Игрушка

Мне уже пришлось кое-что изменить в этом мире людей. Так я разделил их по языкам и обычаям. Слишком они бурно взялись за дело. Если бы так продолжалось, то они бы очень быстро объединились, и ничто бы их не смогло остановить. Сейчас у них много времени уходит на выяснение отношений, на понимание друг друга, а то бы не знаю, что и было.

Во-первых, объединился бы разум живых, а за ним и разум поля, ими создаваемый. Тогда кто бы смог не только сформировать из них то, что нужно, а вообще остановить его? Сейчас живые рознятся не только языком и обычаями, но и уровнем развития. Разум поля тоже очень неоднороден, и поддается формированию. Есть, правда, несколько образований в нем, которые трудно поддаются формированию, ускользают от меня, и иногда даже мешают, но это пока не принципиально. Пока живые не объединятся в своем большинстве, и не научатся противодействовать мне, они не опасны. Может они и вообще не опасны, но я этого пока не знаю, а старших спрашивать, сами понимаете, не буду. Надо до всего дойти самому, и сохранить, сколько возможно, свою тайну. У меня еще много методов воздействия на своих живых, я еще все не применял, но мне и так пока удается их разобщать. Слишком много в них еще от неразумных. Я спокойно могу влиять на их эмоции. Только единицы умеют эти самые эмоции анализировать и вовремя подавлять.

Большинство же, как стада неразумных, поддаются общему настрою и сметают этих единичных волной эмоциональных действий. Кроме того, мне полностью послушны все стихии этой моей третьей планеты. Если что, можно отвлечь огромные массы на борьбу за выживание. Тогда вся их разумность будет действовать только в этом направлении. И хотя стихия объединяет живых на какое-то время, оно не так велико и опасно, если стихия отступает, и разобщенность интересов снова берет верх. Сколько уже было попыток у этих живых объединиться. Самые умные из них давно уже поняли, что в объединении их сила. Сначала это были попытки захватить власть во всем мире, чтобы таким путем объединить всех. Но на всякую силу, обязательно находилась другая сила, способная ее остановить. Потом живые выдумали религию, чтобы объединиться на этой почве. Но очень скоро появлялись другие религии, да и внутри начинались распри и разделения. Потом появилась идея равенства, социализм. Но тут же возник и национал социализм, и они успешно друг друга обескровили. Теперь все рванулись к капитализму. Вот это мне прямо скажем на руку. Большего неравенства и разобщенности людей даже я сам не смог бы сделать. Приятно, что твои подопечные все же разумны. То, до чего ты сам не додумаешься, они успешно за тебя додумывают. Чем больше люди разобщаются из-за денег, из-за наживы, из-за желания быть самыми главными, тем легче из них впоследствии лепить все, что угодно. Конгломерат несостоявшихся личностей несущих в себе большой объем знаний, вот что мне нужно, чтобы создать послушного посредника. Этот посредник будет послушен только мне, будет умен и исполнителен, и я первым добьюсь контакта с иноразумом.

Первым обменяюсь с ними знаниями и предоставлю их всем нашим. Меня будут ценить, со мной будут советоваться, и прибегать к помощи моего посредника. Да, сейчас я маленький, со мной не считаются, меня все время учат, но моя игрушка послужит мне и в будущем. Я, конечно, оставлю родителям эти шарики, как это принято у всех, но самое главное я унесу с собой. Мой послушный инструмент, моего посредника.

Глава 4. Во имя...

Трудно оставаться самим собой, когда в тебе живет идея и мысль другого человека. А когда таких людей множество, да и не все они осознают себя, как личности, а только отдельные их мысли и образы всплывают в тебе, как непонятно откуда взявшееся откровение, то это вообще иногда невыносимо. Нужно быть до такой степени сдержанным и до такой степени актером, чтобы не выдать себя, что это мало кому удается. Я и сам иногда подозреваю, что мое состояние, одна из форм сумасшествия. Но я готов мириться и с этим, лишь бы не оставаться рабом. И я всю жизнь буду искать путь объединения людей, и призывать к этому самому объединению. Ведь даже в таком древнем источнике как 'Ветхий завет' открыта истина. Когда люди попытались построить Вавилонскую башню, Бог наказал их, смешав языки. Если вдуматься, зачем ему было это надо. Ведь он не настолько глуп, чтобы из-за какого-то строения делать такую огромную работу, как учить целые народы новым языкам. Значит причина не в башне. Или башня - это только символическое выражение чего-то другого. Почему, вдруг, надо было так срочно, и так решительно разобщать людей, в чем тут причина? Чего так испугался этот самый Бог? Нас, людей он испугался. И башня эта, вовсе и не столб до самого неба, а столб знаний, накопленный людьми. Их совместный разум, который был близок к тому, чтобы познать суть всего мирозданья, суть этого самого Бога.

Вот чего он испугался. Того, что человек выйдет из повиновения, перестанет быть послушным орудием, перестанет быть рабом. Не так уж всемогущ наш Бог, если он нас боится. Получается, что он создал разум, который способен его познать, превзойти, стать разумнее самого создателя. Единственное, что для этого нужно, это объединиться. Да, каждый из нас сам по себе слаб, не способен даже сохранить и передать все знания накопленные человечеством за время его существования. Но мы сильны единством. Наш коллективный разум способен очень на многое.

Ему под силу такое, что мы даже не в состоянии себе представить. Вот ведь посмотрите, разделили нас по языкам и обычаям, раскидали по всему свету и обособили. Заставили думать, что интересы людей одного с нами языка превыше всего, а все равно прогресс не остановился. Все равно мы развиваемся и процветаем. И нет никаких границ и различий, способных остановит этот самый прогресс. Мы еще не умеем прислушиваться к мнению других, нам еще не так важны интересы других народов, животного и растительного мира, поэтому и прогресс наш такой однобокий, такой иногда неразумный и несущий в себе угрозу всему живому. И, тем не менее, прогресс есть, это отрицать не будет никто.

Что не затронул весь наш прогресс, так это только самого человека. Мы все такие же, как наши первобытные предки. У нас все та же внешность, все такое же неприспособленное и слабое тело, и, самое главное, все тот же, в своем большинстве, слабо развитый разум. Мы не стремимся в своей массе к развитию разума. Это до сих пор удел одиночек, выдающихся личностей. И, хотя, эти одиночки используют весь объем знаний накопленный человечеством, все же возможности их тоже сильно ограничены. В какой-то одной, отдельно взятой области они еще могут развиваться, двигать знания и умения, но в целом это очень мало, в сравнении с возможностями всего человечества. Я знаю многое, и понимаю многое, но и мой объем знаний ничтожен в сравнении со знаниями всего человечества. Мы часто не понимаем, чего лишаем себя.