Белая ночь

О неприятном разговоре на даче у Марковых было забыто и посыпано солью. Вид у Димы был торжественный и таинственный одновременно. С собой он принес бутылку ликера «Бенедиктин».

— Где же это ты умудрился его достать? удивился Кирилл.

— Около ЛИВТа, в «Бригантине», там он часто продается. И еще этот зеленый, хвойный…

— Из чего же мы будем пить?

Иволгин извлек из пакета с изрядно потертой мордой тигра две стопочки и столько же зеленых яблок.

— Нам предстоит тяжелый мужской разговор, — предположил Кирилл, потирая руки.

— Вообще-то, я пришел к тебе за советом, как к лучшему другу, — ответил Дима, заглядывая Маркову в глаза.

— Только я успел поселиться в скиту, как ко мне потянулись толпы паломников с приношениями. Чуда просят. «Яви!» — говорят. А где я им возьму чудо-то? Может, истиной возьмешь?

Истина, она вот где — в ликере. Давай-ка выпьем… По-моему, слишком сладко. Вот не люблю я католиков за эти ликеры. Набухают сахара и рады.

— Я рад, что у тебя хорошее настроение, Иволгин откусил от своего яблока.

— А с чего бы ему быть плохим?

— Уйти из института и из дома. Что же тут хорошего?

— Так это ты мне собираешься советовать?

А я тебя не понял. Думаю, сейчас как насоветую Иволгину перейти через финскую границу!

А он возьмет и послушается… Жаль, очень жаль…

Они еще выпили ароматной, но приторно сладкой жидкости. Иволгин уже откусывал от Кириллова яблока. Дима терпеливо ждал, когда Марков замолчит.

— Теперь говорить? — Иволгин дождался паузы.

— Теперь говори.

— Я хочу жениться, — выпалил он, словно боясь, что Кирилл опять начнет уводить разговор,. в сторону шутки и насмешки. — Меня ты знаешь, ее — видел. Мне нужен твой совет.

— Понятно. Ты — Дима Иволгин, она — ..

— Наташа Забуга.

— Понятно. Ну, ей-то надо выходить замуж за тебя обязательно. Тут думать нечего. С фамилией Иволгина Наташа пойдет значительно дальше. А то — Забуга! Всегда найдется бдительный товарищ, который спросит: "Это как понимать?

Забуга — это значит «за Бугом»? Но там же не наша земля!.." С ней все ясно. Теперь с тобой.

Кирилл задумался всерьез. Перед ним мелькнул красный сапожок, устремленный вертикально в потолок, стройные бедра под синими джинсами и странно тревожный взгляд ее серых глаз, который он несколько раз ловил на себе в тот вечер. Еще он вспомнил поцелуй… Все. Больше ничего не было.

— Дима, только не волнуйся. Тебе для начала нужно с ней переспать.

— Уже, — вздохнул Дима печально, будто совершил что-то преступное.

Видя вопросительное выражение лица Кирилла, Иволгин еще раз вздохнул.

— Я не знаю, что говорить. Я же понимаю, что она все это умеет, а я пока не очень. Но я всегда думал, что это не главное.

— Главное, чтобы она так думала.

— Правильно! — обрадовался Дима. — Она мне тоже самое сказала. Представляешь? А еще, — тут он покраснел и откусил зеленого яблока, — она сказала, что ей было со мной очень хорошо.

— Это все усы! — воскликнул Кирилл, вскакивая с кровати. — Коварный Иволгин! Вот для чего ты берег свои мягкие, пушистые усы! Поручик Ржевский! Я раскусил тебя, как ты мое яблоко. А свое ты уже сожрал? Во дает!

Кирилл сел и задумался.

— Извини меня, Димыч, я ничего не смогу тебе посоветовать. В таких делах любые советы глупы. Я, например, не верю в семейное счастье. Тут есть и хорошие стороны и плохие, как и в теперешней твоей жизни. Просто теперь будет другая жизнь, а лучше или хуже, этого никто не знает. Может быть, только с детьми я бы пока на твоем месте не спешил.

— Уже, — Дима один к одному повторил тот же печальный вздох.

— Так, — Кирилл посмотрел на друга, как строгий учитель на двоечника. — Мы тебе давали с Костиком книгу «Молодым супругам»? Ты ее внимательно изучал? Надо было у тебя, производитель, зачет принять по теме, а потом выпускать к живым людям… Слушай, Лима, ты все яблоки сожрал! Чем мы будем закусывать?

— А я сейчас что-нибудь приготовлю, — вскочил Дима с табуретки. — Мука у тебя есть, молоко? С кислинкой — это ерунда. Сейчас будут блинчики! Блинчики…

Иволгин убежал на кухню, а Кирилл остался размышлять.

А если этот ребенок не Иволгина? Обычное ведь дело. Провинциалка залетела от того же Симакова, а потом они нашли такого доброго, простодушного Диму. Чудака и добряка. Сказать ему об этом? Ведь он, пожалуй, скажет, что это неважно. Димка Иволгин! Конечно, Наташа ему не пара, а он ей. Лед и пламень… Блинчики! К тому же художественным гимнасткам выпечку нельзя…

В этот момент дверь медленно отворилась, и в комнату вошел согнувшийся Иволгин. Рукой он держался за глаз.

— Первый блин комом? — спросил Кирилл и тут сообразил, что дело не шуточное. — Что с тобой? Убери руку… Ничего себе!.. Кто это тебя так?.. Он на кухне?..

Кирилл промчался по длинному коридору мимо закрытых, приоткрытых и распахнутых дверей. На кухне на подоконнике сидел великовозрастный сын его хозяйки и курил «Беломорину». Увидев Кирилла, он презрительно хмыкнул и хрипло выругался:

— Прибежал! Чего уставился, цуцык? Нечего ему тут шляться. Соли ему надо. Что уставился, цуцык? Могу и тебя отоварить. Хочешь?

Не выпуская изо рта папиросу, он встал и пошел на Кирилла. Марков неожиданно для себя самого не испугался. В этот момент Кирилл ощутил упоительное чувство азарта. Теперь он боялся только одного, чтобы ему не помешали. Только бы враг не ушел. Пусть он подходит, замахивается, пусть бьет. Только бы не ушел.

Удар сынка был слишком размашистым и прилетел по непонятной траектории, поэтому Маркову потребовался уклон несколько больший, чем боксерский. Но Кирилл даже рук не подставлял, просто убрал голову и вернул ее на место. Перед ним открылось «окно». Совершенно свободный проход к омерзительной, ублюдочной роже. Мгновение перед ударом было посильнее мхатовской паузы. Пробил Кирилл стандартную «двойку» — левый-правый — и тут же почувствовал, что попал вскользь. Из слюнявого рта вылетела папироска, кулак почувствовал мягкость и влажность, вместо ожидаемой жесткости. Но времени было еще навалом. «А у тебя, Марков, боковой!» Боковым справа Кирилл ударил еще раз и почувствовал удовольствие от крепкого, звонкого удара.