. А это же — просто комедианство! Наши их сейчас съедят.

— Нам предстоит, — говорил Катабан, — принять решение важное и существенное.

— Позволь, — с ехидством в голосе проговорила со своего места Ирид, — на нашем Совете нам самим думать, какое предстоит принять решение.

— Верно, — грохнул Ховен.

Лерке смеялся, мотал головой.

— Ох, нет с нами Малларме — вот бы посмеялся старик!

Хмурый Форкис сказал:

— Пусть скажет, чего он там хочет. Все равно уже ясно, чем дело кончится.

— Говори, — обратился Лента к Катабану.

Тот едва сдерживался. Мириам шептала ему что-то на ухо, по всей видимости, успокаивая.

— На вас лежит выбор извечного и черного противника нашего Господина, — сказал наконец Катабан. — У всех вас шансы равны: все вы вредите ему равно. Поэтому выбирайте. Но знайте: мы остановились на Сете.

После этих слов наступило безмолвие. Сутех поднялся. Вопреки ожиданиям, он не ярился и не выглядел недовольным. Он поднялся. И, помедлив, вновь сел.

— Про! — оглушительно сказало Буле.

Катабан горестно склонился.

— Ваше слово, — сказал он. — Плачьте, люди, ибо снова объявилась погибель ваша!

Мес видел Ленту. Его голова также была склонена.

— В конце концов, — приглушенно проговорил Лента, — я рад, что Сатана избран не из нашей Семьи.

— Мы скорбим, — посреди тишины произнесла Мириам, и голос ее был звонок. — Мы все должны скорбеть. Но таковы законы мира: Сатана должен быть избран. На мне бремя еще горше, еще несчастней: я должна провозгласить Антихриста. Горька моя участь, ибо он должен быть из людей. Горька моя участь еще и потому, что я не знаю его имени. Вы мне должны сказать его. Кто скажет мне имя?

Они переглядывались. Они не знали. А ее взгляд был устремлен на Меса. Ты знаешь. Но я не хочу говорить. Ты знаешь. Пусть говорят другие. Ты должен. Я пока еще не должник. Враг, скажи имя Врага!

— Зет Браганса, — промолвил Мес. И будто вихрь возник в воздухе — Зет Браганса, Зет Браганса, — имя было произнесено и названо, ничто уже не могло повернуться вспять, имя было названо — Зет Браганса.

— Зет Браганса!

Он знал, что в это самое время, сейчас, невиданные силы, дающие имя всему, встряхнули где-то на мирах их избранника, перевернули его естество и сделали так, чтобы и он тоже знал о новом своем предназначении. Зет Браганса, ты стал Антихристом — знай об этом!

— Зет Браганса, ты стал Антихристом — знай об этом! — воскликнул Габриэль Катабан и воздел руки к небу. Браганса был по-новому окрещен.

И в этот момент безумие захлестнуло Ленту.

— А-а! — закричал он, падая на колени и раскачиваясь. — Горе! Горе! Все погибло! Погибло все!

— Что с ним? — спрашивали они друг друга. — Что с ним? — и только доктор Юфина Эдмонда Гутьеррес ни о чем не спрашивала, она была неестественно спокойна, ибо знала все доктор Юфина Эдмонда Гутьеррес.

— Горе! — Лента упал на землю и стал кататься, биясь головою о твердые камни. Из головы его, из нескольких сразу открывшихся ран, потекла кровь. — Мы все умерли! Умерли!

Среди поднявшейся неразберихи — бросились поднимать и успокаивать Ленту многие, — Мес прошел к месту Юфины. Тут он увидел Ховена. Они оба сидели рядом и отрешенно наблюдали за беготней и суетой вокруг тела Ленты.

— Она напустила на него безумие, — сказал Ховен, глядя на Меса и одной рукой заботливо прижимая к себе Юфину.

Мес перевел взгляд на нее.

— Мес, — забормотала она, не глядя на него. — Герр Мес, Аргоубийца. Ты же за нас? Ты за нас, герр Мес, Аргоубийца?

Он колебался. Он колебался.

— Ате, — сказал он. — Ате, — сказал он.

— Ты не понимаешь, — закричала она. — Он — сын Мелайны. Он враг.

— Ате, — сказал он.

— Мес, не дури, — произнес Ховен, вставая и с тревогой глядя на него. — С Лентой покончено — безумный не может быть Архонтом. Сутех что-нибудь на этот счет придумает.

— Кого он посадит на его место?

— Тебя, — развел руки Ховен.

— Я не хочу быть Архонтом.

— Тогда… тогда кого-нибудь другого. Ну, перестань думать об этом.

Мес кивнул. Мес повернулся и, оставив их за спиною, направился к своему месту. Тут его ждал запыхавшийся и красный доктор Берджих Сулла. Он протирал очки.

— Не знаю, что и думать, — проговорил он. — По виду типичный нервный срыв. Но что-то меня тревожит. Раньше с ним такое случалось?

Мес уселся возле него.

— Смотри, — устало показал он. — Видишь, вон там, рядом с Ховеном? Знаешь ее?

Сулла, не переставая протирать стекла очков, близоруко прищурился.

— Клянусь Хаосом! — вырвалось у него, когда он разглядел. Боги Хаоса! Это же она!

— Ате, — сказал Мес.

— Тогда понятно, — сказал Сулла, надевая очки и вглядываясь уже вооруженным глазом. — Я-то думал, что она ушла.