Страница 20 из 20
- Почему миссис Когген не идет открыть? - продолжала Батшеба.
Тра-та-та! - забарабанили настойчиво в дубовую входную дверь.
- Мэриен! Подите вы! - умоляюще сказала Батшеба, взволнованная предчувствием всяких романтических возможностей.
- О, мэм! Вы только посмотрите на меня!
Батшеба скользнула взглядом по Мэриен и ничего не ответила.
- Лидди, пойди открой, - сказала она.
Лидди вскинула высоко вверх перепачканные выше локтей руки, все в пыли от хлама, который они разбирали, и умоляюще посмотрела на хозяйку.
- Ну вот, миссис Когген пошла! - промолвила Батшеба и, так как она уже несколько секунд сидела затаив дыхание, вздох облегчения вырвался из ее стесненной груди.
Дверь отворили, и чей-то низкий голос спросил:
- Мисс Эвердин дома?
- Сейчас узнаю, сэр, - ответила миссис Когген и через минуту появилась в комнате. - Ну надо же, как назло, всегда со мной так получается, сказала, входя, миссис Когген, очень здоровая на вид особа, у которой тембр голоса менялся в зависимости от характера речи и переживаемых ощущений. Миссис Когген умела месить оладьи и орудовать шваброй с чисто математической точностью, - она вошла, потрясая руками, облепленными тестом и свалявшейся в клейстер мукой. - Только я начну взбивать пудинг и руки у меня по локти в муке, вот тут, мисс, обязательно что-нибудь да случится, или нос у меня зачешется, так что удержу нет, умри, а почесать должна, или кто-нибудь постучится. Мистер Болдвуд спрашивает, может ли он повидать мисс Эвердин.
Платье для женщины - это часть ее самое, и всякий беспорядок в одежде это то же, что телесный изъян, рана или ушиб.
- Не могу же я принять его в таком виде, - сказала Батшеба. - Ну, что делать?
На фермах в Уэзербери еще не вошла в обычай вежливая форма отказа хозяев нет дома, - поэтому Лидди предложила:
- Скажите, что вы вся перепачкались, глядеть страшно, и, поэтому не можете к нему выйти.
- Да, так прямо и можно сказать, - окинув ее критическим взглядом, подтвердила миссис Когген.
- Скажите, что я не могу его принять - и все.
Миссис Когген сошла вниз и передала ответ так, как ей было поручено, но, не удержавшись, добавила по собственному почину:
- Мисс протирает бутылки, сэр, вся выгваздалась, глядеть страшно, вот почему она и не может.
- Ну хорошо, - с полным равнодушием произнес низкий голос. - Я только хотел спросить, слышно ли что-нибудь о Фанни Робин?
- Ничего, сэр, но вот, может, нынче вечером услышим. Уильям Смолбери отправился в Кэстербридж, где, говорят, ее дружок проживает, другие тоже по всей округе спрашивают.
Вслед за этими словами послышался стук копыт, он тут же затих в отдалении, и дверь захлопнулась.
- Кто это такой - мистер Болдвуд? - спросила Батшеба.
- Джентльмен-арендатор в Малом Уэзербери.
- Женатый?
- Нет, мисс.
- Сколько ему лет?
- Лет сорок, наверно, красивый такой, только суровый с виду, а богатый.
- Надо же, эта уборка! Вечно у меня какие-то оказии, не одно, так другое! - жалобно сказала Батшеба. - А почему он справлялся о Фанни?
- Да потому, что она сиротой росла и никого у нее близких не было, он ее и в школу отдал, а потом к вашему дяде пристроил. Так-то он очень добрый человек, но только - не дай бог!
- А что такое?
- Для женщины - безнадежное дело! Уж как только его не обхаживали - все девушки из нашей округи, из благородных семей и простые! Джейн Паркинс два месяца за ним, как тень, по пятам ходила, и обе мисс Тэйлорс год целый по нем убивались, а дочка фермера Айвиса сколько слез по нем пролила, двадцать фунтов стерлингов ряди него на наряды ухлопала; и все зря, все равно как если бы она эти деньги просто в окно выбросила!
Тут снизу по лестнице взбежал какой-то карапуз и подошел к ним. Это был малыш кого-то из Коггенов, а эта фамилия, так же как и Смолбери, не менее распространена в здешней округе, чем Эвон и Дервент среди английских рек. Он всегда бежал к своим друзьям поделиться всем, что бы с ним ни случилось, показать, как у него шатается зуб, или как он порезал палец, что в его глазах, разумеется, возвышало его над всеми другими мальчишками, с которыми ничего не произошло; и, конечно, он ждал, что ему скажут "бедный мальчик!", да так, чтобы в этом слышалось и сочувствие и похвала.
- А у меня есть пенни, - протянул нараспев юный Когген.
- Вот как? А кто тебе его дал, Тедди? - спросила Лидди.
- Ми-и-стер Бо-олд-вуд! Он дал мне пенни за то, что я открыл ему ворота.
- А что он тебе сказал?
- Он сказал: "Куда ты спешишь, мальчуган?" - а я сказал - в дом мисс Эвердин, вот куда; а он сказал: "Она почтенная женщина, мисс Эвердин?" - а я сказал: да.
- Вот противный мальчишка! Зачем же ты так сказал?
- А он дал мне пенни!
- Как у нас все сегодня нескладно получается! - недовольным тоном сказала Батшеба, когда малыш убежал. - Ступайте, Мэрией, или кончайте мыть пол, или займитесь чем-нибудь. Вам в ваши годы следовало бы быть замужем, жить своим домом, а не торчать у меня здесь.
- Ваша правда, мисс. Но ведь вот дело-то какое - сватались ко мне все бедняки, а я нос воротила, а чуть побогаче на меня и глядеть не хотели, вот я и осталась одна-одинешенька, как перст.
- А вам делали когда-нибудь предложение, мисс? - набравшись смелости, спросила Лидди, когда они остались одни. - Уж, верно, от женихов отбою не было?
Батшеба молчала и, казалось, была не склонна отвечать, но соблазн похвастаться - и ведь она действительно имела на это право - был слишком силен для ее девичьего тщеславия, и она не удержалась, несмотря на то что была страшно раздосадована тем, что ее только что выставили старухой.
- Один человек когда-то очень добивался моей руки, - сказала она небрежным тоном многоопытной женщины, и в памяти ее возник прежний Габриэль Оук, когда он еще был фермером.
- Как это должно быть приятно! - воскликнула Лидди, ясно показывая всем своим видом, что она представляет себе, как это все было. - А вы ему отказали?
- Он был неподходящая для меня партия.
- Вот счастье-то, когда можно позволить себе отказать, ведь как оно в большинстве-то у девушек бывает - рады-радешеньки, кто бы ни подвернулся, спасибо скажут. Я даже представляю себе, как вы его отставили: "Нет, сэр, Вы мне не ровня! Почище вашего меня добиваются, не вам чета!" Ведь вы в него не были влюблены, мисс?
- Не-ет! Но он мне немножко нравился.
- И сейчас нравится?
- Ну конечно, нет. Что это там, чьи-то шаги?
Лидди вскочила и подбежала к окну, выходившему на задний двор, над которым сейчас уже сгущалась серая мгла надвигающихся сумерек. Изогнутая петлей вереница двигавшихся друг за другом крестьян приближалась к черному ходу. Эта медленно ползущая цепь, состоящая из отдельных звеньев, двигалась в едином целеустремлении, подобно тем удивительным морским животным, известным под названием сальповой колонии, которые, отличаясь друг от друга строением, движутся, подчиняясь единому импульсу, общему для всей колонии. Одни были в своих обычных белых холщовых блузах, другие в белесовато-коричневых из ряднины, заштопанной на груди, на спине, на рукавах, на плечах. Несколько женщин в деревянных башмаках, наподобие калош, замыкали шествие,
- Орда на нас целая идет, - прижавшись носом к стеклу, сказала Лидди.
- Очень хорошо. Мэриен, ступайте вниз и задержите их в кухне, пока я пойду переодеться, а потом проводите их ко мне в зал.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.