Страница 1 из 13
Хольм ван Зайчик
Дело о полку Игореве
Плохих людей нет. Первая цзюань — 3
Однажды Му Да и Мэн Да пришли к Учителю, и Му Да сказал:
— Учитель, вчера мы с Мэн Да ловили рыбу на берегу реки Сян и вдруг услышали странные звуки. Мы обернулись и увидели животное — у него была огромная голова с небольшими ветвистыми рогами, длинное тело и короткие ноги. Оно тонко поскуливало и смотрело на нас большими глазами, а из глаз текли слезы. Мэн Да крикнул, и животное скрылось в зарослях тростника. Я считаю, что это был цилинь, а Мэн Да говорит, что это был сыбусян. Рассудите нас, о Учитель!
Учитель спросил:
— А велико ли было животное?
— Оно было размером с лошадь, но высотой с собаку! — ответил Мэн Да.
— Уху! — воскликнул Учитель с тревогой. — Это был зверь пицзеци[1]. Его появление в мире всегда предвещает наступление суровой эпохи Куй. А столь большие пицзеци приходят лишь накануне самых ужасных потрясений!
Багатур Лобо
Александрия Невская,
19-й день восьмого месяца, шестерица,
утро
— Ладно, — молвил Баг, распахивая перед Судьей Ди дверь, — но учти: с собой я тебя не возьму, и не думай даже.
Кот независимо дернул хвостом — очень нужно! — и направился через лестничную площадку к двери сюцая Елюя. Посмотрел на кнопку звонка и перевел взгляд на Бага.
— Ну, позвоню я, и дальше? — спросил Баг, останавливаясь рядом. — Ты знаешь, что сегодня — выходной?
«Ты звони давай!» — говорили зеленые кошачьи глаза.
Баг хмыкнул и нажал на кнопку. Некоторое время было тихо.
— Понял, хвостатый преждерожденный? — В голосе Бага слышалось откровенное ехидство. — Нашего сюцая нет дома!
Но тут дверь отворилась, и перед Багом и котом предстал сюцай Елюй — в небрежно подпоясанном домашнем халате и с книжкой в руке.
Приближались осенние экзамены: меньше чем через месяц съехавшимся в Александрию изо всех уголков необъятной Ордуси[3] сюцаям предстояло держать испытания, дабы строгие и беспристрастные судьи отобрали среди них наидостойнейших — тех, что смогут затем, буде возникнет у них такое желание, участвовать в дворцовых экзаменах в Ханбалыке. Но и те, кому не посчастливится получить сейчас искомую ученую степень и удостоиться чести называться уже цзюйжэнями, не зря трудятся над книгами — их рвение и образованность найдут применение на разных должностях в многочисленных уездах бескрайней Родины, а там, глядишь, пройдет три года, и вновь перед ними откроется возможность проверить себя в Александрии. Ведь, как учил в двадцать второй главе «Суждений и бесед» великий Конфуций, не к знатности и почестям стремится благородный муж, но к тому, чтобы делами и поступками своими вести народ к гармонии и процветанию. И коли таковы твои помыслы, то, право, не так важно — цзайсян[4] ты или простой уездный уполномоченный налогового ведомства.
Сюцай Елюй на глазах Бага из беззаботного шалопая, прожигающего время жизни под бездумную варварскую музыку, превратился в целеустремленного юношу, начинающего утро с комплекса тайцзицюань, а затем до глубокой ночи погруженного в классические сочинения, — и Багу было приятно сознавать, что произошло это не без его благотворного влияния. «Взялся за ум, — с теплотой думал Баг, — стал стремиться к главному. Самое время!»
И Судья Ди стал откровенно благоволить Елюю, а это также не могло не оказать доброго воздействия на юнца. Привыкнув, покуда Баг был в Асланіве[5], по-соседски коротать у сюцая часы и дни Багова отсутствия, кот сам исправно просился в гости, стоило честному человекоохранителю начать собираться из дому. В первый раз Баг удивился: куда это вознамерился отправиться хвостатый преждерожденный? Вот, скажем, он, Багатур Лобо, идет в Управление внешней охраны, на службу идет, идет распутывать дело о таинственном похищении пятнадцати велосипедов со стадиона «Дракон Северного Моря», но куда собрался кот? Куда ты собрался, а?
Судья Ди по своему обыкновению промолчал. Хотя за время общения с ним Баг твердо уверился в том, что кот прекрасно понимает человеческую речь, причем на нескольких наречиях; он даже стал подозревать, что Судья Ди и говорить вполне способен — просто ленится. Или, скорее, настолько хитер, что не хочет этого показывать, справедливо полагая: стоит ему хоть раз проколоться, и — прощай спокойная кошачья жизнь. «Ничего, — думал Баг, с невольным уважением глядя на кота, — ничего, как-нибудь тебя припрет настолько, что ты не выдержишь». Однако покамест хвостатый преждерожденный держался молодцом, ни слова не говорил ни на одном из ордусских наречий, обходясь богатейшим арсеналом весьма разнообразных мяуканий да целым набором красноречивых жестов и поз. Вот и в тот раз он подошел к двери Елюя и коротко оглянулся на Бага. И стал выразительно ждать. Помня о том, как трагически кот воспринял первую встречу с сюцаем и какой глубины презрение плескалось тогда в его глазах, Баг только руками развел.
С тех пор и повелось: утром, уходя на службу, Баг передавал кота на попечение Елюя — или кот брал сюцая под свое покровительство (Баг еще не решил, как тут сказать вернее), а вечером забирал своего рыжего приятеля. Потом они с котом сидели в гостиной, смотрели телевизор или читали книжку и пили пиво. А когда Баг задерживался сверх обычного и считал невозможным поздним звонком в дверь беспокоить погруженного в таинства наук сюцая, Судья Ди возвращался домой через террасу самостоятельно…
Ныне же, в шестерицу, день праздный, Баг направлялся в Павильон Возвышенного Созерцания, где вместе со Стасей намеревался насладиться выставкой картин великого русского художника Гэлу Цзунова, привезенной всего на одну седмицу из Мосыкэ. Посещать выставки такого рода в кругу сослуживцев Бага считалось занятием весьма сообразным.
— Добрый день, драгоценный преждерожденный Лобо! — Сюцай Елюй приветливо улыбался, провожая взглядом Судью Ди, который уже вполне привычно направился вдоль по коридору. — Как удачно, что вы зашли! Я как раз собирался заварить «Золотой пуэр», который мне привез из Ханбалыка батюшка. Не окажете ли вы мне любезность, выпив вместе со мною по чашечке-другой этого замечательного напитка?
«Даже речь у парня изменилась, — с удовлетворением отметил Баг. — Культурой повеяло от человека, культурой…»
— Что ж, — скупо улыбнулся он. «Золотой пуэр» был чай изысканный, готовили его по старым рецептам очень малыми партиями — специально для императорского двора, а до встречи со Стасей еще оставалось время. — Если я не отвлеку вас…
— Что вы! — всплеснул руками Елюй. — Это большая честь для скромного жилища вашего недостойного слуги. Прошу вас, войдите!
Баг вошел и, сопровождаемый радушным хозяином, двинулся следом за котом в гостиную.
Апартаменты сюцая по планировке были сходными с апартаментами Бага, однако если обстановка жилища Лобо была скорее спартанской — исключительно необходимые для жизни вещи, ну разве что музыкальный центр «Кали-юга 1455» выделялся драгоценным камнем среди суровой простоты, то гостиная сюцая Елюя теперь напоминала кабинет ученого мужа, оформленный в лучших ханьских традициях: исчезли легкомысленные занавеси на окнах, уступив место строгим шелкам с видами горы Тайшань, вдоль стен разместились полные книг лаковые шкапы, между коими красовались каллиграфически выполненные надписи — все больше выдержки из двадцать второй главы «Суждений и бесед» великого Конфуция. «Усердное постижение канонических книг раскрывает уши, праздность погружает в бездну глухоты», — с благоговением прочитал Баг.
1
Подробнее о перечисленных здесь животных см. статью «Предварительные разыскания о звере пицзеци» (здесь и далее — примеч. переводчиков).
2
Двадцать вторая глава знаменитых «Суждений и бесед», представлявшая собою квинтэссенцию конфуцианской мудрости и написанная Учителем собственноручно, считалась утерянной еще во времена царствования Цинь Ши-хуанди (221–209 гг. до н. э.). Однако мы не исключаем, что в руки столь пытливого исследователя и неистового коллекционера, каким был Х. ван Зайчик, каким-то образом мог попасть текст главы, неизвестной современному востоковедению.
3
Описанное Х. ван Зайчиком государство в целом официально именовалось Цветущей Ордусью (по-китайски — Хуася Оуэрдусы) и состояло из собственно китайских территорий, неофициально называвшихся Цветущей Срединой (Чжунхуа), а также Внешней Ордуси, поделенной на семь улусов.
4
Обычно на европейские языки термин цзайсян переводится словами «канцлер», «премьер», «первый министр». В «Деле незалежных дервишей», например, Баг называет германским цзайсяном Бисмарка.
5
Асланівськая эпопея Бага и Богдана описана Х. ван Зайчиком в «Деле незалежных дервишей».