Страница 83 из 102
Рабочие снова засмеялись и захлопали. Начальство, стоявшее на помосте, тоже улыбалось и сдержанно аплодировало. Потом подросток зажмурился и замер – по просьбе Мессинга он загадал желание. Мессинг поглядел на него, затем достал из кармана черную повязку и подошел к одному из начальников, протягивая повязку ему. Тот удивился, пожал плечами, завязал Мессингу глаза. Вольф Григорьевич осторожно спустился с помоста по перекладинам короткой лесенки и медленно пошел по цеху с закрытыми глазами. Рабочие расступались, глядя на Мессинга с суеверным страхом – человек с завязанными глазами уверенно шел по цеху, обходя станки, ящики, ведра, груды готовых деталей и стоящих перед ним людей.
Вдруг Мессинг остановился перед девочкой лет пятнадцати, худенькой, с тонкими косичками, как рожки торчащими в разные стороны, с большим ртом на исхудалом лице и большими голубыми глазами. Вид у нее был такой же усталый, как у всех, и одета она была неказисто – телогрейка поверх ситцевого платьица и сапоги явно не по размеру. Мессинг протянул к девочке руку, и она испуганно попятилась. Но Мессинг успел взять ее за руку и повел обратно к помосту. Девчушка чуть сопротивлялась, но шла, с растерянной улыбкой глядя на лица рабочих.
Мессинг подвел ее к помосту и жестом предложил ей подняться. Она стала отказываться и даже спрятала руки за спину. Мессинг что-то сказал ей на ухо, улыбнулся и снова предложил подняться на помост. Девочка нехотя повиновалась.
Она взобралась по ступенькам и сердито зыркнула глазами на подростка. Начальники заулыбались и перекинулись парой фраз. Мессинг стоял перед молоденькой работницей, повернувшись к ней лицом, и она смотрела на него как завороженная. Потом Мессинг медленно снял повязку и взглянул прямо в глаза девочке. Она смущенно улыбнулась.
В это время подросток медленно подошел к ней, взял за руку и тоже поглядел ей в глаза. Она замерла, а потом вдруг придвинулась к нему, продолжая улыбаться, и поцеловала подростка в щеку. На губах мальчишки появилась дурашливая улыбка, и он тоже поцеловал ее в щеку.
И тут она пришла в себя. Стыд и гнев окрасили румянцем ее щеки, а глаза вспыхнули, как у разъяренной кошки. И девочка с силой хлестнула паренька по лицу ладонью.
Цех разразился смехом, рабочие стали хлопать, что-то кричали. Это еще больше разозлило девочку, она бросилась с кулаками на Мессинга, и если бы он не перехватил ее тонкие ручки, то наверняка тоже получил бы по физиономии. Он наклонился к девочке, держа ее за руки, заглянул ей в глаза и стал что-то говорить, успокаивая...
Паренек, поняв, что дело плохо, быстро спустился с помоста и юркнул в толпу рабочих. Он пробирался между людьми, получая со всех сторон тычки и подзатыльники от женщин.
И тут взревела сирена. Начальники на сцене демонстративно повернулись к часам, висевшим на стене цеха. Рабочие и работницы нехотя начали расходиться к своим станкам. Девочка вырвалась из рук Мессинга и стала быстро спускаться по лесенке, топая большими сапогами. Спрыгнула на бетонный пол и побежала к станку. На бегу обернулась, посмотрела на Мессинга веселым взглядом и помахала ему рукой.
И Мессинг, улыбнувшись, помахал ей рукой в ответ. Тут к нему подошел один из начальников, жестом пригласил куда-то и еще что-то сказал, улыбаясь.
– Так где вы живете? – спросил Мессинг, сидя в машине рядом с шофером и повернувшись к заднему сиденью, где примостились паренек и девушка. Они были в тех же телогрейках и сапогах, что и в цеху. Парочка, улыбаясь, глазела на Мессинга.
– В Марьиной роще... третья Мещанская, дом девять, во дворе барак стоит... – бойко ответил паренек.
– Значит, в одном бараке живете?
– В одном, – подтвердил паренек. – У нас коридор общий.
– Зоя, ну ты больше на него не сердишься? – Мессинг глянул на девчонку.
– Что с него взять? – вздохнула она. – Опозорил перед всеми...
– Да ладно, опозорил... – обиженно протянул паренек. – А то ты ходишь, как эта... спящая красавица.
– А ты Иванушка-дурачок, – ответила Зоя. – На весь цех посмешище... Тебя же ни один человек всерьез не воспринимает.
– А тебя воспринимают, да? Воспринимают? Пигалица! – взъярился паренек.
– Кажется, вы давно друг друга знаете? – спросил, улыбаясь, Мессинг.
– Да мы родились в один день! – ответил паренек. – И в школу вместе пошли, и до школы... в одном коридоре... и потом... даже рассказывать скучно.
Мессинг тихо рассмеялся и спросил:
– И до сих пор она ни разу тебя не поцеловала?
– Да ну ее! Больно надо!
– Он хотел меня поцеловать. Когда наши отцы на фронт уходили. Так я ему так дала – у него зуб сломался! – Зоя засмеялась.
Мессинг тоже засмеялся, покачал головой:
– Ну, какая ты суровая девушка!
– Да я тогда выпимши был, – скривился паренек. – Не соображал... А так и не больно-то и надо!
– Ах, не надо? – вскинулась Зоя. – А чего ж тогда такое желание товарищу Мессингу загадал? Какой ты все-таки подлый, Венька, видеть тебя не хочу! – и Зоя отвернулась, стала смотреть в окошко, за которым проплывала ночная темная Москва. Лишь в редких окнах домов светили огни.
– Ну вот ваша третья Мещанская, – сказал водитель. – Где сворачивать?
– А вон третий барак начнется, сразу за ним можно... – ответил Веня.
– На работу когда вам? – спросил Мессинг.
– В шесть утра.
– Пять часов осталось, – посмотрел на часы Мессинг. – Ну хоть выспитесь...
– Выспимся! – улыбнулся Веня. – Мы привыкли совсем мало спать.
Газик, обтянутый брезентом, урча, свернул за бараком во двор, остановился. Окна длинного барака почти все были освещены. Ребята выбрались из машины.
– Спасибо, товарищ Мессинг... До свидания, – сказал Веня.
– Спасибо, что к нам приехали, – поблагодарила Зоя. – Все рабочие очень довольны.
– Спасибо вам, – ответил Мессинг. – Вы золотые ребята... Да, чуть не забыл, когда поженитесь, на свадьбу обязательно позовите. Договорились?
– Мы не поженимся... – покачала голвой Зоя. – Ни за что...
– Поженитесь! Это я вам говорю, Вольф Мессинг! – И он захлопнул дверцу.
Газик взревел и дернулся с места, покатил. Зоя и Веня посмотрели друг на друга и побрели к бараку.
И снова неутомимые артисты давали представления, и это происходило не только в Москве и Подмосковье, но и почти на всей освобожденной территории Советского Союза.
Выступление перед рабочими танкостроительного завода уже подходило к концу. Крыша в цехе во многих местах была проломлена, сквозь нее виднелось темнеющее небо, и легкий дождичек накрапывал сквозь дыры прямо на ряды станков, ящики с продукцией, на рабочих, сгрудившихся вокруг сколоченного из досок помоста. Люди с азартом хлопали, провожая артистов, а те, взявшись за руки, кланялись, с усталыми и счастливыми лицами.
– Так, товарищи, теперь у нас торжественный ужин, – сообщил артистам плечистый человек в военной фуражке, в шинели поверх полувоенного френча, на котором сверкали два ордена Красного Знамени, два ордена Красной Звезды и множество медалей. – Прошу следовать за мной. У нас там есть закуточек, где крыша целая и тепло – там мы и стол накрыли.
– Нам бы до ночлега поскорей добраться, – жалобно проговорил кто-то из артистов. – Мы третью ночь не спим...
– Вас проводят, товарищи, выспитесь, – улыбнулся человек в шинели и повел артистов с помоста в глубь цеха – там начинались еще какие-то строения. – Ну не могу же я отпустить вас без ужина! Вот особенно с товарищем Мессингом все инженеры по рюмочке выпить хотят – сами на стол собирали, из своих пайков. Отказываться никак нельзя...
– А мы вам товарища Мессинга одного делегируем, а сами баиньки пойдем, – сказал кто-то.
– Нет, нет, никак нельзя...
Они вышли во двор завода – громадное пространство, тянувшееся в обе стороны от входа. Вдали виднелись остовы разрушенных снарядами зданий, груды кирпича и щебня, погнутых и искореженных металлических конструкций.
– Бодренько идем за мной, товарищи! – скомандовал человек в шинели и первым пошел через двор.