Шахматная партия

Первым это невыносимое молчание нарушил Люцифер:

– Как-то не спокойно стало в моем царствии. Мои маленькие демоны беспокоятся… Кому, как ни тебе знать, что каждому отцу хочется справедливости для своих детей? – не дожидаясь ответа отца, он продолжил, немного повысив голос: – Равновесие нарушено, Отец! Я так понимаю, что одна из твоих старых и гадких душонок спустилась на землю!?

Яхве так и не повернулся, он чувствовал, как его сын бушевал от ревности. Ему было больно, в этот момент, так же, как и его сыну, ведь он любил его так же, как и остальных своих детей. Он был его самым старшим сыном. Но выбор был сделан очень давно и они остались по разные стороны баррикад. Так же, как и во многих человеческих семьях, дети делали свой выбор и отрывались от родителей, следуя своей дорогой, не зависимо от того насколько их выбор устраивал родителей. Столько злости и яда было брошено ему в спину, но он был выше всего этого, ведь он был Создателем, который созерцал все, что было предложено ему. Собрав остатки выдержки воедино, он развернулся и посмотрел прямо в глаза своему сыну. Он уже давно привык, что омут этих глаз был часто черным от злости, и на самом дне этого омута плясали огни ада. Багровый цвет ада просвечивал сквозь эту черноту. Но даже эти ужасающие глаза отец любил в своём сыне. Каждую чёрточку его лица, не смотря на то, что они давно стали более грубыми, он помнил. Изначально цвет глаз Люцифера был синий, как небо в ясный день, и только со временем он начал обретать бездонную, пугающую и пустую черноту. Его сын был красив и ужасен одновременно. Если бы ему удалось посеять хотя бы маленькое зерно любви в его душе, может быть оно смогло прорасти среди этой боли и обиды, которую хранил его сын и с которой не хотел расставаться. Поля надежды в его душе были выжжены основательно. Эта боль заставляла его порождать хаос и терзать души, только тогда она приглушалась. Яхве так хотел прикоснуться к своему сыну, обнять его и разделить с ним свою любовь и его боль. Обнять и впитать в себя хотя бы частицу этой боли, чтобы сыну стало легче. Любовь и забота читалась в его глазах. Внезапно Люцифер рассмеялся, поймав этот взгляд.

– О нет, Отец! Это что, жалость!? Не могу понять, – он попытался приглядеться повнимательней. – Это что? Жалость в твоих глазах? О чем ты сожалеешь? О том, что твой сын такой? А может, ты сожалеешь, что выгнал меня однажды из своего дома небесного!?

На этих словах Яхве поднял руку в многозначительном жесте, заставив его замолчать, и остановив поток ненависти Люцифера. Его большая ладонь была направлена на сына, ограждая его от язвительных слов. Непонимание. Огромная пропасть непонимания пролегла между ними, вот уже много тысячелетий назад.

– Я никогда не изгонял тебя, мальчик мой! Ты был, есть и навсегда останешься моим сыном. И моя любовь к тебе никогда не иссякнет. Но ты сделал свой выбор, и остаёшься верен ему. Это твоё право, и я не могу с ним спорить. Так что, давай не будем больше поднимать эту тему. Мне очень жаль, что тебе не суждено познать это великое чувство – «Любовь». Но я не могу ничего с этим поделать. Именно поэтому ты не можешь прочитать и понять, что таят мои глаза. Я бы многое отдал, чтобы иметь возможность поделиться с тобой этим чувством. Но, увы!

После этих слов Люцифер заскрипел зубами, его скулы заходили ходуном, потому что не мог ничем парировать на это. Он проскулил так, как сторожевой пёс на цепи, которого покидает хозяин, и он чувствует, что больше никогда его не увидит.

– О, Да! Всепоглощающая… любовь! – прыснул своей желчью, не выдержав, Люцифер. – Безусловная и… что там ещё я подзабыл!? Наслышан, наслышан, но нет, спасибо, не хочу. Все эти слюни … – Люцифера передёрнуло так, как если бы человеку предложили суп из червей. – Ладно, давай перейдём к делам нашим насущным. Надоели все эти прелюдии, ты мне ещё чашечку кофе предложи и совет какой-нибудь отцовский, дай, па-па! – необузданный смех Люцифера разнёсся по всему царствию Божиему и закончился раскатом грома. – Ты сам знаешь, что раз одна из твоих… этих… появилась на земле, то равновесие добра и зла нарушено и для того, что бы возобновить его, у меня есть право спустить с цепей одного из моих демонов ночи, – потирая руки, с ухмылкой на лице произнёс он. – Думаю, есть у меня на примете один любимчик, Асмодей его имя. Демон великих страстей, похоти и семейных неурядиц. МММ… как я его обожаю, думаю, он составит прекрасную пару твоей дочери. Как думаешь, сколько ему понадобится времени, чтобы соблазнить её и преподнести мне на блюде, приправленной? – облизнулся он. – Надеюсь, твоя дочь будет достойна своего отца, а то я не люблю играться с дурнушками. Хотя… нет, он только что вернулся… ох, уж эта эпоха – «секс, наркотики и рок-н-ролл» … весело, ты не находишь? – Люцифер посмотрел в упор на своего отца и понял, что его речь не нашла отклика в собеседнике. Ни один мускул не дрогнул на лице Яхве, только еле уловимая улыбка касалась его губ. Мысли Люцифера закружили бешеный хоровод, перебивая одна другую. Скука уже давно поселилась в его слишком долгой жизни. И даже пытки новеньких душ уже не так трогали его, как раньше. Хотелось настоящей и стоящей битвы. И тут, в его голову, пришла одна замечательная идея, как ему показалось. – Я предлагаю тебе партию… партию в шахматы. Я был бы не против, провести немного времени в приятном и достойном, моего внимания, обществе. Выиграю я – утащу её к себе в ад, будешь навещать её по праздникам, – усмехнулся он. – Если же выиграешь ты – оставлю её в покое, на эту жизнь. Соглашайся, одна душа против миллионов твоих созданий. Думаю, она любит совершать самопожертвования и поддержала бы тебя в выборе. Давай! Соглашайся, уверяю тебя, будет весело! – не унимался Люцифер.

– Я согласен, – услышал он два заветных и долгожданных слова.

Яхве понимал, что это будет жестокая битва и в первую очередь она будет жестока по отношению к Еве. Но он знал, что будь у неё выбор, она приняла бы точно такое же решение, как и её отец. Она не задумываясь, отдала бы свою жизнь, взамен на миллионы других. Он дал себе слово, что постарается бить ходы сына так, чтобы смягчать жестокие удары Люцифера. Он прекрасно понимал, что Люцифер постарается превратить жизнь Евы в ад на земле, получая от этого несоизмеримое ни с чем удовольствие. И только в его силах было сделать так, чтобы она вышла достойно из этой партии. Единственным его условием было, не бить по самой Еве.

– МММ… думаю, так будет даже интереснее. Я уже предвкушаю эту партию. Наконец-то, в моей жизни будет маленькая радость среди будней зла, – зловещая улыбка загорелась на устах Люцифера и огоньки, как маленькие черти заплясали в его глазах. Он был совершенен, если не считать, что он был злом. Хотя и злом он был совершенным. – Я даю ей время окрепнуть! Хочу видеть достойного и сильного противника, а не слюнявый комок. А то ещё ненароком задавлю, не заметив, и не получу удовольствия от игры!

Люцифер развернулся и с высоко поднятой головой пошёл прочь от отца, крикнув на прощанье, даже не повернув голову:

– 14 лет!!! – и удалился, насвистывая какую-то странную мелодию, себе под нос. Давно он не чувствовал себя таким удовлетворённым. Он рассчитывал получить огромное веселье от предстоящей игры.

Глава 2

Сентябрь 1993 года.

Люцифер появился в назначенный день и час, в доме своего отца. Что-то не принуждённо напевая себе под нос, как будто и не существовало того временного промежутка с их последней встречи с отцом. Он был явно в хорошем расположении духа. Все эти 14 лет он ждал именно этого дня, смакуя и перебирая в голове все, чего ему бы хотелось проделать с любимицей отца. За это время, он собственноручно вырезал из малахита шахматные фигуры для своего отца и из кровавого рубина 16 фигур для себя. Именно этот камень напоминал ему, насколько он кровожаден. Увидев отца, он просиял своей демонической улыбкой и чтобы ни терять времени даром, направился прямиком к нему, ведь он и так достаточно долго ждал. Пожелав доброго утра, он заинтересовался, зачем это отец, так пристально наблюдает? Положив шахматы на стол, он щёлкнул средним и большим пальцами над головой и в его руке оказался бокал с красным вином. Его любимый напиток. Отпив немного из бокала, он поставил его на стол и начал аккуратно расставлять шахматы. За время этого маскарада, отец ни разу не повернулся к нему. Наконец, распирающее любопытство дошло до своих пределов, и Люцифер не выдержал, медленно встав со своего места, он направился к окну, от которого никак не мог оторвать свой взгляд его отец.