Поцелуев мост

– А что соседи? Я лестницу смотрела: вид приличный, не наплевано, не загажено. В чем дело?

– Нет, ничего. Это я так, еще не привыкла. А квартира замечательная!

– Я рада, что квартира тебе подошла. Кстати, это не только моя заслуга. Игорь Князев узнал, что мы ищем для тебя квартиру, и помог. Ты же помнишь, он свой бизнес с квартирных сделок начинал?

Снова Игорь! Но ведь он превратился для меня в блеклую фотографию. Хотя... как-никак, первая любовь, и длилась она почти двадцать лет. Годы пустых грез и краткий миг перед моей болезнью – несколько месяцев реального, безоблачного счастья. В эти лучезарные месяцы мы любили друг друга горячо, как Ромео и Джульетта, хотя уже годились им в родители. Однако на пике своего восторга я тяжело заболела, Игорь увлекся другой женщиной, юной и здоровой. Но разве можно мужчину судить за это и считать его поступок предательством? Красота и молодость всегда правы! Я пыталась оправдать Игоря. Он помог мне деньгами и поддержал в первые месяцы болезни – тоже немало, когда ты беспомощна. Я простила его, но когда воскресла после болезни, то обнаружила, что любовь моя умерла. Но хотя и так, отношение у меня к ней особенное: она будто в мавзолее, как Ленин, лежит. Я понимаю, что такой силы любовь уже не вспыхнет во мне. Я ничего не хочу вернуть, оживить, возродить, но и забыть мое чувство (а следовательно, Игоря) не могу.

– Игорь? Надеюсь, это его не очень обременило.

– Ты все еще его любишь?

Татьяна всегда норовит выведать мои тайные чувства, но я знаю, как опасно раскрывать душу знакомым. Легче случайному попутчику в поезде довериться или рассказать свою историю писателю. Тот несколько маскирующих штрихов добавит, и родная мать не узнает. Так что я десять раз подумаю, прежде чем с подружкой откровенничать. Я ответила нейтрально:

– Мы остались друзьями.

– Тогда почему я слышу обиду в твоем голосе?

– Оставим Игоря, Таня. Скажи лучше, как ты поживаешь?

– У меня, Елена, большая неприятность...

– Что случилось? Сын заболел? Шурик на сторону смотрит?

Шурик Святенко – мой сводный брат по отцу. Узнали друг о друге мы довольно поздно, когда уже после института оказались в одной научно-исследовательской организации. И хотя он старше меня, смотрелся неприспособленным, инфантильным, так что мне пришлось взять над ним шефство. Я свела его с Татьяной, и они поженились. Для каждого это был едва ли не последний шанс. Мне казалось, что у них неплохая семья. Их сыну Павлику, моему племяннику, нынче шел уже девятый год. Мальчик умненький, я его последний раз полгода назад видела. Умом в отца пошел, но гораздо практичнее, – тут уж влияние Татьяны. Шурик, Шурик! Неужели «седина в бороду, бес в ребро»? Возможно ли, что он, не знавший до Татьяны (а с ней он сошелся почти в сорок лет) иной женщины, пустился во все тяжкие?

– Нет, дома, слава богу, все в порядке! С работой беда. Вероника меня гонит из фирмы. Говорит, мое ведьмовство ей поперек горла.

Вероника, нынешняя жена Игоря. Она врач по специальности и возглавляет одну из «дочек» холдинга мужа. Эта фирмочка продает населению разные лечебные электроприборы. Татьяна демонстрирует эти штуки в действии.

– А при чем здесь ведьмовство? Ты же с приборами работаешь?

– Лена, я тебе повторяю в тысячный раз. Одними приборами ничего не вылечишь. Пока порчу с человека не снимешь, он будет болеть. Я и предлагаю клиентам, за дополнительную плату, поработать с их аурой и кармой.

– И Веронике это не нравится?

– Она всегда всем недовольна. Так вот, будь добра, Лена, составь мне компанию к блаженной Ксении!

– К кому?

– На Смоленском кладбище теперь открыта могилка и часовенка этой святой. Кто придет туда, поставит свечку, загадает желание, у того оно и сбудется. Кто квартиру попросит, кто экзамен не может сдать, кому здоровье требуется... Мне с Вероникой собственными силами не совладать, хочу молить святую Ксению внушить Веронике благоразумие, чтобы та оставила меня в покое. Где я сейчас другую работу найду? Сама понимаешь, мне светит только районная поликлиника, а это уж край по нынешним временам.

Такие, выходит, теперь веяния в Петербурге. Народ уже не надеется на себя, на власти, на врачей, а поклоняется святой и просит ее о милости. Жаль, у меня нет никаких желаний. Но я готова составить Татьяне компанию, прогуляться на кладбище.

– Что ж. Это любопытно, поехали к твоей Ксении.

Мы договорились встретиться у метро «Василеостровская». Там неподалеку Смоленское кладбище, где покоятся бренные останки святой Ксении. От моего дома до этого места – несколько остановок на трамвае. У меня еще было время не торопясь одеться и привести себя в божеский вид. Движения моих ослабленных болезнью рук были еще замедленны. Так что часа два у меня на сборы уйдет, учитывая, что все запаковано в коробках и надо искать, что где лежит.

Едва я разворошила первую коробку, как услышала скрежет в дверном замке. Я настороженно повернулась к двери. Через секунду дверь распахнулась и в квартиру, стуча каблучками, влетела Гальчик.

– Извините, Елена, я своими ключами воспользовалась, сегодня отдам их вам. Но дело совершенно срочное, мы должны в двенадцать быть на другом конце города. У нас сегодня важная встреча!

– Какая встреча, с кем? И неужели нельзя сначала позвонить? У тебя телефон всегда в сумочке теперь! Сколько, девочка моя, я тебя учу, и все не впрок!

– Елена, я полчаса дозванивалась на ваш домашний телефон, а хэнди вы, как всегда, выключили!

Я виновато пожала плечами. Да, я не люблю, когда меня достают по мобильнику, и часто выключаю его. Но, все равно, к чему такая спешка! Гальчик, несмотря на юный возраст, стала прямо-таки моим тираном. И я позволяю тиранить себя, поскольку сама в практических вопросах не сильна.

Гальчик появилась в моем доме в Англии, когда я только-только вышла из госпиталя. Даже по улице я ходила с трудом, рискуя попасть под машину. Левостороннее движение и здорового русского человека сбивает с толку, а я тогда только свыкалась с вживленным микрочипом. И еще не вполне освоилась с новым для себя способом управления собственными мышцами. И в этот нелегкий период адаптации Гальчик стала моей помощницей в быту и компаньонкой по досугу. В Англии такой вид услуги принят издавна. Гальчика нашел и привел ко мне Олег Нечаев, мой покойный муж.

Галину Зайцеву никто не звал по имени. Гальчик! В тот год, когда она появилась в моей жизни, было ей чуть за двадцать. Сейчас ближе к тридцати. Она казалась подвижным, задиристым подростком: коротко стриженные, под мальчика, темные волосы, худощавая фигурка, игривый взгляд – этакий Гаврош, юный герой французских баррикад. Она легко подхватывала направление моды, и то, что носила в данный сезон молодежь, мгновенно появлялось на ней. Долгополые свисающие с плеч вязаные кофты сменяли эффектные, с мягким отливом кожаные пиджаки, и вновь возвращались привычные джинсы и короткие яркие топики. И непременно – блестящие металлические заколки, пряжки, цепочки, булавки.

Гальчик попала в Англию не случайно. Она родилась и выросла в Москве, но родители ее считались лимитчиками. Сейчас бы их назвали гастарбайтерами. Они воспитывали дочь так, как принято у них в деревне, – строго, но неумело.

Гальчик кончила педагогический колледж, получила диплом учителя начальных классов, но в школу работать не пошла – не те деньги.

Между тем время в стране было сумбурное, возможности легкого заработка открывались на каждом шагу. Сообразительная девочка скоро прибилась к группе себе подобных. Она потом призналась о своем занятии. В составе бригады лохотронщиков Гальчик отлавливала у метро простаков, втюхивая им липовые выигрыши и призы от несуществующих компаний.

На вопрос, не жалко ли обманутых людей, Гальчик только пожимала плечами. Она не считала себя обманщицей, поскольку работала не в одиночку. Объясняла, что если строго судить, то все кругом обманщики: и продавцы, и рекламщики, и политики – кто из них говорит правду?