Страница 10 из 24
Пришлось вновь прибегнуть к помощи взрывчатки. Через несколько дней к всеобщему восторгу членов экспедиции глубоководный захват доставил дверь на палубу «Клеймора». (В память об этих напряженных днях капитан Уильяме позднее установил ее в своем мельбурнском кабинете.)
Ничто не могло уже помешать «экспроприации» похищенного морем золота, и 13 октября 1941 года экипаж приступил к подъемным операциям. Кое-кто, правда, счел это число не совсем подходящим для начала столь ответственной операции, но суеверные опасения были напрасными: в этот же день с помощью механических захватов на палубу плавбазы удалось поднять первые слитки золота.
Каждый день приносил теперь отличный «урожай». Груда желтых слитков в капитанской каюте «Клеймора» росла не по дням, а по часам. За месяц с небольшим со дна было поднято 553 слитка драгоценного металла на сумму более 2 миллионов фунтов стерлингов. Попытки найти остальные слитки были тщетными, и капитан объявил о завершении работы экспедиции. После блестяще проведенной спасательной акции, занявшей меньше года, «Клеймор» берет курс домой.
Говорят, что море полно неожиданностей. И на этот раз оно подготовило спасателям малоприятный сюрприз. Когда до гавани оставались считанные мили, старший механик вдруг заметил, что в машинное отделение поступает вода. Прослуживший десятки лет корабль уже давно собирались списать на металлолом, и плавание за золотом «Ниагары» должно было стать последним в его биографии. Многомесячное пребывание в открытом море стало нелегким испытанием для немало повидавшего на своем веку судна: обшивка дала течь, и потяжелевший «Клеймор» стал медленно оседать на дно. Пришлось пустить в ход все водоотливные насосы, что и дало возможность капитану кое-как привести судно в гавань. Тут же матросы начали выгружать свою драгоценную добычу, и не успели они вынести последние слитки, как изрядно набравший воды «Клеймор» сел днищем, на грунт.
Даже столь конфузный заключительный аккорд не мог повлиять на высокую оценку специалистами работы экспедиции. Конечно, успех стал возможен прежде всего благодаря мастерству и мужеству людей, но свою лепту, притом немалую, внесла в общее дело и наблюдательная камера: ведь глубина залегания «Ниагары» не позволяла использовать в ходе водолазных работ даже бронированный скафандр.
Но и камера как глубоководный аппарат была, разумеется, далека от совершенства. Спустя несколько лет после описанных событий швейцарский физик Огюст Пиккар сконструировал, изготовил и испытал первый в мире батискаф – автономный аппарат для океанографических и других исследований на больших глубинах. В 1953 году ученый и его сын Жак в батискафе «Триест» совершили -погружение на глубину 3160 метров. Спустя год французы Ж. Гуо и П. Вильм отодвинули этот порог до 4050 метров, а еще через шесть лет, в январе 1960 года, Ж. Пиккар и лейтенант ВМФ США Д. Уолш, совершив спуск на 10917 метров, достигли дна Марианского желоба – самой глубокой впадины, расположенной в Тихом океане: максимальная глубина, зарегистрированная советским исследовательским судном «Витязь», находится в южной части желоба и составляет 11022 метра.
Батискафы, гидростаты и другие глубоководные аппараты рассчитаны главным образом на разведку обстановки о владениях Посейдона. Поистине же массовый штурм подводных просторов начался после того, как в 1943 году французы Жак Ив Кусто и Эмиль Ганьян изобрели акваланг. Благодаря этому несложному и удобному устройству довольно длительные погружения человека на глубину в несколько десятков метров стали обычным делом. В морские пучины ринулись люди многих профессий – биологи и гидрологи, фотографы и кинооператоры, геологи и археологи. Акваланг не только открыл новую эру в изучении мира океана, но и позволил значительно успешнее, чем прежде, отвоевывать у моря те богатства, которое оно не прочь было присвоить себе навсегда.