Белая ночь

Она просто испортит праздник, как непослушный ребенок игрушку. Да еще и сопрет что-нибудь. После ее отъезда в доме Иволгиных обязательно что-нибудь пропадает: то книга, то пластинка. А последний раз она стянула шарфик, который Дима собственноручно вязал весь месяц, слушая Окуджаву. Видимо, от этого шарфик получился с характером, причем, очень романтичный. Романтичней, чем у Маркова… Сперла. Учуяла вещь южнорусская овчарка и уперла… Нет, Ленка отпадает. Да и Костя с Кириллом видели ее фотографию. Правда, они листали альбом здорово датыми. Но у Сагирова хорошая память на лица. Ленка не подходит. Тогда кто?

Кирилл Марков очень изменился за последние два месяца. Стал другим, можно сказать, незнакомым, чтобы только не употреблять слово «чужим». Насмешки его стали злыми, он словно стал фехтовать с другом не тренировочным, а боевым оружием. Раны от их последней пикировки еще не зажили в мягкой, домашней душе Иволгина. Теперь вот: "Вообще-то в приличную компанию принято приходить со своей девушкой. Все придут не одни, Иволгин, так и знай.

Ведь ты не Алеша Карамазов, которому это можно было бы простить. А тебе… Короче, без спутницы можешь не появляться. Что ты будешь делать? Пластинки переворачивать, горячее подавать?.." А он бы согласился подавать горячее, только бы быть вместе с ребятами, с Кириллом. Марков был для него тем самым пляшущим огоньком, вспыхивавшим среди серой и сирой действительности. И что ему вдруг дались эти девицы? До Нового года он был такой же, как и Лима Иволгин, как и Костя Сагиров.

Все началось с того, что его отыскал какой-то школьный приятель и устроил диск-жокеем в кафе «Аленушка». Теперь Кириллу было не до учебы. Раньше Дима давал ему переписывать свои лекции, подсказывал, подправлял, теперь же приходилось просто делать все за Маркова, только бы не вылетел из института. Сагирову что? Он получил КМСа за второе место на первенстве вузов Ленинграда, за него теперь хлопочет кафедра физвоспитания. А за Кирилла? За него мог спокойно попросить отец, большой директор, но, кажется, Марков все сейчас делал назло своему родителю, а может, и себе. Получалось, что больше всех надо Диме Иволгину?

Может, сходить поговорить с родителями Кирилла? Или это только все испортит?

Что это за люди, которые живут, чтобы портить все на свете? Откуда они берутся? Ломают единственный в округе старинный дуб, ставят друг другу синяки и сотрясают мозги ударами по голове, разрушают дружбу, срывают праздники, портят жизнь своим близким и себе. Неужели так было всегда? Тогда понятно, тогда все понятно. Обязательно должен был прийти Он, самое лучшее, что только может быть во вселенной, а люди его бы оболгали, замучили, убили, как злые дети. Только это могло заронить в них крупинку сомнения, остановить, предостеречь… А теперь считают, что Его нет и не было. Но Его не могло и не может не быть.

Надо будет спросить об этом Кирилла. Он обязательно скажет что-нибудь непростое, но правильное. Если только не будет больно жалить, как дикие пчелы. Но это ничего. Разве пчелы могут причинить боль плюшевому медвежонку Диме?

Теперь вокруг Кирилла вьются какие-то торгаши и спекулянты, на шею ему вешаются размалеванные под индейцев девицы. Дима хорошо помнил, как на первые лекции второго семестра Марков приходил сонный, ошарашенный, со следами помады на лице, но еще свой.

А потом он появлялся уже совсем другим: таким же сонным после шумной ночи, но надменным, с презрительной полуулыбкой на лице человека, познавшего все в этой жизни.

За ним ушел и Костя Сагиров. Они приходили теперь в институт вместе, помятые, но самодовольные. Они сидели на задней парте, в облаке из женских духов и водочных паров, и Марков что-то строго втолковывал Костику, как раньше тот ему технику бокса. Иволгин неуверенно подходил к ним с прежней улыбкой искренней радости, но получал короткий встречный:

— Домовой, отвали! Здесь тебе не кружок вязания и кулинарии.

А иногда еще похуже:

— Дима, иди трахать своего ложного крокодила!

Это было очень больно. Иволгин отходил и слышал, как его друзья увлеченно перекидываются женскими именами и названиями частей тела. Он был чужим на этом празднике плоти.

Но приближался день рождения Кирилла. А у Димы был для него умопомрачительный подарок — Пастернак из большой серии «Библиотеки поэта». За него он отдал всю свою повышенную стипендию и еще одолженные у Дехи Симакова пятнадцать рублей. И еще унижался, клянчил… Ни за одну книгу он не отдал бы такие деньги, разве что за старинное издание Елены Молоховец. Но это была не просто книга в синем переплете. Это был спасительный круг для их дружбы, хлебнувшей уже хорошего «огурца». И вдруг: «Вообще-то, в приличную компанию принято приходить со своей девушкой…»

Надо было обидеться, отвернуться, уйти в учебу, съездить на дачу в Вырицу, но он не смог.

Если бы Дима Иволгин сочинял, как Кирилл Марков, он бы начал эту главу своей жизни так:

"Никогда еще так буквально не стояла перед ним проблема: «Ищите женщину!»… Но где и как ее искать? Воспользоваться разработками Сагирова и Маркова или просто подойти к девчонке, некрасивой, обычной. Но ведь ей может достаться на этом дне рождения, причем ни за что, просто потому, что у нее не такое лицо и одежда…

А Денка все болтала. Она рассказывала о какой-то своей подруге, которая не считала пьяную измену изменой, потому что в таком виде человек совершенно другой, не похож сам на себя. Шаманы, например, накушавшись мухоморов, попадают в другое измерение, а в другом измерении измена считается нормальным, даже хорошим, делом.

Ее вдохновенную речь прервал телефонный звонок.

— Ну, это, конечно, мой муженек, — сетовала Ленка, пока Иволгин шел к телефону. — Почувствовал, что я про измену говорю. Сейчас будет спрашивать, когда я приеду и люблю ли его по-прежнему… Люблю тебя по-прежнему, как Кастро Леню Брежнева…

Но это был не Ленкин муж, а Леха Симаков, бывший одноклассник, а теперь однокурсник Димы. Хочет напомнить про долг? Ведь договорились, что пятерку он отдаст на неделе, а остальные — со следующей стипендии. Вот жмот!

— Димыч, привет! У тебя какой вариант по ТММ?.. СМ-17В?.. Во! И у меня такой же. А то мне ребята говорят, что есть парные курсовые.