Белая ночь

От ее невысокой спутницы пахло теми же духами. Кириллу это показалось понятным и смешным.

— Что вы смеетесь?

— Не обращайте внимания, это выходит напряжение. Я ведь совсем недавно стал работать диск-жокеем. Еще не привык.

— А мы подумали, что вы такой опытный… уже мастер. Вы так ловко обращаетесь с песнями. Как у вас получается, что одна плавно переходит в другую? И вы так остроумно говорите про исполнителей… Только слишком быстро, мы ничего не успевали понять. Правда, Ириш?

Белесый свет от первого по дороге фонаря упал на них. Кирилл узнал тех самых девчонок, которые, танцуя, заглядывали к нему в избушку. Про маленькую Иришу сразу подумалось, что по росту она как раз подошла бы Косте Сагирову, который уже заходил на третий круг в штудировании мировой литературной эротики. Пора было идти на посадку. Ад и самому Кириллу надо было выпускать шасси. «Такой опытный.., уже мастер…» А у мастера, если честно признаться, насчет опыта…

Когда они переходили через ночной Московский проспект, как через замерзшую широкую реку, бойкая девушка Света уверенно взяла Кирилла под руку и уже не отпускала его. В эту ночь она привела его в свою однокомнатную квартиру, выделенную ей родителями по случаю поступления в техникум авиационного приборостроения. Она почему-то принимала Кирилла за опытного, умелого в любовных делах, парня. Марков так испугался разоблачения, что между первым и вторым поцелуями во всем признался Свете.

— Значит, я буду у тебя первой женщиной! воскликнула она, так Гюльчатай перед Суховым.

— Никогда еще я не была первой женщиной…

«… — космонавтом», — мысленно добавил Кирилл, уже жалея, что признался в своей девственности и вообще, что притащился к ней на квартиру.

— Ты не бойся, — успокоила его Света, — тебе не будет больно… Я не знаю, полюбишь ты меня или нет, — добавила она вдруг совершенно серьезно, приглушенным голосом, переходя постепенно на шепот, — но ты меня запомнишь на всю жизнь. Такой, как я, у тебя никогда уже не будет…

Она оказалась очень умелой и тактичной в постели, может быть, даже талантливой. Через полчаса Кирилл почувствовал себя совсем другим, совершенно счастливым человеком. Он даже решил, что теперь они со Светой в постели совершенно на равных. Но тут же получил тонкую любовную оплеуху, как заигравшийся котенок от опытной львицы. Ему еще многому предстояло научиться. Но ведь это была не физика и не высшая математика! Кирилл спешил, поначалу сдавая экзамены по этому предмету досрочно, но скоро понял эту тонкую игру со временем, мхатовскими паузами, лирическими отступлениями и, наконец, фантастическим полетом вдвоем над ночным городом.

— Света, Света, проснись! — тормошил девушку Кирилл, переполненный нежностью к линии ее позвоночника. — Мне надо сказать тебе что-то важное!

— Что такое? Сколько времени? Семь часов?

Ты с ума сошел, завтра же суббота.., или воскресенье? Все равно — выходной. Тихо. Я сплю…

— Света! Не спи! Слушай… Я тебя люблю… Кажется… Нет, точно…

— Очень хорошо. Спим. Давай спать. Киса…

Первый раз она назвала Кирилла Кисой. Но хотя с тех пор она его называла только так, все окружающие, то есть все ее подруги и друзья Кирилла Кисой звали как раз ее, Светку. Кирилл чувствовал, что такое обращение отдает пошлятинкой, но даже это для него было новым, необыкновенным, и он смирился с этим прозвищем. Со временем он переиначил его по своему, называя Светку «Kiss». Так ему нравилось больше. Всего одна русская буква, зато какой с ее исчезновением открылся смысл — «поцелуй» и еще знаменитая рок-группа, с изображения которой на обложке его блокнота все и началось.

Порой ему, правда, приходила в голову мысль, что Светка, скорее всего, называла «Кисами» всех своих возлюбленных. Но тогда Кирилл говорил себе, что ревновать и упрекать ее он не имеет права, потому что она — первая его женщина, то есть единственная и уже неповторимая, почти святая…

Киса сегодня даже не опоздала. Прибежала румяная, пахнущая теми же веселыми духами, с таинственной коробкой в руках. Сначала поздравила обычно при всех, а потом притянула Кирилла к себе за ухо и зашептала ему такие пожелания и обещания, что у юноши захватило дух. Потом был долгий, долгий поцелуй, за время которого толпившиеся вокруг ребята успели отвернуться из вежливости, повернуться опять, закурить, помянуть недобрым словом опаздывающего Иволгина и, наконец, возмутиться;

— Вы же не на свадьбе! Никто вам «горько» пока не кричал… А вон и электричку уже подают под посадку. Где же Иволгин? Где этот поддельный Дима?

— А он, наверное, не придет, — ответил Кирилл, с трудом освобождая рот. — Я ему сказал без девушки не приходить. Откуда у него девушка?! Это я виноват. Придумал какую-то глупость, построил всех парами, как в детском саду.

Откуда у Димки девушка? Где он ее возьмет за три дня? Обидел домового…

Киса посмотрела на него внимательно, покачала головой и впервые за все время их знакомства ничего не сказала. Значит, действительно он поступил очень нехорошо. Можно было, конечно, позвонить Иволгину с вокзала, крикнуть, чтобы немедленно мчался сюда, а они его подождут…

С одной стороны приближалась «зеленогорская» электричка, с другой к ним подходил своей топающей походкой Иволгин. Рядом с ним шла умопомрачительная девушка в красной короткой курточке, джинсах и красных же сапожках на высоком каблуке. По ее осанке можно было бы равнять стрелки вокзальных часов ровно в полдень. Это было какое-то недоразумение! Просто Иволгин шел рядом с незнакомой красавицей к электричке в одном темпе. Сейчас она остановится, а Дима подойдет к ним один, будет оправдываться, просить прощения за свое одиночество. Нет! Иволгин подошел к ним со своей обычной простодушной улыбкой, от которой смешно топорщились его усики, и девушка подошла тоже с улыбкой, совершенно обворожительной.

— Поздравляю с днем рождения, — сказал Дима, смущаясь и сердясь на себя за это смущение. Подарок мы с Наташей вручим попозже. А сейчас разреши тебе пожать руку…

Иволгин всегда придавал большое значение таким ритуалам. В это пожатие он вложил очень многое: и обиду, и одиночество, и привязанность…